Троечник - Валерий Вайнин

Валентина, хихикая, принялась его щипать:

– Хвастун!.. Хвастун!..

Из кармана Антоновых брюк зазвонил мобильник. Валентина предложила не отвечать и послать всех на хрен. Антон не послушался. Подняв брюки с пола, он извлёк из кармана телефон. Звонил Гриша Инин.

– Встречаемся вечером? – осведомился он.

– Спрашиваешь! – Веснушки Антона расплылись в улыбке. – Около восьми, годится?

– Вполне. Вставлю клизму твоим теориям, готовься. – Гриша отсоединился.

Антон стал одеваться.

– Друг, – пояснил он. – Пора идти.

Удерживать его у Валентины не было ни малейших сил. Накинув халат, она проводила Антона в прихожую, где они обменялись номерами телефонов. Антон чмокнул девушку в щёку и ушёл.

Валентина, томно потянувшись, проследовала в комнату к попугайчику.

– Привет, Амиго, – зевнула она. Попугай не обратил на неё внимания, и Валентина поджала губы. – Никчемная ты птица.

Сбросив халат, она юркнула в растерзанную постель.

Глава 10

Гриша Инин явился без опоздания. До прихода его, однако, Антон успел проделать йоговские упражнения, принять контрастный душ и нарезать овощной салат. Вошёл Гриша с фирменной своей усмешечкой, вспыхивающей в серо-зелёных глазах и по впалым щекам стекающей в уголки губ.

– Пышет здоровьем, контролирует кишечник и презирает дряблое человечество. – Он вручил Антону бутылку «Мерло». – Пьём это или брезгуем?

Антон улыбнулся.

– Пьём, не сомневайся. Одеться потеплее не мог?

Гриша неторопливо повесил на крючок ветровку, под которой оказался вязаный свитер, и бросил взгляд на друга, одетого в шорты и маечку.

– Как ты, что ли, демонстрировать морозостойкость?

– Восемнадцать градусов, жопа! – Антон метнул на пол тапочки. – Ты хоть душ контрастный принимаешь?

Долговязый Инин согнулся в процессе переобувания, и на вихрастом его затылке обозначилась зачёсанная плешь.

– Восемнадцать градусов было днём, это во-первых, – парировал он. – Во-вторых, контрастный душ я принимаю по настроению, в минуты отчаяния и скорби. В-третьих, я не твой адепт, я сторонний наблюдатель. Если ты, жопа, хочешь поддержать мой к себе интерес, научись своим биополем двигать не жалкие бумажки, а посуду, мебель и, желательно, городской транспорт. Внятно излагаю?

Антон зааплодировал.

– Словно песню поёшь.

– И ещё. – Гриша распрямился, переобувшись. – Ты обязан отвечать на любые мои вопросы, вплоть до интимных… С чего, интересно, я так расчирикался, не знаешь?

– Тоже мне секрет! – фыркнул Антон. – Голова у тебя побаливает, златоуст, и давление подскочило. Собачился с кем-то?

Гриша застыл на мгновение, затем они прошли в комнату.

– Не то, чтоб собачился, но… голова, действительно, как-то…

Антон подтолкнул его к зеленеющему на подоконнике можжевельнику.

– Поздоровайся, невежа.

Кося на друга ироничным глазом, Григорий выполнил ритуал.

– Здравствуй, Джеймс! – поклонился он. – Чем ты его кормишь, Тоня? Он растёт как на дрожжах.

– Подойди к нему, – распорядился Антон, – обними горшок, лицом прижмись к веткам. Не рассуждай.

Гриша взглянул недоверчиво.

– И голова пройдёт?

– Проверь. Что тебе стоит?

Помедлив, Григорий сделал, как было велено. Поза его, обнимающего цветочный горшок, выглядела смешной до нелепости.

– Колется, стервец, – пожаловался он.

– Замри вот так, пока я ужин приготовлю. – Антон отправился на кухню.

Гриша Инин продолжал прижимать щёку к можжевеловым колючкам. Тишина, повисшая в квартире, словно полог, подрагивала от возгласов мальчишек, гоняющих под окном мяч.

На кухне Антон сбрызнул салат лимонным соком, а размороженные куриные грудки поставил в микроволновку. Затем откупорил вино, смолол кофе и накрыл на стол. Вошедший Григорий – с порозовевшим лицом и усмешечкой, скрывающей смятение, – иронично произнёс:

– Думаешь, твой Джеймс меня вылечил?

Антон пожал плечами.

– Не знаю. Тебе видней.

– Голова у меня почти не болела, – с вызовом заявил Инин. – Притом я грамотно сконцентрировался…

– Молодец. В чём проблема? – Антон выложил на стол бумажные салфетки. – Больше не болит – и ладно.

Гриша примостился на подоконнике, покачивая ногой.

– Я в том смысле, что не вкручивай мне про свою Экосистему: не убедительно.

– Как скажешь.

– Не ускользай от полемики, гуру светозарный.

– Сядь за стол, Гриня. Не хочу говорить с тобой о заветном.

– А придётся. В этом долг твой перед Космосом, не так ли?

– Уймись, Инин. Жрать охота.

Григорий слез с подоконника, присел к столу и, как примерный ученик, сложил руки на коленях.

– Жри. А мне подай пищу духовную.

Прыснув, Антон положил на тарелки, ему и себе, по куриной грудке.

– Твой ИМЛИ не прикрыли, случаем? – полюбопытствовал он. – А то в Космосе, знаешь ли, беспокоятся.

– Держимся, коптим небо. – Гриша налил вино в бокалы. – И предвосхищу следующий твой вопрос. Ещё года полтора буду я готовить к переизданию письма Шолохова. При таких темпах, сам понимаешь… Побольше салата клади, духовный лидер, не стесняйся. Сам понимаешь, у меня навалом времени на то, чтобы следить за развитием Божественной твоей Сущности. Ну-ка, ещё раз про всеобъемлющую Экосистему. Повторим пройденное.

Антон вздохнул.

– Ты гоблин, Гриня. Мне грустно и одиноко.

– А ты не воспаряй, Тоня, столь высоко, – парировал Инин, – не то головка закружится. Лэ хаим!

Они чокнулись, пригубили из бокалов и принялись за ужин. Антон ел неторопливо – можно сказать, задумчиво. Гриша поглощал пищу заметно быстрее, запивал вином и колко поглядывал на друга.

– Ну?! – подзадорил он наконец.

– Это «Мерло», по-моему, – отозвался Антон, – слегка отдает пробкой. Не ощущаешь?

Григорий отмахнулся.

– Вино как вино. Ладно, похоже, твой можжевельник и вправду меня подлечил…

– Надо же! – хмыкнул Антон. – Не замешана ли тут магия?

Инин вскинул руку.

– Спокуха. Твоя теория Экосистемы, в принципе, меня привлекает…

– Я польщён, благодетель. Сколько уже лет мусолим…

– Повторяю концепцию, как я её понял. – Гриша стал вдруг серьёзен. – Человечество, по-твоему, в основной своей массе состоит из гоблинов…

– Таких, как ты.

– …и структура его, человечества, развивается за счёт ущербного усложнения социума. Никаких перспектив в подобном развитии доктор Климов не зрит.

– Глядя вокруг и в даль.

– То есть он, доктор Климов, зорко смотрит вокруг и в даль, и в прозорливом уме его рождается проект создания…

– Взращивания.

– …извиняюсь, взращивания Экосистемы, которая начитается с можжевельника Джеймса и теряется в просторах Вселенной.

– Дурак, сама Вселенная с момента Большого Взрыва развивается в Экосистему.

– Ну разумеется, как же иначе. Притом с твоей, разумеется, помощью.

– Ну да, поскольку ты помогать ей не желаешь.

– Силы мои скромны. Итак, в Экосистему доктора Климова, помимо его самого, входят растения, животные и косная материя, и… ах да, ещё другие, кроме Климова, долгожители, которым силой воли удалось отключить программу умирания, заложенную в генетическом коде. Для развития супер-Экосистемы личный опыт долгожителей и само их существование неизмеримо важней, чем любые современные способы передачи и хранения информации. Ничего не упустил?

Антон тщательно прожевал ломтик куриного мяса.

– Неужели, Инин, я кажусь тебе таким придурком?

Серо-зелёные глаза Григория лучились теплотой.

– Ты и есть придурок, не кажешься. Но вопрос в другом: чем тебя не устраивает книга Леонида Белякова о Сознательной Эволюции?.. Что ты рожу кривишь?

Антон тихо застонал.

– Грин, сколько можно? Ты плешь проел мне со своим Беляковым! От беспробудного пьянства чувак этот пришёл к просветлению, в результате которого, как припадочный, накатил на все науки – от микробиологии до квантовой механики…

– Ведь и ты накатываешь, – ввернул Инин.

– Я – лишь на медицину. К тому же я хорошо владею предметом и, заметь, ничего не проповедую. – Антон глотнул вина. – А этот «интегральный йог» извертелся весь от миссионерского зуда. Только он, Беляков, да пара-тройка наставников, типа Иисуса, Будды и Лао-цзы, знают, куда нам воротить рыло…

Гриша звякнул вилкой по тарелке.

– Ну-ка, ша! – На губах его заиграла фирменная усмешечка. – Чем тебя не устраивают его «сем шагов до бессмертия?» По каждому шагу, конкретно, можешь?

– Легко. Если напомнишь, о чём там речь.

– Легко. – Григорий плеснул себе ещё вина. – Шаг первый: выбор пути. Осознав несовершенство своего бытия и человечества в целом, ты выбираешь Путь Сознательной Эволюции. Как прокомментируешь?

– Насчёт осознания несовершенства – вопросов нет. – Отодвинув тарелку, Антон опёрся локтем о стол. – Но Путь я не выбираю, а скорее, нащупываю в потёмках. Белякову, само собой, нащупывать нечего: встал на лыжню и погнал.