Галопом по Европам - Валентина Панкратова

протекции Мишани только устроилась на работу и сразу дала понять парню, что девушка уже немного занята Акимовым. Чернышов никогда не был дураком, и не стал настаивать на близком знакомстве. Мы стали просто коллегами.

Где-то через год после разрыва с Мишаней, когда мимо меня со свистом пролетела вторая моя свадьба, Пашка сначала чисто по-дружески поддержал меня. Все-таки Акимов по-прежнему работал в нашей Компании, и статус наших с ним отношений для многих оставался загадкой. А дальше время сделало свое черное дело, и мы с Чернышовым сблизились.

Но почему так в жизни бывает? Когда парень хочет понравиться девушке, он выставляет вперед галантность, радушие, веселье, заботу. А потом оказывается, что эти замечательные опции исключительно для внешних потребителей. Едва девушка становится своей, и завязываются почти семейные отношения, то галантность заменяется на «сама-сама-сама-сама», радушие – на «подожди, я сейчас занят», веселье превращается в «дружеские» насмешки над девушкой, а забота переключается на себя любимого.

Веселый балабол на работе в домашней обстановке оказался въедливым педантом и язвительным занудой, оттачивающим на мне свое остроумие. Глаженые носочки должны укладываться в стопочку, зубные щетки стоять по росту, тюбик пасты быть тщательно выровненым, баночки распределяться по цветам и размерам. Самая частая тема разговоров, когда мы жили вместе, о моих грязных сапогах, брошенных тапках и раскиданной одежде. Одно хорошо, посуду всегда сам мыл за собой, а если вовремя успевала, то и за мной.

В Пашке есть одно неоспоримое преимущество! Живя с ним, можно хорошо сэкономить на посудомоечной машине и на моющих средствах для нее. А еще на электричестве, которое машина поедает. Правда, мой друг, в отличие от посудомойки использует горячую воду, стоящую гораздо дороже, чем холодная. Следовательно, экономический эффект от Пашкиного преимущества не столь однозначен. Его надо как следует обмозговать и просчитать.

Если серьезно, то мы люди из разных миров. Педант и хаотичность. Не представляю нас вместе. А ведь завтрашний день в Риме решающий, как ни крути, а мне необходимо принять окончательное решение.

В половине восьмого вечера наш поезд трогается в сторону Вечного города. Мы в это время, уговорив коллекционное вино, уже полулежим на нижней полке, расслабив гудящие ноги и ожидая, когда нам принесут ужин.

Михаил

Бугай идиот сопротивляется ребятам из полиции за что и получает по мордам. Я веду себя тихо. Мне только инцидента полицией за границей не хватает для полного счастья. Нас грузят в стоящий в стороне автомобиль. Вот это попадалово! Пытаюсь по-английски объяснить, что произошло, но полицаи смотрят сквозь меня, словно я сделан из прозрачного стекла. Или они не понимают английский? Оно и лучше. Наверняка мне полагается толмач. А в таких стремных вопросах лучше общаться на языке, которым владеешь в совершенстве.

В участке у меня забирают паспорт и телефон и отправляют ждать. Им хватает ума запереть нас с дебилом, помешавшим мне догнать Светку, в разные помещения.

Когда сдавал полиции телефон, было почти два часа дня. Значит, у меня четыре часа, чтобы убедить чуваков в своей невиновности. Что я сделал? Нечаянно толкнул человека. Разве за это сажают? Особенно, когда этот псих сам набросился на меня. Ну да, защищаясь, дал сдачи. Так что теперь? Потираю ушибленное плечо. Хорошо, что по мордам не получил. Синяк шикарно украсил бы морду ведущего церемонии награждения победителей конкурса.

Ждать приходится долго. Успеваю даже немного поспать.

– Михаил Анатольевич, – меня будит пожилой мужик в очках и клетчатом костюме, – я Ваш переводчик, Авдеев Борис Николаевич. Пойдемте на допрос.

– Борис Николаевич, – сон слетает с меня серой пылью, – это была вынужденная оборона. Нормально избивать человека в центре Вены за то, что он нечаянно толкнул? Готов извиниться и заплатить штраф или что там полагается.

– Михаил Анатольевич, ничего не надо мне объяснять, – останавливает меня Клетчатый, – сейчас все объясните сотруднику полиции. Он будет задавать Вам вопросы, я буду их Вам переводить. А потом переведу Ваши ответы. По процедуре все понятно?

– Все, – вздыхаю я, – не подскажете, который час?

– Начало шестого.

У меня есть около полутора часов, чтобы успеть к отправлению поезда. Мы идем коридорами мимо закрытых дверей кабинетов. Освещение никакушенское. Экономия. Черт побрал бы этих европейцев.

Входим в небольшой кабинет. За столом сидит полицейский лет под сорок, гладко выбрит, в отличие от меня, на голове светлый ежик. Он механически здоровается, представляется и совершенно без эмоций задает вопрос. Видно, что я его интересую не больше, чернильного пятна на его столе.

Авдеев переводит вопрос. Я подробно отвечаю. Борис Николаевич переводит мой ответ. Полицейский печатает его, а затем задает следующий вопрос. И все повторяется вновь. Спокойно, чинно, не торопясь. Рассказываю все о себе, когда и зачем приехал в Вену, когда собираюсь уезжать. Не знаю, сколько наша беседа занимает времени. Мне кажется, что ее пора закруглять. Во мне еще активно теплится надежда успеть на вокзал пересечься со Светкой.

Наконец, полицейский встает. На его физиономии при взгляде на меня мелькает что-то похожее на человеческое. Борис Николаевич о чем-то спрашивает его и кивает, слушая ответ.

– За тем мужчиной, что устроил с Вами драку, велось наружное наблюдение. Он около Ратуши должен был встретиться с курьером. Но тут неожиданно вмешались Вы. Вас приняли за курьера. Теперь выяснили, что ошибка. В принципе, они уже по документам поняли, что Вы никак не можете быть тем, кого они ждали. Но на всякий случай следовало Вас допросить. Поздравляю, все, сказанное Вами, совпало с полученными ими данными, – улыбаясь, сообщает мне переводчик.

– Который час? – единственное, что интересует меня сейчас.

– Почти половина седьмого.

– Поезд уходит меньше, чем через час. Вы можете помочь мне?

– Вы хотите сбежать без документов? – поднимает бровь Авдеев.

– Нет, конечно! Не могли бы Вы объяснить им, как я тороплюсь. Мне срочно надо на Главный железнодорожный вокзал, – мне уже сложно сдержать в себе кипящее раздражение. – Ну если все всем ясно, какого надо меня тут держать?!

Переводчик выглядывает за дверь и с кем-то разговаривает. Я сижу на стуле, кусаю губы, руки сжимаются в кулаки, ноги сами собой выбивают лихорадочную дробь. Борис Николаевич возвращается ко мне:

– Они сейчас оформят документы и вернут Вам паспорт с телефоном. Это займет минут десять-пятнадцать. Потом Вы свободны.

– Борис Николаевич, как мне добраться до вокзала? Наверно, на такси? Вы можете мне помочь вызвать его? – вопросы сыплются из меня пулеметной очередью, но я не в силах остановиться. Последние четыре часа, проведенные в участке, меня доконали. Разве для этого я ехал в