Горец-защитник - Ханна Хауэлл

— Туэй? — нахмурился Саймон. — Почему он назвал вас Туэй? У вас есть сестра-близнец?

— Нет.

Илзбет взглянула на Торманда, и тот рассмеялся, совершенно не убоявшись ее гнева, точно так же, как братья.

— Сначала ее звали Кларой, — пояснил Торманд. — Илзбет назвали старшую, но она услышала глас Божий, ушла в монастырь, где ее стали называть сестрой Беатрис. Но Элспет так нравилось имя Илзбет, что она спросила вот эту девицу, не хочет ли она взять имя себе, она согласилась — после чего все стали называть ее Туэй.

Илзбет вздохнула.

— Туэй — все же лучше, чем Клара.

Она заметила, что Саймон сдерживает смех, и сурово воззрилась на него. Однако ее сердитая гримаса произвела на Саймона впечатление не большее, чем на Торманда, и она снова взглянула на кузена:

— А что с казал Хэмфри?

— Во-первых, что Хэпберн уехал ко двору, как только понял, что тебя не поймали. А его мамаша оказалась очень требовательной хозяйкой, парень не знает, куда от нее деваться. Но главное, он сообщил, что Дэвид уже в пути, скоро присоединится к Хэпберну, — ответил Торманд.

— Отлично, — сказал Саймон, — любезно с его стороны. Нам не придется его повсюду искать?

— Обязательно поблагодарим его, как только он окажется в наших руках.

— Думаете, Дэвид нам поможет? — спросила Илзбет, вспоминая бледного, лишенного подбородка Дэвида, который только и умел, что льстить самовлюбленному Уолтеру. — Он не заговорщик. Просто идет за Уолтером, как верная комнатная собачонка.

— Именно, — сказал Саймон довольным тоном. — Он его подражатель. Такие люди могут дать слабину, что и будет использовано против главаря изменников.

— Не уверена, что Уолтер настолько любит Дэвида — да и кого бы то ни было — чтобы спасать его, рискуя собой.

— Согласен с вами, и вскоре мы сделаем так, чтобы и Дэвид это тоже понял.

Илзбет потерла лоб. Кажется, у нее разболелась голова.

— Боюсь, я не совсем понимаю. Как это нам поможет?

Саймону вдруг захотелось рассмеяться — его тронуло искреннее замешательство Илзбет. Ну какой из нее заговорщик? Он понимал это все отчетливее с каждым часом, что она провела в его обществе. И то, как она вела себя сейчас, только укрепило его в этом мнении. Илзбет обладала острым умом, но хитрость и коварство — это не про нее. Он заподозрил это давно. Ведь она едва сумела избежать уготованной ей ловушки, но могла бы и угодить в нее, если бы не предусмотрительность отца. Илзбет и обман несовместимы.

— Он идет за лидером, Туэй. — Он усмехнулся, когда глаза Илзбет гневно вспыхнули, когда он назвал ее по прозвищу. — А последователь всегда слабее лидера. И часто самым глупым образом полагает, что лидер спасет его, прикроет от опасности и все такое. Когда оказывается, что лидер готов с радостью бросить беднягу на съедение волкам, его верность разлетается в клочки.

Илзбет была потрясена. Как же красив Саймон, когда улыбается! Стряхнув наваждение, она сказала:

— И тогда — о! Он готов выболтать все секреты, потому что ему очень не хочется погибать в одиночку!

— Да. То есть мы на это надеемся. Случается, что последователь так боится заговора, что бесполезно объяснять ему, что тот ни во что не ставит своих людей. Ничто не вынудит его рассказать мне, что ему известно. Все зависит or того, насколько Дэвид предан идее свержения короля. Интересно, однако, кого они хотят посадить на трон?

— Не удивилась бы, если бы Уолтер решил, что ему самому следует сесть на него, Далее если сам он этого и не планировал. Он никогда не упускает возможности сообщить всем желающим, что в его жилах течет кровь Брюсов.

— Этим хвастает половина Шотландии, — заметил Торманд, подливая себе вина.

Илзбет рассмеялась.

— Это точно. Но я думаю, что Уолтер действительно вправе притязать на родство с Брюсами, да только их крови в нем несколько капель, и она совсем жидкая, точно вода. Но, повторяю, Уолтер говорил так, будто на трон должен сесть кто-то другой.

— Может быть, ему не хочется брать на себя тяжелое бремя? Он хочет получить лишь награду за содействие. В таком случае если не сам Уолтер, значит, кто-то другой. Кто, как он надеется, наградит его наделит властью и сделает особо важной персоной, — сказал Саймон. — Проклятие! Мне нужны имена. Имена дадут мне право объявить о вашей невиновности и дать приказ солдатам оставить в покое вас и вашу семью. Доберемся до Дэвида — возможно, он кое-кого выдаст.

— А как вы намерены его заполучить? Не так легко выкрасть человека, который находится при дворе короля. Иначе, думаю, Уолтер был бы у вас в руках, не так ли?

— Хэпберн слишком уж на виду. Не думаю, что Дэвид будет столь же заметен.

— Нет, конечно. Да и Уолтер ему не позволит.

Илзбет слушала, как мужчины строят планы поимки Дэвида. Ей не хотелось знать, каким образом они собираются вытрясти из него сведения, на которые так рассчитывали. Ей нужно было всего-навсего разогнать черное облако подозрений, что сгустилось над их семьей. Дэвид был частью заговора, вынудившего их бежать и скрываться. Кроме того, он ведь замышлял против короля; так что пусть поплатится — он это заслужил.

— Что ж, полагаю, нам есть о чем поразмыслить, — сказал Торманд, вставая. — Мне пора назад, к жене. Ей не нравится, что я в такой опасной близости от королевского двора, хотя она и понимает, что это необходимо. — Он поцеловал Илзбет в лоб. — Не надо тревожиться, девочка. Твой отец сумеет сберечь семью, а Саймон будет тебя охранять. Скоро мы притащим королю настоящих предателей. В следующий раз постараюсь прийти пораньше и повидать малышей, которых ты подобрала.

Едва Торманд вышел, как Илзбет снова взялась за шитье. Ей хотелось верить Торманду, который пытался ее приободрить, но страх за домашних был сильнее. В любую минуту могло произойти что угодно. Ей не следовало бы находиться в доме Саймона; она должна быть с семьей. Ей страстно хотелось оказаться рядом с ними, чтобы поддерживать в борьбе, которую приходится вести.

А ведь это несчастье свалилось на семью только потому, что она была слепа и не разглядела как следует человека, за которого собиралась замуж.

Илзбет тяжело вздохнула, борясь с подступающими слезами. Ее не терзала боль потери жениха, но она страдала оттого, что рухнула ее мечта о доме и детях. А еще она горевала о том, что эта мечта принесла страдания ее близким.

— Илзбет?

Она не могла смотреть на Саймона, потому что не хотела, чтобы он заметил, насколько она огорчена.

— Ничего. Все будет хорошо.

Саймон понял, отчего дрожит ее нежный, хрипловатый голос, и мог поклясться, что чувствует ее горе, как свое собственное. Тогда он сел рядом и обнял Илзбет. Это, конечно, была опасная затея, но ему так хотелось ее утешить! Она склонилась к нему, и все внутри его застыло в ожидании. Внезапно одежда сделалась ужасной помехой, мучительной преградой. Одного ее запаха было достаточно, чтобы загореться желанием.