Великий пост - Иннокентий Херсонский

Но, братие мои, среди нашего торжества в честь святых икон мне слышится некая жалоба на нас от сих же святых икон. Возносится она, правда, не из храмов, а из домов, и притом не всех; но жалоба святых икон, откуда бы она ни происходила, должно быть выслушана, особенно в день настоящий.

В чем состоит она? В том, — отвечают святые иконы, — что из некоторых христианских домов мы уже вовсе изгнаны; а в некоторых, хотя и остаемся до времени, но приведены в такое стесненное положение, что почти лучше нам не быть в них, дабы избавить и себя от уничижения, и владельца дома от тяжести, которую мы составляем для него.

Хотя жалоба от святых икон могла бы быть принятой и уваженной без особенного предварительного расследования, но, чтобы явить совершенное беспристрастие, пойдем в сии дома, — войдем, например, в этот. Но тут, кажется, должно быть противное, ибо домовладыка любит изображения; ими увешаны все стены; даже мнимые победы над нами галлов нашли себе там, и не малое, место. Ужели не найдется его тут хотя для одной святой иконы? Увы, смотрю на все стороны и не нахожу ни единой! Что бы значило это? Не переменил ли хозяин дома своей веры? Нет, он по-прежнему пишется православным христианином. Так, может быть, у него недостаток в иконах… Но, кто приобрел десять Наполеонов, тот мог приобрести одного Спасителя или Матерь Его… Навожу справку: оказывается, что многими иконами снабдило хозяина дома еще благочестие предков его. Куда же они девались? Проданы или сокрыты. Отчего и для чего? Потому, что недавно последовало строгое запрещение иметь, тем паче показывать в доме святые иконы. От кого? От новой повелительницы — моды… Ей, всевластной, не угодно видеть в домах икон; — и их нет!

Горе сему дому — моды! Не долго цвести и стоять ему твердо с ее преиспещренным ликом!..

Пойдем в другой двор, например, вот в этот. Есть ли в сем доме святые иконы? — Есть и немало. Укажите же, где они? — Вон там. — Но их не видно. — Подойдите ближе, присмотритесь — и увидите. Точно, это икона: но что значит такая ее малость? Скудость способов хозяина дома? Всего менее; его дом похож на чертоги владельческие. Недостаток места в помещении? Но его явно стало бы не на одну икону. Тайна в другом: хотят иметь иконы, чтобы не показаться вовсе отставшими от святого обычая предков, но иметь в таком виде, чтобы это, как говорят, не бросалось в глаза. Но, что же худого, если святая икона будет заметна? О, вы не знаете, это значило бы подвергнуться крайней опасности. От кого? От той же всевластной повелительницы — моды. Малую, неприметную икону, она еще может стерпеть и покрыть своим великодушием, а большой, заметной, уважаемой — этого преступления она не простит никогда. Имеющего такую икону тотчас, без суда и справок, почтут и провозгласят человеком худого тона, не знающим вкуса, не умеющим жить в свете. Что же после сего долго думать? Прочь прежние, большие, видимые иконы! Наделаем малых, невидимых! Мы — люди образованные!..

Судите после сего сами, братие мои, есть ли причина подозревать, что и у нас не без некоего гонения на святые иконы. Нетрудно видеть, и где источник его, и кого должно назвать у нас врагом святых икон. Это не человек какой-либо, как бывало прежде, во времена иконоборства, а одно пустое и праздное имя, праздное, но ужасное по своему действию на тех, кои не имеют и столько, не говорим усердия к вере и Святой Церкви, а простой и обыкновенной твердости духа, чтобы не убояться стать против моды!..

Что же нам делать?

Поелику ныне день суда церковного, то, призвав на помощь здравый смысл, не усомнимся произнести хотя краткое суждение касательно сего предмета, — не с тем, чтобы осуждать и упрекать кого-либо, а чтобы предоставить случай некоторым, не до конца ослепленным модою, возвратиться из добровольного, и по тому самому еще более постыдного, плена ее.

Скажи нам, всевластная повелительница — мода, что сделали тебе святые иконы, что ты так враждуешь против них? Отнимали у тебя в жилищных православных христиан место, предназначенное тобою для чего-либо, тебе нужного? Но место, которое занималось иконами, при всей изобретательности твоей, доселе остается пусто, и ты ничем не можешь занять его с приличием. Значит, ты враждуешь против святых икон напрасно.

Или, может быть, присутствие на своем месте святых икон отняло бы часть совершенства у твоих украшений комнатных, придуманных по последнему вкусу? Но что препятствует сей же самый вкус приложить благоговейно к размещению и украшению святых икон? Тогда они, кроме назидания, послужили бы еще полноте благолепия, о коем столько у тебя заботы. Или, может быть, ты, домовладыка, опасаешься, что какой-либо иноверец из икон в доме твоем заключит, что ты почитаешь святые иконы и принадлежишь к Церкви Православной? А кто же из иноверцев и без того не знает о сем? Для избежания сей опасности (если она уже существует для тебя) надобно было оставить не иконы, а самую веру и Церковь. Или, наконец, не боишься ли, чтобы кто-либо среди увеселений, бывающих в чертогах твоих, не остановил своего взора на святой иконе, и не опустил потом очей долу? А разве не бывает сего и от других причин? Как бы ни умножал ты трубы и тимпаны, не можешь удалить сих причин от души человеческой. Потерпи же наряду с другими и благое впечатление от святых икон, кои, может быть, твоего же сына или дочь в подобном случае оградят невидимо от падения душевного.

Как вам, братие, а мне, сколько я ни думаю, кажется, что причин к удалению и даже к умалению святых икон в домах наших нет; с другой стороны, сколько побуждений к восстановлению их в прежнем надлежащем виде! Ибо скажи нам еще, мода, давно ли ты появилась на свет и захватила в свои нечистые руки скипетр домашнего самодержавия? Вся твоя жизнь исчисляется немногими десятками лет, а святые иконы существуют у нас от начала христианства. Как же ты, малолетнее и малограмотное дитя, не усрамишься священных седин тысячелетнего старца? И не ты ли притворяешь в себе любовь к древности всякой, тем паче отечественной, роешься с примерным терпением под землею, дабы достать, как сокровище, то, что за несколько веков брошено было, может быть, на землю, как негодное к употреблению? Не следовало ли бы тебе уже по одному этому хранить благоговейно святые иконы, пред коими молились, и в часы счастья, и в годину искушений, отцы и праотцы наши? Далее, мода, скажи нам, кого когда спасла ты и от какой избавила опасности? Где царство, тобою утвержденное? Где дом, от тебя процветший? Многие, напротив, погибли, и вероятно еще множайшие погибнут, от твоих прихотей. Посмотри же, что сделали святые иконы? Икона Суда Страшного обратила великого князя Владимира, и с ним всю Россию, от идолов к Богу истинному; икона Спасителя доставила Андрею Боголюбскому победу над болгарами; икона "Знамения" Богоматери защитила беззащитный Новгород; икона Богоматери "Владимирская" обратила вспять Тамерлана с его воинством; икона Богоматери "Казанская" избавила царствующий град Москву от плена литовского и спасла Россию. Видишь ли, мода, что сделали святые иконы? В них история, в них спасение нашего Отечества. Укажи же нам, что ты сделала? А мы тотчас можем указать тебе на дома, прежде цветущие, а теперь, по милости твоей, покрытые стыдом и бедностью; на семейства, прежде мирные и благословенные, а теперь, от рабства тебе, дошедшие до того, что сын восстает на отца, брат не может видеть сестры.

Но что спорить с бездушным словом и убеждать ветер? Обратимся к владыке дома.

Итак, ты, возлюбленный, стыдишься показать в твоем доме святую икону, а матерь твоя не стыдилась, когда, рождая тебя, для облегчения мук смертных, взирала на святую икону и поручала тебя ей в охранение на всю жизнь. Ты стыдишься теперь показать в своем доме святую икону, а ту самую минуту, когда все оставляло тебя и ты казался погибающим, не ты ли становился пред нею на колени, со слезами просил Бога о помощи и давал обеты вести себя по-христиански? Стыдишься показать в своем доме святую икону, а не она ли, эта икона, теперь заброшенная во мрак, станет у главы твоей на страже, когда ты будешь лежать во гробе — мертв и бездыханен?

Не продолжим прения — дело ясно! Справка верна; свидетели с обеих сторон выслушаны; возражения рассмотрены: остается произнести суд. Куда клонится ваше мнение? На сторону моды или святых икон? Избирайте, что хотите. Не могущий выйти из плена моды — пусть лобызает ее узы, а мы начнем сейчас же поклоняться с благоговением святым иконам и лобызать с любовью изображения Спасителя нашего и Его Пречистой Матери. Аминь.

Слово в среду недели 2-й Великого поста

Душе моя, душе моя, востани, что спиши; конец приближается, и имаши сму-титися: воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый, и вся исполняли!

Кто бы вы думали, братие мои, обращается к душе своей с сими словами умилительными? Какой-либо грешник кающийся? Нет, это новый святой и блаженный муж, из-под пера, или лучше сказать из сердца коего истекало то сладко-умилительное песнопение, коим так сильно трогались мы на вечерних Богослужениях прошедшей недели, то есть, святой Андрей Критский. Его ли чистая и святая душа не бодрствовала выну на страже своего спасения? К нему ли смело приблизиться нерадение о своей совести и забвение часа смертного? Но и он не доверяет ни своему уму, ни своей добродетели, а старается брать все меры, да не поникнет мыслями и желаниями долу.