Раздвоенное сердце - Беттина Белитц

Несмотря на мою огромную комнату, у меня было чувство, будто я заперта в темницу со стенами в метр толщиной, защищена и ограничена от всего мира. Это заставило меня запаниковать. Ни минутой дольше я не хотела пассивно смотреть, как меня забывают в Кёльне, потому что я была не доступна. Торопливо я спустилась с лестницы. Мама как раз складывала всё в кухонные шкафы.

- Я быстро съезжу в деревню, - крикнула я и схватила ключ с полки. Норвежский тролль ядовито смотрел на меня при этом. - Я забыла мой мобильник в спортзале.

- Хорошо! – радостно крикнула мама. Так, всё ещё хорошее настроение. Это стало уже болезнью.

Ужасные сорок минут спустя я вышла из автобуса и сразу увидела, что перед спортзалом слоняется горстка молодёжи. Трое жующих жвачку парней били друг друга своими рюкзаками в зад и находили это, очевидно, ужасно смешным. Я пошаркала им навстречу. Косматый пёс проковылял из выезда во двор прямо ко мне. Когда я приостановилась, он тоже остался стоять и оскалился. Почти неслышное рычание заставило вибрировать его высунутый язык.

- Перестань, - сказала я тихо, но он продолжал рычать.

Я шагнула два шага назад и сделала медленный крюк вокруг него. Пёс не выпускал меня из виду. Наконец, я стояла перед спортзалом. Молодежь убралась на другую сторону улицы и атаковала закусочную кебаб. Локтем я попробовала отодвинуть тяжёлую дверь.

Внезапно она открылась, и запах затхлого пота, сгнившей резины и магнезии забрался мне в нос. Три грязные неоновые лампы мигали и щёлкали. Хорошо, что никого не было. Я сбежала по лестнице вниз, к раздевалкам и залу.

Мысли о том, что мой мобильник украли, преследовали меня всю дорогу, они одновременно разозлили меня и испугали. Правда, у меня была маленькая надежда, что здесь в деревне не так часто воруют как, в Кёльне, но при одном взгляде на нашу раздевалку эта надежда испарилась.

Здесь не было ничего, кроме двух смятых бумажных салфеток и неряшливого полотенца, свисавшего с крючка. Но всё-таки я ползала на коленях по всему пыльному полу и заглядывала под каждую скамейку и в каждую душевую кабину. Безрезультатно.

С раздражённым стоном я поднялась и прижала руки к пояснице. Была ли я вообще в верной раздевалке? Раздевалки выглядят всегда одинаково, и у меня всегда было плохое чувство ориентации - тем более, внутри зданий. Спотыкаясь, я вышла в коридор. Где-то плескался душ. Я остановилась и прислушалась.

Шум воды раздавался справа. Поэтому я раскрыла левую дверь. Передо мной находилась ещё одна полутёмная раздевалка. Мне не нужно было включать свет, чтобы увидеть, что я здесь ещё никогда не была. Было бесполезно искать дальше. Может быть, мой мобильник лежит в зале, хотя я не помнила, что брала его туда с собой.

Вдруг я почувствовала, что больше не в состоянии сделать ещё хотя бы один шаг. Уставшая, я опустилась на скамейку рядом с дверью и выдохнула, застонав. Боль в моих плечах усилилась, так что мне нужно было опереться назад. Я закрыла глаза и свесила свою голову на бок.

Что-то возле меня так приятно пахло, что я прижала к этому мою щеку. Оно поддалось, хотело съехать, но я подняла сонно свои руки, прижала к себе, чтобы зарыться в него своим вспотевшим лицом.

Мои мускулы расслабились. Да, даже твёрдая спинка за моей спиной, казалось, вдавливалась, как поролон. Мой мобильный стал мне безразличен. Я могла потом его поискать. Завтра. Когда-нибудь ...

- Там кто-то внизу ещё есть?

- Не знаю, посмотри!

Голоса слышались сверху и были дружескими и свободными, но мне они казались вражеским рыком. Так как второй принадлежал однозначно Чёрной Лоле. Какого чёрта она здесь делает? Я резко почувствовала прилив сил, и мой желудок свело судорогой. Я ударилась затылком о стену, когда заметила, что моё лицо  прижимается к белой мужской рубашке.

Неохотно я от неё оторвалась. Она так хорошо пахла. Я что, снова спала? Это не могло длиться всего пару минут, потому что моя левая рука занемела, а мой рот высох. Я уже слышала знакомый скрип кроссовок о линолеум. Он всё приближался, как раз в мою сторону.

Связка ключей зазвенела. А я сидела совершенно заспанная в мужской раздевалке и  обнималась с чужой рубашкой. Чтобы подумать, у меня не осталось времени. Одним прыжком я оказалась у запасного выхода радом с душем и опёрлась на ручку.

В последнюю секунду дверь в толщину с руку поддалась и впустила меня в тёмный, узкий бетонный коридор. Молниеносно, но тихо я её закрыла. Вокруг меня стало очень темно. Ледяной сквозняк забрался по моим икрам наверх. С нездоровым замиранием сердца я поняла, что нахожусь под землей, без окон и без дневного света. Но запасной выход ведёт обычно наружу и скорее всего до нее всего несколько шагов.

Я вытянула руки. Впереди ничего не было. Здесь что, нет выключателя? Мне до сих пор ничего не было видно.

- Давай Елизавета, - прошептала я. - Беги.

Мой голос отдавался призрачным затихающим эхом. Надо мной что-то зашелестело - шарканье. Мыши? Или крысы? Как будто меня кто-то ударил по спине плетью, вздрагивая, я бросилась вперёд.

Клейкая паутина легла на моё лицо и растянулась с агрессивным жужжанием. Я стала  истерически отбиваться. Что-то карабкалось по моей шее, с длинными ощупывающими ногами. Пауки. Здесь было всё в пауках. Я была заперта в тёмном подземелье полным пауков.

Если я сейчас упаду в обморок из-за чистого отвращения и страха, меня никто не найдёт, и пауки снова и снова будут по мне карабкаться, пока я потихоньку умираю от жажды и голода. Они переплетут мои волосы, залезут в мой рот и носовые полости и оставят на моих слизистых оболочках отливающие жёлтым коконы, в которых начнут появляться тысячи крошечных ножек новых пауков.

Я бросилась, беззвучно крича, дальше, пока мои ногти, наконец, не начали царапать холодный металл. Из последних сил я толкнула дверь. Она, скрепя, открылась. Я вошла, шатаясь, в пустой, тусклый спортивный зал. Я всё ещё не была на свежем воздухе, я всё ещё не свободна.

Здесь хоты бы я могла дышать. И дверь наружу находилась как раз напротив. Но теперь что-то карабкалось не только по моей шее, а по всему моему телу. На животе. На бёдрах. На груди. Тут поможет только одно - раздеться. Всё снять. А затем лучше всего побриться наголо.

- Чёрт, - выругалась я и стащила мою тонкую блузку через голову.

Распластав руки, я залезла под майку, задрала её и ощупала торопливо мою кожу, сначала живот, потом верхнюю часть спины. Вот, под мышкой - тонкие, дрожащие ножки.

Я вытащила их, крича, из их тёплого гнезда и щелчком отбросила их, и хотя они принадлежали только запутавшемуся сенокосцу, раздавила, фыркая, каблуком своего ботинка, превратив в серое месиво.