Тайна последнего предсказания - Оксана Пелевина

с короткими обрывками листов. Ничего. Провела рукой по переднему форзацу и вдруг остановилась. «Передний форзац толще заднего. Любопытно, почему?» – удивилась девушка. Отыскав в своих вещах нож для вскрытия писем, она аккуратно подцепила им плотную бумагу. Из образовавшегося проема выпало письмо.

Раскрыв его, Мадлен увидела ровные строчки уже знакомого почерка. «Письмо от дедушки», – поняла фрейлина. От этой внезапной находки сердце девушки забилось чаще. В предвкушении она дрожащими руками взялась за письмо и погрузилась в чтение.

Моё дорогое дитя,

Ты ещё не появилась на свет, но мне уже приоткрылась твоя судьба.

Если ты читаешь эти строки, значит, пробил час, и ты вступила в опасную игру.

Теперь ты вовлечена в события, которые в скором времени всколыхнут спокойную жизнь Франции.

Но, к сожалению, политические интриги, заговоры и предательства – лишь малая часть того, что приготовила для тебя судьба.

Грозная сила, стоящая на крови сотен невинных душ, обратила на тебя свой взор.

И в том моя, и только моя, вина.

Когда-то давно я совершил ошибку, которая, спустя годы может стоить тебе жизни.

К сожалению, исправить её я уже не в силах.

Чтобы хоть как-то помочь тебе избежать печальной участи, я написал этот дневник.

В нём я подробно изложил каждый момент своей жизни, способный дать ответы на твои вопросы.

Чтобы мои записи не попали в чужие руки, я вырвал все страницы и предал их огню.

Теперь те, кто видит лишь глазами, никогда не раскроют моих тайн.

У тебя же, дитя, есть нечто, что поможет проникнуть в моё прошлое и узнать, как началась эта история.

Но то, как она закончится, будет зависеть лишь от тебя.

Помни, дитя, прошлого не изменить, но будущее мы куём своими руками.

Береги себя, моя дорогая.

Твой дедушка, Мишель Нострадамус.

Мадлен перечитывала письмо снова и снова, не зная, что сильнее растревожило её душу: содержание или сама весточка от того, кого она никогда не знала, но с кем была повязана прочной незримой нитью. С огромным трудом фрейлине удалось уговорить себя отложить пергамент и оторвать взгляд от уже заученных наизусть строчек. «Дедушка знал о моём рождении и о том, что мне суждено унаследовать его дар. Но о каких ошибках и опасностях он говорит? – размышляла Мадлен. – Интересно, как я прочитаю дневник „не используя глаз“? Нострадамус говорил о моём… О нашем даре?» Ненадолго задумавшись, девушка сжала в руках дневник деда и закрыла глаза. Прошла минута, затем две. Видение не приходило. «Что ж, значит, ещё не время», – решила Мадлен. Спрятав дневник в сундук со своими вещами, девушка вновь попыталась заснуть. На этот раз сон не заставил себя долго ждать. Погрузившись во власть Морфея, Мадлен уже не слышала тяжёлое дыхание, доносившееся из-за стены. Не видела, как всколыхнулся на стене гобелен, приоткрывая незаметную щель между каменной кладкой. Не подозревала, что чья-то рука скользила по шершавой стене, ногтями неприятно скребя по перегородке, отделявшей покои юной девушки от тайного убежища.

Половицы издали громкий скрип, когда был сделан новый шаг. Сквозь отверстие в стене удавалось рассмотреть всю комнату. Но ЕГО не интересовало ничего, кроме спящей в кровати фрейлины. Немигающий водянистый взгляд был прикован к новой хозяйке этой комнаты. ЕГО лицо исказила неестественная гримаса: полуулыбка, полуболь. Минуты шли, он смотрел. Замерев. Не шевелясь. Не моргая. Не издавая более ни единого звука. Смотрел… смотрел… смотрел…

Вместо спасительного покоя ночные сновидения принесли фрейлине новые страхи. Блуждая в кромешной темноте, девушка вдыхала спёртый запах сырости и гнили. Где-то впереди тусклым светом горели факелы. Не зная, в чьём теле она находится, не видя разницы между сном и реальностью, девушка безвольно двинулась вперед. Ноги сами привели её в каменный зал без окон и дневного света. Высокие потолки подпирали мощные колонны, обвитые белыми цветами, так странно смотревшимися в этом каменном мёртвом месте. В центре зала на высоком постаменте стояла мраморная статуя. На её подножии кровью были выведены знак бесконечности и короткая надпись: Par la mort à l᾽infini. Мадлен, кем бы она сейчас ни была, подняла взгляд на статую. Мужская фигура, высеченная в камне, держала в руке огромные стеклянные песочные часы. В их верхней части застыл песок, по неведомой причине не желавший сыпаться вниз. Мадлен попыталась рассмотреть лицо скульптуры. Мужское лицо с красивыми правильными чертами было разорвано надвое. Сквозь просвет миру являлся голый череп, в чьих глазницах плескалась тьма. Отвести взгляд от этой картины было невозможно, она притягивала, засасывала. Вдруг камень дрогнул. И статуя распахнула глаза… По залу прокатился оглушающий нечеловеческий рёв. Девушка желала зажать уши ладонями, но не могла пошевелить и пальцем. Вскоре очертания статуи начали растворяться в клубах тьмы, окутывающей зал. Стало темно. Все звуки потонули в мёртвой тишине. Вдруг навстречу Мадлен кто-то шагнул, и из кромешной тьмы, лишённой всякого света, на девушку взглянули её собственные глаза. Но фрейлина не сразу узнала себя. Та, другая Мадлен, была совершенно иной. Молодое лицо осунулось, приобретя синевато-серый оттенок, щеки впали, заострив скулы. Плечи, руки сделались тоньше. Ключицы и рёбра проступали настолько явно, что казалось, будто кожа вовсе исчезла. Девушка, стоявшая перед фрейлиной, больше напоминала живой труп, хоть вопреки всему была жива. Её глаза горели ярче обычного, потемневшие губы складывались в высокомерную холодную улыбку. Эта другая Мадлен одновременно ужасала и восхищала. Пленяла и отталкивала. За её спиной клубился мрак. Но то была не безжизненная тьма, а обитель того, кто пока не желал открывать своего истинного лица. Девушка была не одна. За ней всё это время стоял её хозяин, повелитель, запятнанный кровью. Тот, что мог в любую минуту отнять её жизнь или даровать бессмертие.

Мадлен проснулась в середине ночи, чувствуя, как волосы прилипают к влажному от пота лбу. Перед глазами юной фрейлины всё так же стоял образ странной каменной статуи. «Пожалуйста, пусть это будет не видение, а всего лишь дурной сон», – мысленно попросила девушка. Понимая, что не хочет вновь погружаться в тёмные сновидения, Мадлен надела платье и, не придавая значения тому, что подумает ночная стража, отправилась проветриться в королевский сад.

Гвардейцы, стоящие в карауле, окинули вышедшую из замка девушку недобрым взглядом, но ни словом, ни действием не остановили её. «Наверное, уже прикидывают, к кому на ночное рандеву отправилась новая королевская фрейлина», – с лёгкой обидой подумала Мадлен, вспомнив слова Розетты. Однако мысли о появлении