Станислав Ростоцкий. Счастье – это когда тебя понимают - Марианна Альбертовна Ростоцкая

Прости, но, как видишь, жизнь сильнее.

Привет маме, папе и твоей кокетливой сестренке.

Целую крепко. Жду писем. Твой Стаська.

Заходи к маме и папе. Замени им меня. К Ляле заходить не прошу. Это опасно.

Сурок.

* * *

24.02.1943

Дорогой Юрка!

Как дела? Чем увлечен? О чем мечтаешь? Вот и нет меня в Москве. Небольшая потерейка, принимая во внимание, сколько неприятных минут я тебе принес за свое пребывание.

Сижу в клубе и тороплюсь написать письмо, чтобы послать его с оказией.

Гнусно у меня на душе. Из репродуктора несутся чудные звуки вальса Чайковского, а на сердце гиря. Не пускают меня, Юрка. Неужели же никогда не вырвусь из этого проклятого Сурка. Сгнию я здесь, Юрка. Ей-богу, сгнию. Почему у меня появилась какая-то надежда, узнаешь у Ляли, которой я пишу. Не знаю, что дальше будет. Скажу только, что я сейчас в очень дурацком положении. Юрий, ты не думай, что я очень занят своей персоной и мне некогда думать о других.

Скажу тебе, что я уже настроил планов: уеду, буду работать в действующей Армии, перетащу тебя к себе, и тогда мы загнем на всю баранку, а сейчас мне остается снимать глупых и некрасивых баб, делать их красивыми, так как умными их сделать не в моих силах, и помалкивать в тряпочку, чувствуя каждую минуту свое скотское положение. Вот, милый Юрка, каковы дела. А потому как человек, желающий мне добра, посочувствуй, вместо того чтобы дуть губы.

Будет и на нашей улице праздник.

Целую крепко. Твой Стаська.

P.S. Опять скажешь, что я тебе меньше всех написал. Заранее извиняюсь, если тебе придется разносить письма.

* * *

28.03.43

Милый Юрка!

Получил твое заказное письмо, как всегда полное многоточий, восклицательных и вопросительных знаков и, как всегда, интересное.

Ты очень счастливый, Юрка, что до сих пор сохранил возможность писать такие письма. Я лично сейчас на подобные всплески фантазии не способен, а потому, вероятно, и мои письма тусклы, серы и неинтересны. Ну, все равно принимай, какой уж есть.

Знаешь, я теперь, когда вспоминаю первые дни знакомства с тобой, думаю, что мы старались всячески казаться друг другу не тем, что мы на самом деле. Я, например, старался казаться лихим юбочником и выпивалой. Я раньше, до тебя, не встречал ребят, которые бы думали так, как я, а потому, встретив тебя и не раскусив еще, старался «убить» тебя совершенно так же, как «убивал» прежних товарищей и знакомых (это было им понятно и близко). Правда, ты тоже не отставал от меня, и мы щеголяли друг перед другом нашими победами и названиями ресторанов. И только из писем я узнал, что ты глубокий и настоящий парень, из той небольшой плеяды ищущих и тоскующих. Это хорошо, и можно только пожелать: «Ищите да обрящете» – так, кажется, говорится, или спутал, я теперь все могу.

Не унывай никогда, сталкиваясь с разными противоречиями, заключенными в тебе, ибо всегда помни: «Еще нет такой болячки, которую нельзя было бы найти в сложном и спутанном психическом организме, именуемом “интеллигент”». Это сказал Горький.

Ты прости меня за то, что я был недостаточно внимателен к тебе, и пойми, что хотя я всегда буду близко принимать к сердцу все, что ты говоришь, но интересы мои сейчас ограничены и несколько удалены от твоих. Не пойми меня превратно. Я просто не хочу, чтобы ты неправильно судил обо мне.

Кончится война. Люди снова будут заниматься тем, чем хотят. И тогда мы с тобой наденем котомки и пойдем мотаться по земле в поисках разгадки.

Читай, больше читай. Но только не критические статьи о книгах, пьесах и т. п., а сами эти книги. Это гораздо полезнее, а прочтя книгу и составив свое мнение о ней, берись уже за критическую литературу о ней. И тогда соглашайся или не соглашайся. Так называемая художественная литература даст тебе возможность глубже заглянуть в себя, глубже узнать жизнь. А самое первое и самое главное в работнике искусства – это знание жизни.

Насчет влюбиться – это ты прав. Влюбиться-то ни ты, ни я как следует не сумели. А впрочем, как следует? Может быть, нужно гораздо проще относиться к жизни и делать решительные шаги, не очень задумываясь. Потому что во всяком положительном явлении, если долго думать, можно найти отрицательные черты.

Целую крепко, старина. Твой Стаська.

P.S. Я что-то стал более аккуратным корреспондентом, чем Вы, мой дорогой маэстро. Если попадется фотобумага, покупай. Деньги вышлю, скажи об этом, напиши.

Мой адрес: МаССР, ст. Сурок, часть 133.

* * *

22.02.1944

Москва, 3-я Мещанская, д. 18, кв. 121.

Юрию Ришару.

Дорогой Юрка, ну, постепенно я догоняю тебя, старика. Если я когда-нибудь наконец дотяну до Москвы и сумею склепать свою грудную клетку, то мы будем представлять хорошую пару хромоногих кавалеров. Правда, ты будешь с протезом живым, а я с протезом мертвым. То, что я пишу тебе, прошу не сообщать абсолютно никому, в крайнем случае – отцу. Я не хочу лишних разговоров и мелкого московского зубоскальства. В конце концов, организуем общество одноногих любителей и ценителей искусств, и кто сказал, что Ранисанс для одноногих отменяется, надо только постараться не загнуться, но в этом мне, я думаю, помогут, хорошо бы, если б все вы были поближе, тогда бы я вообще ничего не боялся. Твой диван, если он когда-нибудь примет меня в свои объятья, услышит много такого, отчего и он сам, и обшивка на нем изменит цвет, а Юрий Ришар скажет, что Стасик по обыкновению заврался и что ему надо дать выпить холодной воды, и я ее выпью, эту воду, потому что я знаю ей цену и знаю, что она стоит гораздо дороже напитка стран мира. 4 дня после ранения пытался переселиться в желтый дом, но под урезонивания окружающих вынужден был согласиться и оставить это дело на откуп великим людям. Что тут не пустили, не жалею, надеюсь увидеть и крепко обнять.

Твой Стаська.

Письмо Юрия РИШАРА Ростоцкому

Без даты

Дорогое, далекое Стасище!

Ты не только умеешь писать письма, ты умеешь заставлять забывать, что это письмо, бумага, а не ты сам, твой характер, все, все, мелкие черточки-детали, только тебе присущие. Сегодня у меня торжественно-радостный, более счастливо-светлый день: на голову свалились 2 письма и визит твоего папы, в которого я, кажется, влюбился не меньше, чем в тебя. Это ты сидел вот на этом кресле, смеялся, беспокоился о