Врата скорби (Часть 1) - Александр Афанасьев

Успел – накрыл огонь стеклянной лопаточкой, немного подождал, перелил получившийся напиток в небольшой, тоже медный, узкий и глубокий сосуд – только в таком чувствуется вкус настоящего кофе. Немного подержал, согревая пальцы – ночами было холодно и ночуя на веранде он прилично замерзал. Потом в два глотка, не смакуя – выпил.

Пелену сна – словно мокрой тряпкой смахнуло. Враз.

Ни в России, ни в Виленском крае, где служил его отец, ни в Священной Римской Империи не умели готовить кофе. Закладывать его нужно примерно в два раза больше, в пересчете на стакан воды – чем это принято в цивилизованных странах. Ни сахар, ни молоко, ни тем более запивать холодной водой – всего этого кофе не терпит, это варварство. Напиток должен быть предельно концентрированным, только в этом случае он дает настоящий заряд жизненной энергии. Настоящий кофе не смакуют, его пьют залпом – зато в следующие двенадцать часов можно ничего не есть, работать – и не ощущать усталости. Правда потом – валишься в кровать как подстреленный.

Кстати – было бы с кем…

Позавтракав, князь стал собираться. Повседневная форма – русские дворяне всегда носили форму, потому что иначе их могли заподозрить в трусости. Тем более – летная, светло-синяя. Трость – из местного дерева, выделки одного малоизвестного мастера – со стреляющим устройством на один патрон внутри, здесь такие тоже носили почти все. Пояс – роскошный, заказной, из телячьей кожи, проклепанный медными заклепками, не штатный, но смотрящийся просто шикарно. В ручной выделки кобуре – Маузер-712, тоже извечный выбор русского офицера на Востоке, больше половины покупали оружие за свой счет и почти всегда выбор падал именно на Маузер. Пистолет и легкий карабин в одном лице. Верней – в одном стволе.

Квартирных хозяев бояться было нечего – он последнее время не проигрывался, и долгов у него не было – поэтому на улицу князь спустился, весело насвистывая при этом местную популярную мелодию. Вид у него при это был весьма несерьезный – однако перед тем как выйти на улицу, он оттолкнул дверь тростью и несколько секунд присматривался – не ждет ли его на улице комитет по встрече. Только потом – вышел.

До аэродрома он всегда добирался пешком, благо, что недалеко. У него не было автомобиля, не было лошади или осла – но был мотоцикл. Самый настоящий британский гоночный БСА, трехцилиндровый. Настоящий зверь, иначе и не скажешь. Как то раз он баловства ради набрал двести тридцать на аэродромной взлетке – это было по-настоящему жутко. Словно летишь на бреющем – и бетонка в паре десятков сантиметров от твоего колена. Такого он не испытывал даже на истребителе. Жаль, что по-настоящему погонять на мотоцикле здесь и негде – нормальных дорог и в городе то почти нету…

Несмотря на внешне беззаботный вид, преодолевая короткое расстояние до аэродрома, князь присматривался по сторонам. Его научил этому отец, хлебнувший со своим полком лиха во время мятежей в Виленском крае. Внешне не представлять собой ничего особенного – но на самом деле все подмечать и все видеть. Торгуют ли торговцы – если дело плохо, то торговать, рисковать товаром не будет. Не закрывают ли ставни – посреди бела дня. Не малолюдно ли на улице – а с чего бы это? Не собирается ли около ограждения части толпа, не шляются ли посторонние с непонятными целями. Все подмечай – и врагу никогда не удастся застать тебя врасплох.

Тогда ты останешься жив.

У газетного торговца – а тут торговцы работали уже лет десять, все больше и больше йеменцев, особенно в городах умели читать и писать – князь купил Биржевые ведомости, приходящие сюда с опозданием на пять дней и местную Звезду Востока с типографией и редакцией в Багдаде. Нива еще не пришла, рано. Читать не стал, свернул и засунул под мышку – на аэродроме можно прочитать. Несмотря на то, что солнце только встало из-за горизонта, из хладных пучин океана – уже начинало припекать…

Авиаполк был отделен от общей, гражданской территории аэропорта колючей проволокой в два ряда, летный состав проходил через КП, устроенный по всем правилам военной науки – с кирпичными укрытиями для личного состава, с пулеметными стволами, торчащими из амбразур, с бетонными блоками, не дающими прорваться к шлагбауму на скорости. Исламисты ненавидели летчиков – небо было полностью за русскими, стоило только замешкаться – и на тебя обрушивалась неотвратимая, воющая смерть. Попытки прорыва на аэродром были, были и обстрелы – поэтому командование части предпринимало все возможные меры предосторожности.

Вольноопределяющийся, который проверял документы, был князю хорошо знаком.

– Что нового, Дончак?

"Вольник", с шикарными запорожскими усами и смешной фамилией пожал обтянутыми серой, с бурыми пятнами гимнастерки.

– Та ничего нового, пан летак… – Дончак говорил на смеси русского и польского, типичного для тех мест, откуда он родом – только в ночь обстреляли нас

– Обстреляли?

– Почитай тридцать мин на взлетку. Направляют зараз…

Вот это номера… И как же надо было спать, чтобы не услышать такой канонады…

– По ангарам не попало?

– Кубыть нет.

Князь дружески хлопнул вольноопределяющегося по плечу, шагнул на территорию части.

На взлетке и впрямь работала техника – видно было даже отсюда. На военных аэродромах покрытие взлетно-посадочной полосы состоит из плит, быстро заменяемых после обстрела или бомбежки. Здесь же был гражданский аэродром, так его мать, гражданская полоса – и поэтому про полеты на сегодня следовало забыть. Взлетит только Г4, он и с поляны лесной взлететь может. А вот гордым соколам – сегодня отдых. Хотя, с их комполка – какой к чертовой матери и отдых…

Занятия устроит – к гадалке не ходи.

Его БШ-2[28] располагался во втором ангаре, почти на самом краю поля – и именно туда он направил свои стопы, ибо плох тот летчик, который с утра первым делом не поинтересуется здоровьем своего железного скакуна, покорителя небес. Ангар, к облегчению Шаховского стоял нетронутым, ворота были распахнуты настежь и двое техников под командой сутуловатого, в очках, чахоточного вида инженера возились именно с его машиной.

– Доброго здоровья – вежливо, не по уставному поздоровался князь, ибо его отец учил его, что аристократия отличается от быдла вежливостью и обходительными манерами даже с нижними чинами. А опыт боевого (тут шла настоящая, без шуток, война) летчика подсказывал, что вернется он на аэродром или нет после очередной штурмовки какой-нибудь банды – это зависит не только от него но и от тех людей, кто готовит самолет к вылету.

– Доброго здравия и вам, ваше благородие – на секунду оторвались от работы техники. Техниками они были в первом поколении – от сохи, из нищих, безлошадных деревень центральной России, подавшиеся от бескормицы в город и закончившие "за счет Государя" техническое училище с обязательством десять лет отслужить на военной службе. Пройдет десять лет – и они будут готовить к полетам уже гражданские машины, или их возьмут на какую фабрику – люди после армии там ценятся, они порядок знают. А с авиации и вовсе – без вопросов, ибо авиация учит скрупулезности, придирчивости и мелочности в технических вопросах. Самолет – не танк, сломается – технички не дождешься…

Князь поздоровался за руку с инженером, летным техником первого класса Васильченко, кивнул в сторону – отойдем мол.

Отойдя, первым делом Васильченко закурил сигарету, турецкую, черную и вонючую. Эта привычка убивала его, доктор запретил курить строго настрого но он все равно кур ил, мотивируя тем, что живем один раз. Князь отступил чуть в сторону, чтобы сигаретный дым уплывал в распахнутые ворота ангара, не отравляя обоняние. Он курил только местный наргиле[29] – и то под настроение а табаком – брезговал.

– Не попало?

– Нет, господин капитан. Бог миловал.

– Кого задело?

– То и странно – никого.

– Никого?!

– Истинный Бог – никого! – Васильченко истово перекрестился

Князю что-то не нравилось – но он пока не мог понять что. В произошедшем не было смысла – целить должны были в самолетные ангары.

– Коллиматор выставил?

– Выставил, проверил.

– Давление проверь. Травит, где то.

– Сделаем, господин капитан. Приземлились на сегодня…

– Прямо на задницу… – мрачно сказал князь – я позавтракаю и сюда. Вместе весь самолет переберем, коли не полетать сегодня.

Столовая – летчики мрачно называли ее "Ресторан две звезды Мишлен",[30] располагалась в старых британских одноэтажных казармах, на другом краю поля. В свое время британцы отсюда поспешно драпали, прикрываясь огнем главного калибра – а русские им в этом помогали, наступая на пятки и постреливая из полевых гаубиц – шестидюймовок образца ноль седьмого года. Бывшему зданию казарм досталось меньше всего – в итоге их отремонтировали и оборудовали как столовую для летного и технического персонала части. Правда, по проекту было два этажа, теперь осталось один – но это все, согласитесь, банальности и мелочи. Главное, что кормили там хоть и без изысков, но сытно. С шоколадом.[31] Единственно, по чему князь скучал, так это по сметане. В Виленском крае она входила в довольствие, а тут – ну не было тут сметаны!