Первый инженер императора ІІІ - Александр Вольт

Они шли еще некоторое время в тишине, если не считать чавканья грязи, хруста веток и недовольного бормотания Идриса каждый раз, когда зеленое свечение на его ранах особенно ярко пульсировало.

И вдруг лес кончился. Просто взял и кончился. Резко, без предупреждения, словно кто-то провел невидимую черту. Мгновение назад они брели в вечном сумраке под гниющим навесом ветвей, и вот — перед ними раскинулось поле.

Ярко-красное. Не просто красное, а вызывающе красное поле маков. Цветы стояли плотной стеной, их головки качались на ветру, словно тысячи маленьких бархатных чаш, наполненных полуденным солнцем. Контраст с мрачным, гниющим лесом был настолько разительным, что на мгновение перехватило дыхание. Казалось, они вышли из преисподней прямиком в какой-то странный, галлюциногенный рай.

Поле уходило вдаль, сливаясь с горизонтом, подернутым легкой дымкой. Воздух здесь был другим — теплым, сухим, наполненным густым, дурманящим ароматом маков. Тишина здесь тоже была иной — не напряженной, как в лесу, а звенящей, почти оглушающей. Словно само время замедлило свой бег, любуясь этим алым великолепием.

Но что-то в этой идиллической картине было… неправильным. Кроме маков, здесь не росло ничего. Ни травинки, ни кустика. Только плотный ковер цветов. А еще… присмотревшись, можно было заметить, что кое-где из-под алых лепестков выглядывают кости.

Белые, обглоданные временем и ветрами, они лежали тут и там, словно небрежно разбросанные детали какого-то жуткого конструктора. Чьи-то ребра образовывали причудливую арку, череп скалился из центра особенно пышного куста маков, а фаланги пальцев белели среди стеблей, будто странные, бледные грибы.

Поле было не просто красивым. Оно было кладбищем, замаскированным под цветник.

— Слыхали, что про это поле говорят? — спросил К’тул, его голос прозвучал неожиданно громко в звенящей тишине. Он легко переступил через облезлый белесый скелет, который лежал прямо на их пути, наполовину скрытый маками. Похоже, это был скелет довольно крупного животного, возможно, лося или… или очень неудачливого туриста.

— Что же? — поинтересовался Фтанг с детской наивностью во взгляде. Он с любопытством рассматривал череп, торчащий из-под цветов, словно прикидывая, удобно ли будет использовать его в качестве шлема или, скажем, ночного горшка.

— Да не слушай ты его, Фтанг, — буркнул Идрис, брезгливо отводя взгляд от останков. — Он же сказки травит тебе детские. Вечно найдет какую-нибудь байку про проклятые места.

— Я люблю сказки, — обиженно протянул Фтанг, его необъятное лицо выразило вселенскую скорбь. — Особенно страшные.

— Так вот, — вмешался К’тул, игнорируя пять копеек, которые вставил Идрис. Он обвел поле своим посохом, который, казалось, недовольно зашипел от такого количества красного цвета. — Говорят, что это поле никогда не вянет. Что маки здесь цветут вечно, питаясь… ну, скажем так, органическими удобрениями. И что те, кто находятся в нем слишком долго, кто поддается его дурманящему аромату и засыпает среди цветов… навсегда остаются его частью.

Он выразительно посмотрел на очередной скелет, чьи кости были густо оплетены ярко-алыми стеблями.

— Как те пираты, — вдруг вспомнил Идрис, — про которых мы видели старую киноленту еще времен до войны? Ну, те, что плавали на корабле-призраке и не могли сойти на берег, потому что стали частью команды? Как же оно называлось… «Пираты какого-то там моря»… Капральского?

— То ли Корешского, то ли Каминского, — попытался вспомнить К’тул, морща лоб так, что морщины на нем сложились в неприличный рунический символ. — А может, и Капейского. Черт его знает, уже не помню. Давно это было. Но вот такая легенда. Поле забирает себе тех, кто ослаб духом. Или просто решил вздремнуть не вовремя.

— Поняяяятно, — разочарованно протянул Фтанг, теряя интерес к разговору и возвращаясь к созерцанию маков. — Скучно. В сказках обычно драконы есть. Или хотя бы гоблины.

Несколько минут они шли молча, ступая по хрустящей под ногами земле, усыпанной сухими маковыми лепестками и костями. Дурманящий аромат усиливался, вызывая легкое головокружение и странное чувство безмятежности, которое совершенно не вязалось с окружающей обстановкой. Хотелось прилечь прямо здесь, среди алых цветов, закрыть глаза и…

— К’тул, — нарушил молчание Идрис, его голос звучал приглушенно, словно он боролся с накатывающей сонливостью. — Как думаешь, почему он нас отпустил? Я про Лехрака. Он же мог нас добить без особых проблем.

Старик остановился, упершись на посох, и посмотрел назад, в сторону едва видневшейся темной полосы леса. Его душило странное чувство де жа вю: что там у Дикой Руны магия испытывала его волю, что теперь здесь, посреди макового поля. Мир магии так и старался проверить каковы старческие кости на вкус. Но К’тул не поддавался на эти провокации.

— Потому что сам еще не до конца восстановился после встречи с Цепешем, — ответил он задумчиво. — Цепеш был силен, Идрис. Очень силен. Он почти уничтожил реликта. Думаю, Лехраку потребуется немало времени, чтобы снова набрать полную мощь. Убить его почти невозможно, да. Он есть часть леса, часть самой земли. Он восстановится даже из маленькой косточки, из уцелевшего корня, но это займет время. Века, возможно. Поэтому он и не стал с нами связываться. Решил, что проще выгнать нас подальше из Старого Города, чтобы мы не мешали ему зализывать раны и не лезли в его тайны. Он всегда был собственником, сколько я помню эту местность.

К’тул усмехнулся, обнажив неестественно ровные для его годов ряды зубов.

— А если туда вернется этот барон? — снова подал голос Фтанг, который, видимо, устал рассматривать цветы и решил вернуться к разговору. — Тот, который… ну… горячий такой был.

Старик презрительно фыркнул.

— Да пусть хоть удавится всем, что там найдет, если Лехрак ему позволит! Мальчишка, возомнивший себя невесть кем! Нашел артефакт, случайно высвободил его силу — и уже герой? Тьфу! Такие выскочки долго не живут. У нас другая задача, Фтанг. Куда более важная. Найти новый камень. Сердце Руны. И чем быстрее мы это сделаем — тем нам будет лучше.

Глава 7

Скрип колес по брусчатке царского двора прозвучал почти оглушительно после относительной тишины тракта. Я натянул вожжи, останавливая уставших лошадей у парадного крыльца. Дорога до Великого Новгорода обошлась без происшествий, если не считать жужжащего роя мыслей.

Я спрыгнул с козел, разминая слегка затекшие ноги. Обернулся и подал руку Маргарите. Она приняла ее, но на этот раз в прикосновении не было прежней доверчивой легкости. Лишь мягко,