Пропавшие среди живых - Сергей Высоцкий

- На Московский, в гостиницу "Россия", - сказала одна из девушек и с надеждой посмотрела на Хилкова.

- А мне в аэропорт, - усмехнулся он. - Значит, по пути. Возьмем, товарищ водитель?

Такси помчалось по пустынной Лиговке, нещадно трясясь на диабазовой брусчатке а девушки наперебой благодарили Хилкова. Оказались приезжими, из Краснодара.

Машина выехала на Московский проспект. Стал накрапывать мелкий дождик. Хилков вздохнул. Подумал: "Хорошо, что дождь... Меньше таких дур по улицам гулять будет. Да и не так светло - все небо заволокло. Это, наверное, плохо - баб встретить, когда на дело идешь? Или только с пустыми ведрами плохо?" Сам не понимая почему, он сильно волновался. В машине было тепло, но противная дрожь время от времени пробегала по всему телу. "И чего это я? - удивлялся он. - Вроде ведь не первый раз". Он подсчитал, выходило - десятый. И все было нормально. Вот только Кошмарик сидит. Не наклепал бы чего лишнего. Надо бы ему весточку запустить. Держись, мол. За кормой все чисто. Долю получишь. Да как передать?

Хилков покосился на Винокурова. Тот сидел спокойно, смотрел вперед. "Этого ничем не пробьешь. Тупой как пробка, - неприязненно подумал Хилков. - Тоже мне дачник!"

У гостиницы девушки расплатились, горячо поблагодарили.

- Куда едем-то? - спросил Винокуров.

- В Дачное... Улица Третьего Интернационала. Я дом покажу.

- А деньги?

Хилков достал из бокового кармана три сотенные бумажки, протянул Винокурову.

- П-п-порядок, Женя! - обрадовался тот. - Газуем в Дачное. Пошутим шутки с твоим другом!.. - и захохотал.

Чем ближе они подъезжали к дому, во дворе которого стояла новенькая "Волга", облюбованная Хилковым, тем больше он волновался. И куда девалось спокойствие, с которым он ездил на дело еще полгода назад!

Один раз их обогнал милицейский "газик" с синей мигалкой, и Хилков подумал: "Все, пронюхали, гады..." Спина у него взмокла, почему-то заломило в висках. Но "газик" промчался, не притормаживая, и скрылся в пелене дождя.

На улице Третьего Интернационала Хилков попросил Винокурова ехать потише. Не доезжая пятиэтажного белокирпичного дома, они остановились.

- Жди тут, - сказал Хилков и вылез из машины, зябко поеживаясь. Осторожно, без стука, закрыл дверцу. Дождь продолжал сеять. Хилков постоял немного, осмотрел окна. Ни огонька. Только на третьем этаже за занавеской словно кто-то стоял. Смотрел на подъехавшее такси. Хилков отошел в сторону к забору. Стал за кустом сирени. Пригляделся. Вроде бы человек - или просто почудилось? Ветер качнул легкую занавеску. Хилков чуть не выругался вслух. Принял за человеческую голову горшок с цветами.

Во дворе, рядом с сараем, стояла "Волга". "Номер какой-то не наш, отметил Хилков. - КРЯ. Крымский, что ли? Это даже лучше..."

Он еще раз прислушался. Было тихо. Только дождь шелестел по кустам, слегка барабанил по жестяной крыше сарая...

Когда дверца автомашины была уже открыта, раздался вдруг резкий звонок, потом второй, третий...

Прежде чем Хилков догадался, что это в доме звонит телефон, спина его снова покрылась испариной, как полчаса назад в машине. Он юркнул на сиденье "Волги" и, замерев, прислушался. Телефон наконец перестал звонить. Слышался только густой сонный голос, что-то односложно отвечавший в трубку. Потом снова стало тихо. Можно ехать. Прикрыв дверку, он быстро добежал до Винокурова. Сел к нему.

- Витюша, полегоньку... В проулок... Подавай задом... Вот к той... серенькой...

Лихорадочно расстегнул сумку, достал тросик. Когда Винокуров подал машину к "Волге", Хилков выскочил, быстро прицепил трос. Сел за руль серого автомобиля. Махнул рукой, чтобы Винокуров трогал. И в это время с улицы сверкнул ослепительный свет фар. Хилков зажмурился, лихорадочно соображая, куда бежать, но свет погас так же внезапно, как и вспыхнул. Загородив выезд на улицу, в проулке остановилась "скорая помощь". Гулко хлопнула дверь. Мужчина в белом халате, с пузатым чемоданчиком в руке быстро прошел к первому парадному и скрылся там.

"Надо бросать машину, - решил Хилков. - Догадаются, в чем дело, заметят номер - пиши пропало..."

Он вылез из машины, быстро отцепил трос и сел к Винокурову.

- Витюша, жмем отсюда... Объедем вокруг дома. Там, кажется, можно выехать.

- А машина? - удивился Витюша.

- Черт с ней... - махнул Хилков.

- Как черт с ней? - Винокуров решительно покачал головой. - Я что, с тобой в бирюльки играть приехал? Полночи потерял и уезжать ни с чем? А тебе денежки вернуть? Нет, дудки. Пересидим немного, пока уедет "скорая".

"Ну и дубина, - подумал Хилков, неожиданно успокаиваясь, - за денежки испугался. Да я и не думал их назад забирать..."

Они сидели молча минут пятнадцать, все время посматривая на два окна на четвертом этаже, где горел свет. Потом увидели, что в одном окошке свет погас, а в другом вместо верхнего зажегся ночничок. Врач вышел из дома, сел в "скорую". Вспыхнули фары, машина дала задний ход, развернулась и уехала. Хилков снова подцепил тросик, и они выехали со двора. На пустыре за Кировским заводом Хилков попрощался с Витюшей. Когда Винокуров уехал, он поменял на машине номера, открыл капот. Секретка на "Волге" была самая примитивная. Хилков прогрел мотор и не спеша поехал к гостинице "Советская". Они договорились там встретиться с Угоевым. Остановившись на Обводном канале около телефонной будки, Хилков позвонил Федору Борисовичу. Потом, взяв с сиденья старые номера, подошел к парапету набережной и, размахнувшись, бросил их в воду. "А может быть, эта "скорая" просто липа? Может, это милиция за мной следит? - мелькнула мысль. - Может, уже обложили?"

Все последние дни Хилков нервничал. Иногда совсем беспричинно его начинало колотить, словно в ознобе, и мелко-мелко дрожали руки. В тот день, когда в "Звездных ночах" арестовали Кошмарика, Хилков, стараясь быть равнодушным, бросил зло: "Допрыгался, алкаш..." - но рука, поднявшая рюмку коньяка, предательски дрожала, и коньяк расплескался на скатерть.

Все это заметили, и кто-то сказал:

- Да ничего с ним не случится. Отсидит суток пятнадцать и вернется.

А Хилков-то чувствовал, что пахнут тут не пятнадцатью сутками! Злостное хулиганство - это уже не сутки, а годы. Да черт с ним, с Кошмариком! Пусть сидит! Но ведь он шел в "Звездные ночи", чтобы отдать Хилкову бланк техталона, купленный за сотню у одного пропившегося ханурика! Кошмарик брал техталон домой, чтобы вывести кислотой записи... А теперь он в отделении. Вместе со всей этой липой! У кого не возникнет вопрос: "А откуда у вас, дружочек, чистые бланки?" И что ответит на это Кошмарик?

Хилков давно ждал от судьбы какого-нибудь подвоха. Уж слишком везло ему в последнее время. С тех пор как "дернули" с отцом Федором первую машину, деньги так и повалили к нему.

Отец Федор был неуемным стариканом. Он подгонял и подгонял, не давая передышки, словно торопился куда. Бывали случаи, когда Хилков с Кошмариком и Фелей Николаевым "брали" по машине в неделю! "Пока есть покупатели, трудись, Женя, трудись", - скалил свои редкие зубы в кривой усмешке Федор Борисович, когда Хилков жаловался ему, что с этими машинами и пить забросишь. Да и краткосрочные отпуска за свой счет, которые брал Хилков для перегона машин, в парке давали с неохотой. А отдавать перегон Феле и Кошмарику не очень-то хотелось. Как-никак лишние пятьсот рублей. А они на улице не валяются.

После первой машины Хилков устроил с друзьями хорошую гульбу в "Звездных ночах". Коньяк, шампанское. На все вопросы, откуда тугрики, щурился хитро и сваливал на карты. "Хороший банк сорвал, братцы". Да это и было правдой. В картишки он играл теперь частенько - с легкой руки отца Федора ему и здесь везло. Теперь Хилков всегда был при деньгах. И вот странное дело - раньше ему никогда не было жаль спустить с друзьями несколько сотен в ресторане, купить знакомой девчонке дорогой подарок, а сейчас, пересчитывая очередную выручку, он с неохотой откладывал в карман полсотню-сотню на расходы. И пересчитывал вынутые из тайничка деньги, прикидывал, сколько еще надо "дернуть" машин, чтобы образовалась ласкающая слух сумма. Сначала он думал о десяти, потом и о двадцати тысячах. "Если бы сразу не пускал на ветер, уже имел!" - корил он себя.

Отец Федор почуял перемену в Хилкове.

- Ты, Женя, не сберкнижку ли часом завел? - спросил однажды. И как он учуял? Уж с ним-то Хилков старался держать себя по-прежнему. Не скупился, не сквалыжничал. Помнил, кому обязан всем. А ведь отец Федор сам не "дергал" машины - доставал техталоны, указывал адреса, сводил с покупателями... Рисковали-то Женя да Кошмарик с Фелей!

- Да какая там сберкнижка! - сказал тогда Хилков Федору Борисовичу. Еще засветишься с ней... Дома надежнее. Да и грошей-то - два раза выпить с друзьями.

- Что-то не очень ты, Женя, друзей теперь угощаешь, - усмехнулся отец Федор. - Может, сам решил лайтой обзавестись? Смотри, дернут ведь.

- Ну мою-то уж не дернут! - уверенно ответил Хилков и, словно спохватившись, добавил: - Да и не собираюсь я ничего покупать. А тугрики пусть лежат. Запас карман не тянет. Вот передышку дадите, Федор Борисович, ужо гульнем!