Катарсис. Том 2 - Василий Головачёв

— Ты там был.

Крутов нехотя кивнул.

— Сподобился, пришлось побывать, хотя внутрь меня не пустили.

— Возможно, твоим первым заданием по Замыслу будет работа с этим храмом Сатаны. Теперь о другом. Ты случайно не знаешь, где сейчас находится Георгий Мокшин, первый муж Лизы?

Крутова взяла оторопь. Показалось, Мария читает его мысли.

— Он… в деревне, в Ковалях. Приехал отпраздновать день рождения брата… нас пригласил, точнее, Елизавету.

— С ним надо установить контакт.

— Зачем?!

— Об этом с тобой поговорит тот, кто реализует Замысел. Я же только передаю, что мне велено.

— И как долго мне ждать этого… реализатора?

— Недолго. Жди. И постарайся ни с кем не конфликтовать, такие деяния, как правило, не одобряются.

— Кем? — угрюмо набычился Крутов.

— Волхвами. Укладом жизни. Традицией русского пространства. Живой, наконец. Достаточно?

Егор усилием воли задавил растущее в душе раздражение — он не любил, когда говорили недомолвками, намеками, а тем более, когда заставляли делать что-то вопреки его воле, — и поднял бокал.

— За успех безнадежного дела!

Мария встала, обошла столик, нагнулась к нему и поцеловала.

Через полчаса они попрощались, и ведунья, способная свести с ума кого угодно, уехала на вишневой «Ладе», которая, как оказалось, стояла почти рядом с джипом Егора. Мария словно заранее знала, где они будут ужинать, и оставила свою машину неподалеку.

Крутов постоял у ресторана, в задумчивости глядя вслед удаляющимся красным стоп-сигналам, нащупал в кармане пальто медальон и вдруг понял, что не сможет посмотреть в глаза Елизавете.

— Дьявольщина!.. — выругался он занемевшими губами.

Медальон-оберег в сжатой ладони отозвался успокаивающим теплым звоном, как бы говоря: не волнуйся, все будет хорошо. Егор глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух и зашагал к своей машине, все еще чувствуя на губах прощальный поцелуй Марии.

Нижний Новгород

ФЕДОТОВ

Мария уехала, не предупредив, когда вернется в город, и Ираклий познал два периода тоски при расставании с любимой женщиной: первый — в тот же вечер, второй — два дня спустя, когда ему показалось, что она не приедет никогда. Тоска не прошла даже после сеанса лунг-гом, обычно быстро успокаивающего нервы, и он вдруг с пугающей ясностью осознал, что между Марией и Крутовым вполне могли возникнуть какие-то отношения, изменяющие зыбкое равновесие типичного треугольника.

В понедельник вечером Ираклий дошел до такой глубины самоанализа, что чуть не взвыл от расстройства, после чего, торопливо одевшись, вышел из дома подышать свежим воздухом и весной.

Воздух действительно оказался свежим, накрапывал дождик, кое-где еще под стенами домов лежали нерастаявшие грязные пласты снега, но это не мешало всем владельцам собак выгуливать свое драгоценное зверье, лающее, рычащее и гадящее где придется. С недавнего времени, столкнувшись с явлением массового выгула, — на Алтае такое явление распространения не получило, — Ираклий сделал вывод, что все любители собак в прошлой жизни сами были собаками или иными животными. Во всяком случае, объяснить страшную любовь нижегородцев к собакам Федотов ничем иным не мог.

Он пересек двор, вышел на улицу Белинского и побрел по направлению к парку, не особенно задумываясь, куда идет и зачем. Ощущение, что он здесь никому не нужен, усилилось, настроение упало безнадежно, хотелось бросить все и уехать домой, на родину… или в Жуковку, чтобы увидеть Марию, сказать ей: прощай! — и опять же уехать на Алтай.

Ираклий усмехнулся, понимая, что корни его нынешнего нервного состояния растут из ревности, попытался встряхнуться. И в это время сама судьба пришла ему на помощь, посылая для повышения тонуса неплохую разрядку. Только он остановился напротив сверкающей вывески казино «Волга», раздумывая, не завернуть ли туда, посидеть в баре или поиграть в боулинг, как вдруг рядом резко затормозила серая «Лада»-»восьмерка», обдав плащ и брюки Федотова водой из лужи.

Ираклий глянул на свой испорченный плащ, обошел машину, постучал ногтями по тонированному стеклу, приглашая сидящих выйти. Приоткрылась дверца, выглянул крупногабаритный короткостриженный водитель, то ли небритый, то ли отращивающий бороду.

— Чего надо?

— Извиниться не хочешь? — поинтересовался Ираклий, переживая приступ гнева, но пока сдерживаясь.

— Чего? — вытаращился владелец «восьмерки». — Оборзел, что ли?

Ни слова не говоря, Ираклий рванул дверцу на себя, открытой ладонью сплющил ухо водителя о его же череп, а затем щелкнул в лоб, отбивая охоту вылезать и выяснять отношения. Однако в кабине «Жигулей» находились еще двое таких же небритых ребят, для которых урок не пошел впрок. Торопясь, они посыпались из машины, клокоча как самовары, крепко сбитые, в джинсовых куртках, с татуировкой на кулаках и на пальцах, что являлось отличительным знаком местной бандитской шпаны, и Ираклий с удовольствием «отметелил» обоих на глазах пораженных охранников казино, не посмевших вмешаться в разборку.

Этот инцидент со шпаной изменил настроение бывшего полковника, но ненадолго. Во-первых, самому стало противно, будто он испачкался в грязи еще раз. Во-вторых, пришло неприятное ощущение скрытого наблюдения, что заставило Федотова вспомнить о своих непростых отношениях с «Надежными ребятами», предлагающими «защиту и охрану», а также с финансистами, требующими возврата вклада. Поколебавшись, он в казино все же заходить не стал, побрел назад, к дому, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь определить, кто и откуда за ним следит. Однако напряжение нарастало, чувствительная сигнальная система организма все настойчивей посылала импульсы тревоги, так что Ираклий в конце концов привел себя в состояние боевой готовности и задумался над вариантом исчезновения, чтобы стряхнуть предполагаемый «хвост». Но опоздал.

Только он собрался перебежать перекресток и нырнуть в арку ближайшего дома, как на перекресток лихо вырулила черная «Волга» и точно такая же «Волга» закупорила въезд в арку, сквозь которую также можно было пройти к дому коротким путем.

Прохожих по причине позднего вечернего времени и дождливой погоды было мало, фонари светили тускло, обстановка благоприятствовала маневру неизвестных лихачей, точно знавших, кто им нужен, и первой мыслью Ираклия была мысль благоразумно смыться с места событий, благо бегал он отлично и знал еще один короткий путь домой. Однако благоразумие улетучилось, когда он узнал в «крутых коммандос», облаченных в пятнистые куртки, картинно выскакивающих из машин и окружавших его, представителей охранной фирмы «Надежные ребята».

— Весна пришла, орлы прилетели… — пробормотал Ираклий, прикидывая свои возможности.

Если бы эти «орлы» знали, в каком состоянии находится их «клиент», а главное — что он мастер боя, поостереглись бы, наверное, действовать так театрально и нагло, но ребята ни о чем таком не догадывались и продолжали спектакль, уверенные в своем превосходстве и силе.

Вперед вышел высокий молодой человек в блестящей куртке с поднятым воротником. У него были длинные волосы, темные очки (поздним вечером!) и серьга в ухе. Он был одним из тех, кто уже навещал офис Федотова.

— В последний раз спрашиваем, — сказал он, лениво растягивая слова. — Ты подпишешь контракт с фирмой или нет?

— Угадай с трех раз, — усмехнулся Ираклий.

Длинноволосый посланец «Надежных ребят» щелкнул пальцами, и двое плотных парней в таких же куртках двинулись к Федотову, театрально разминая кисти рук.

— Стоп! — вытянул вперед ладонь Ираклий. — Вы хорошо подумали, прежде чем разговаривать со мной в таком тоне?

— Ты чего о себе возомнил? — оскалился длинноволосый. — Тебя же предупреждали, что с нами надо дружить? А теперь придется попортить тебе шкуру. Может, поумнеешь.

— Что ж, я снимаю с себя всю ответственность за вашу безответственность, — вздохнул Ираклий. — Начинайте учебный процесс.

Парни переглянулись, не понимая иронии «клиента», и дружно бросились на Федотова. И он наконец дал волю своему раздражению, плохому настроению и злости.

Описывать эту схватку, похожую больше на показательные выступления мастера восточных боевых искусств, не имеет смысла. «Надежные ребята» лишь выглядели грозными противниками, внушавшими уважение и страх, на самом деле они за редким исключением знали только картинные позы и ката каратеков, применить которые в реальном бою были не в состоянии. Из них только длинноволосый, познания которого тянули на первый-второй дан карате, оказал достойное сопротивление, да и то лишь потому, что был вооружен не только кинжалом, но и пистолетом. Ираклию пришлось станцевать «маятник» и вырубать парня по-серьезному, так как он собирался пустить оружие в ход, увидев, что уступает противнику в рукопашном бою.