Черная Луна - Олег Маркеев

— А может, ему не хватило? — Лилит слушала вполуха, покусывая согнутый палец.

— Меня?

— Нет, тут у меня сомнений нет. — Лилит продолжала разглядывать потолок: белые решетки, увитые пластмассовой зеленью. Вся ванная комната была в бело-зеленых тонах, как беседка на юге, а сама ванна цвета моря — зелено-голубая. — Допустим, ему не хватило того, что давала твоя псевдосекта. Согласись, это фуфло выеденного яйца не стоит.

— Ну я же не полная дура, чтобы давать им настоящее! — откликнулась Нина, не разжимая век.

— Вот он и пошел самостоятельно искать настоящее. Чем не версия?

— Да, выдвигать версии — это у тебя врожденное, — вздохнула Нина. — Лучше скажи, где тебя черти носят?

— С мальчиком гуляю.

— Ну-ну. А ногу с ним расцарапала?

— В темноте не разглядела.

— Двадцать с хвостиком девке, а она все по кустам лазит! — тяжело вздохнула Нина.

— Сама сказала, что у больных психика деградирует на уровень детского возраста. А у меня как раз обострение от жары.

— Вот за что люблю, что слушаешь невнимательно, а все запоминаешь!

— Только за это?

Лилит встала в ванне, вода все еще кипела, жадно облизывая колени. Стала ладонью стирать капельки со смуглой кожи. На Нину не смотрела, и так знала: та сейчас не отрывает от нее глаз. Ступила на колючий пластмассовый коврик, по замыслу дизайнера имитирующий газон, на цыпочках прошла к зеркалу. Заглянула в него, положив подбородок на плечо Нины.

— А мы смотримся. Черненькая и беленькая. Инь и Янь. — Она подмигнула своему отражению. Пригладила короткие темные волосы. Нина была натуральной блондинкой, чем несказанно гордилась.

Нина нашла ее ладони, еще влажные и упругие от воды, прижала к своей полной груди.

— Ли, что с тобой происходит?

— Все в порядке, Нинон. Не делай такое скорбное лицо. Мы же договорились, я делаю что хочу. Это закон.

Она скользнула губами по щеке Нины и выскочила из ванной,

Прошлепала на кухню, оставляя за собой мокрые следы. Налила в чашку остывший кофе, взяла яблоко. Надкусила. Осмотрелась вокруг. Брезгливо наморщила носик. Ничего не изменилось.

То, что оставалось неясным в общении, Лилит добирала, разглядывая вещи человека. Нина, в этом Лилит уже давно не сомневалась, в своей битве со временем окончательно потеряла все ориентиры.

В углу оконной рамы примостилась маленькая иконка с седобородым стариком. На бра в виде менторы — иудейского семисвечника — болтался медный колокольчик из буддистского монастыря. На двери холодильника выписывал кренделя ногами круглолицый Кришна — плакат подарили на ежегодной тусовке бритоголовых с барабанами. В квартире Нины царил хаос эпох и культов, в точном соответствии с тем хаосом, что бушевал в ее голове.

Первый муж был намного старше молодой аспирантки Ниночки. Что окончательно свело с ума профессора — внешние данные или умение Нины тайно гипнотизировать своими маслянисто-коричневыми, как перезревшие маслины, глазами, а, может, еще что-то, от чего старика среди ночи разбил второй инсульт, осталось неясным. Возмущенным родственникам достались профессорская библиотека и старая мебель, выброшенные из квартиры молодой вдовой. К этому времени Нина уже поняла, что вести душеспасительные беседы в кабинете психологической разгрузки на каком-нибудь заводе или вытирать сопли побитым женам в районной поликлинике — не ее стезя. Диссертация, с грехом пополам принятая погодками и друзьями не ко времени околевшего мужа, по сути ни чему не обязывала. Ни новоиспеченного кандидата наук ни государство. Оно как раз озаботилось собственной перестройкой, а Нине пришлось самой строить свою судьбу.

Времена пошли лихие, только крутись. Среди коллег она одной из первых поняла, что умных научных слов для врачевания душ мало. Дорвавшийся до запретного чтива народ желал непонятного, чертовщины и энергетики. Десятка книжек в мягких обложках вполне хватило для пополнения словарного запаса. И, дав объявление в эзотерической газетенке, Нина стала ждать, когда косяком пойдут желающие болеть и лечиться «по Кашпировскому». А число таких, как вдруг выяснилось, по мере демократизации растет в геометрической прогрессии.

Вторым мужем молодой энергичной хозяйки центра нетрадиционной медицины стал комсомольский кооператор. Разница в возрасте, само собой, она, как ружье на сцене, в третьем акте непременно бабахнет. Но рвануло раньше. Молодой человек так несся по жизни вперед и вверх, что не разглядел разбросанных для особо рьяных противопехотных мин. Спешил на ваучерный аукцион по продаже алюминиевого комбината, а вернулся в цинковом ящике. Нина утешала себя тем, что кое-что, не без ее влияния, молодой человек успел переписать на ее имя. Хватило на черный день и на все последующие. Квартиру в уютном московском дворике с видом на высотку МГУ продавать не пришлось.

В оклемавшийся от передряг и безденежья «свет» Нина вышла под руку с седовласым американским финансистом. Разница в возрасте бросалась в глаза, что придавало паре дополнительный шарм. Кто мог, сдержался, остальные умерли от зависти. Нина обрела почву под ногами и еще больше похорошела. Финансист, довольный удачной покупкой и прилагающейся в качестве подарка «клубной карточкой» московского бомонда, просто сиял от счастья. Правда, предлагать руку и сердце не спешил. Нина не настаивала, бумажник финансиста и так был в ее руках, а добраться до основного капитала при умелом обращении особого труда не составляет, но сей факт она собиралась засвидетельствовать не по убогим российским законам, а брачным контрактом, зарегистрированном в Штатах.

Метание между стариной и модерном добром не кончаются. Это только по поговорке считается, что старый конь пашет неглубоко, но борозды не портит. Нормальный старый конь не пашет вообще, бережет остатки здоровья. На этой почве у Нины случилось легкое недомогание. Пришлось прибегнуть к радикальным мерам, но тут выяснилось, что у выходца из страны Дяди Сэма чувство собственника доведено до абсурда: сам не ам, но и другим — шиш. Финансист, вовремя поставленный в известность о бойфренде Нины ее же лучшей подругой, поставил вопрос ребром. Нина оказалась перед выбором: либо смириться с положением сопровождающей, получающей оговоренный оклад и гарантирующей, что шептаться и хихикать за спиной финансиста не будут, либо остаться у разбитого корыта. А ее роль с радостью возьмет на себя подруга, предварительное согласие которой уже получено. Нина умело закатила истерику, чем выиграла неделю на размышление.

Тупиковая ситуация рассосалась сама по себе, раз в жизни подсобило родное государство. Грянул кризис девяносто четвертого года, Гайдар колобком выкатился из кресла, банк, который облагодетельствовал своими консультациями американец, издал прощальный гудок и «Титаником» пошел ко дну. Петлявший между Белым домом, американским посольством и валютной биржей седовласый бизнесмен неожиданно вильнул налево, ненароком заскочил в Шереметьево и — «пролетая над вашей страной, позвольте поприветствовать весь советский народ». До Америки, кстати, не долетел. Десантировался в районе Парижа, но весточек не присылал. От имени народа, заподозрившего что-то неладное, приходили какие-то вежливые люди в штатском, но ничего в профессорской квартире, подвергнутой капитальному евроремонту, не нашли.

Нина вздохнула, вытерла слезы и решила жить дальше. На что жить, она знала. Народ за это время окончательно сдвинулся на магии и прочей парапсихологии, босые кришнаиты сигали через сугробы, в телевизоре крутил пальцем патлатый гуру Аум Сенрикё вещал истины под космические мелодии сводного образцово-показательного симфонического оркестра бесновались Марии-Дэви-Христосы и плескались в тухлых прудах баптисты. Идея создать на базе чахнувшего медицинского центра собственную секту родилась сама собой. Диплом МГУ и степень гарантировали от неприятностей, в любой момент все можно было списать на психотерапию или на научные исследования. К тому же Нина не перегибала палку, в тоталитаризм не играла, просто потому, что не имела к нему никакой тяги.

— Хали-гали Кришна, хали-гали Рама, — промурлыкала Лилит любимую песенку. Прислушалась к перезвону флакончиков и баночек на туалетном столике. Нина, невыспавшаяся, но веселая — Лилит заявилась в первом часу — восстанавливала красоту.

«Глотку ей перерезать, что ли?» — подумала Лилит, сама удивившись, как легко об этом подумалось. Сморщила носик, махнула рукой. Для себя уже решила, что с Ниной пора завязывать, а как — вопрос времени и настроения.

Пританцовывая, прошла коридорчиком в соседнюю комнату.

«Немножко тайны, побольше непонятного и вдосталь секса, вот и все, что им требуется, — как-то раз поделилась Нина формулой успеха. — Понимаешь, любая организация — плод невроза ее лидера. И служат в ней те, которые в той или иной мере соответствуют „клинике“ лидера. Кто спит с шефом, кто стучит ему, кто тихо ненавидит, кто самозабвенно корпит над бумажками, кто вытирает ему сопли и гладит по головке — все реализуют свои комплексы и неврозы. Поверь, такая организация будет существовать вечно, потому что все подсознательно заинтересованы в том, чтобы эта сладкая пытка продолжалась вечно. Фирма, партия, секта все живут так. И им хорошо, потому что если все дружно больны, то все — здоровы. Найди свое место в этом опрокинутом мире, и ты станешь счастливой».