Спорим, моя? (СИ) - Шантье Рошаль

— Ари, мне надо отъехать, у Сереги машина барахлит опять. Ты займи чем-нибудь Сашу, ладно? — он будто просил, но на деле ставил перед фактом.

О том, что его друг купил себе развалюху, мы слышали раз сто и Влад регулярно ехал его выручать. Мужская дружба, что уж там. Мы только хихикали и обещали возносить в поддержку вишневой девятки молитвы.

— Без проблем, — пожала плечами. Почему нет? Саша показалась милой и приятной девушкой. Через чур лестной, только это не порок.

— Спасибо, с меня шоколадка. С миндалем и изюмом, помню, — подмигнул мне и закрыл за собой дверь.

Я досмотрела оставшиеся десять минут серии и честно поднялась с кровати и направилась отрабатывать обещанные сладости.

Вышла в коридор, подошла к приоткрытой двери братовой комнаты и застыла. Пораженная застыла. Тогда-то я поняла, что милашка Александра на самом деле овца Саша.

— Ты что, Карин. Ты бы видела этот дом! Почти хоромы. Одна его комната чего стоит! Надо брать быка за рога, это очень и очень хороший вариант. Ага, и профессия очень даже денежная. А родители как пылинки сдувают ты бы знала, — её голос подскочил вверх, неприятно лязгнув слух, — папаша все, что хочешь за счастье сыночки отдаст. А его счастье кто? Правильно, я!

Комнату наполнил неприятный хохот, а я только отошла вбок, к стене, чтобы не было видно через матовые окошки двери.

— Его мама носилась вокруг меня как квочка! Креветок мне пережареных в тарелку накидала, — тем временем продолжала она, — съела конечно! Еще и в комплиментах разошлась как вкусно-как вкусно! А она только жеманничала смущенно! Бабе за сорокет, а смущается, как малолетка. И муж её ручку то погладит, то чмокнет, как только на столе не…

Мне скорее что-то почудилось, чем я повернулась на звук. За моей спиной стояла мама с блюдом фруктов в руках. Пальцы, которыми она сжимала тарелку побелели, в глазах затаилась боль. Что такого мы сделали этой девице, что она так по нам прошлась? Наверное, этот немой вопрос мы читали в глазах друг друга. Мама поднесла к лицу руку и прижала к губам указательный палец. И только тогда я поняла, что кулаки мои сжаты. Хотелось оттаскать за волосы эту Александру, чтобы она стала похожа на стриженую овцу!

Она что-то еще говорила и говорила своей подруге в телефонную трубку, но мы уже не стали слушать. Зачем? Высосанные из пальца претензии, как родители любят и поддерживают своих детей? Что у мамы с отцом все эти годы брак на любви построен? Что мы хорошо живем?

Я сказала об этом Владу по телефону.

— Я поговорю с Сашей, — серьезно сказал он, — Но и тебя прошу не сгущать краски. Она не так сформулировала, ты не то услышала. Бывает. Да и она переволновалась, возможно. Перевернем страницу, ладно?

— Ладно, — ответила я.

Перевернуть перевернула, но только маркер, которым Саша наносила оскорбления моей семье, отпечатался и на другие страницы и чтобы это исправить, их нужно было вырвать.

— Твоя мама сгущает краски. Александра сказала, что роспись может пройти закрыто, только для двоих, — вырывает из воспоминаний папа.

— А Владик что? — цежу сквозь зубы.

— А Владик молчал. Не знаю, что она с ним сделала, — качает головой отец и я взрываюсь.

— Папа, ему почти тридцать лет! Тридцать, а не пятнадцать. Нельзя сказать, что на него повлияла плохая компания и он купил бутылку пива, вместо лимонада. Если для того, чтобы жениться он достаточно взрослый, то чтобы брать на себя ответственность тем более.

— А я согласна с Ариной, — перебивает мама, когда отец набирает побольше воздуха, чтобы защищать сына, — не ответственности ли мы учили наших детей, Гриша? Нельзя все валить на женщину.

— Кристина, женщина отвечает за лад в таких отношениях, и ты это знаешь.

— Да, но твои родители тоже меня не воспринимали, — а вот тут я округляю глаза и превращаюсь в слух. Серьезно? — Считали, что я вцепилась в тебя, забеременела и заставила на себе жениться. Но если у меня и бывали вспышки обиды на твою семью, то только местами. Потому что я всегда в первую очередь уважала их за то, что они дали тебе жизнь и достойно воспитали. — мама абсолютно спокойна. Просто говорит как данность, хоть и резковато. Видно, что эта тема обговорена тысячи раз, странно только, что при мне она никогда не подымалась, — А теперь мы все тапки кидаем в эту девочку, а Владика, который позволяет такое отношение к нам выгораживаем, потому что он наш сын! А она ведь тоже чья-то дочь!

— Хочу сказать, что Саша та еще штучка, — не могу не вставить свои пять копеек.

— Арина, если ты поела, иди на верх, — чеканит отец. А мне любопытно, знает ли Влад, что маму недолюбливали бабушка с дедушкой.

— Вы что, только заметили, что я тут что ли? — откидываюсь на спинку кухонного стула и складываю руки на груди, — Пап, мне вообще-то двадцать один, а не девять. Мам, ну скажи!

— Я не знаю, — вдыхает она, подпирая пальцами голову, — Конкретики тут все-равно нет. По сути, мы просто пережевываем одно и то же. Никому из нас эта ситуация не нравится, но лезть мы не будем. Это его жизнь,

— Правильно. Взрослый уже, пусть сам свои шишки набивает. Назащищался уже. Сделаешь мне кофе? Голова что-то гудит, — папа накрывает лежащую на столе мамину руку.

— А я думала, сложно, когда детям пятнадцать, — смеется она, только не весело как-то и встает, чтобы нажать кнопку на кофемашине.

— Как у тебя дела? Прости, дочь, с этим всем мы стали говорить намного меньше, — отец смотрит на меня и его взгляд теплеет.

— Да потихоньку. В университете с успеваемостью полный порядок, да и серьезных переменных нет.

— А с мальчиками тихо? — аккуратно спрашивает мама, ставя перед папой чашку с капучино.

— Ой, давайте сначала с Владиком разберемся, а то боюсь у вас передоз случиться, — говорю и атмосфера за столом становится легче.

Наконец-то. У папы меж бровей исчезает морщинка, мамино лицо трогает улыбка, за столом звучит смех и подколки вот только в душе я не могу перестать злиться на брата. Еще с того дня, когда спускалась по ступеням из его квартиры в слезах. Я не хочу его видеть и слышать не хочу, даже после того, как он наконец повыковыривает овечью шерсть из своего мозга. А мозг там есть, не зря же он востребованный стоматолог!

«Хочу повторить вчерашний вечер» — читаю сообщение в телефоне, когда подымаюсь в свою комнату.

Оно висит непрочитанным уже сорок минут, но за ужином мы отвечаем только на очень важные звонки. Это время предназначено только для семьи и поскольку я не ждала звонка, мобильник не проверяла.

«Заберу тебя из университета завтра в четыре. Я проверил твое расписание, ты как раз закончишь» — вспыхивает сейчас. Наверное, я слишком долго не отвечаю. Вот ведь настырный! Но приятно…

Моего внимания еще никто так не добивался. Кроме Артема, конечно. Но Артем вел себя как навязчивый младший брат, а Макар… Красиво и обходительно завоевывает меня. И даже язвить не хочется. Удивительно.

Ничего ему не отвечаю, потому что еще не решила поеду или нет. И только сейчас вспоминаю о силе интернета! Открываю инсту и нахожу страницу Ветрова. Не знаю, что хочу или не хочу увидеть, но ничего такого не нахожу. Листаю ленту: вот он в теплых краях с Мишей в обнимку, а вот на фоне океана. Тут я, конечно, приближаю: тело у него что надо! Смотрю по сторонам почему-то, будто за мной может кто-то наблюдать, но это потому, что я сама наблюдаю за ним. Будто подсматриваю за тем, что он позволяет разглядеть. Ниже фотки с горнолыжного курорта, дальше парочку с универа, а вот… Я сразу понимаю, что это она. Красивая, с глубокими большими карими глазами, тонкой талией и черными, как смоль волосами. Даяна. Его первая любовь. Говорят, после нее у него не было серьезных отношений.

«Не надо верить всему, что слышишь, Арина» — всплывают в голове сказанные им вчера слова.

И вообще, это не мое дело. Злюсь на себя, что вообще полезла! Только прежде, чем закрыть страничку вижу, что горит сториз. Зависаю над ней секунд тридцать, а потом переключаюсь на запасной аккаунт. Он выглядит, как настоящий, потому что я веду его уже пару лет. Вбиваю в поисковик нужный ник и жму на мерцающий кружочек. Это фотография. С экрана телефона на меня смотрят его Величество Ветров, Латаев, еще пару шутов и его королева. Даяна.