Притворись моим другом - Иоланта Палла

тяжелой волной. Я еле сдерживаю слёзы и скручиваюсь калачиком на кровати, затыкая уши. Слышу своё безумное сбившееся дыхание и успокаиваюсь, как только плач за стеной затихает. Лишь на мог прикрываю глаза и погружаюсь в сон, из которого выныриваю так же внезапно. Тело тяжелое. На лбу тёть Олина ладонь.

- У тебя жар, - говорит и отходит к светильнику, - я врача вызову. Это не обсуждается.

Я лишь открываю рот, но тут же закрываю. Чувствую я себя, действительно, не лучшим образом. За окном ещё темно, и рука сама тянется к телефону, чтобы посмотреть время. Четыре часа ночи. Я снова прикрываю глаза и открываю лишь, когда меня будит Ольга. Врач, мужчина средних лет, внимательно осматривает мою ногу, ставит какой-то укол, вправляет смещенный сустав, фиксирует его повязкой и дает рекомендации тёте. Я же смотрю на свою отекшую лодыжку и жду, когда за мужчиной закроется дверь.

- Классной я позвоню утром, - с порога говорит Ольга, а я киваю, ощущая себя максимально неудобно из-за того, что происходит, - школа отменяется. Отдыхай. Поговорим позже.

Она делает упор на последние слова, и я соглашаюсь. Выбора нет. Засыпаю я опять быстро. Может, потому что мне не придется сегодня терпеть насмешки одноклассников или из-за укола, который мне поставили. Будит меня плач за стеной. Он постепенно затихает, а я лежу с открытыми глазами, пока не открывается дверь в комнату.

- Соня-засоня у нас появилась, да, Артёмка? – смотрю во все глаза на маленькое тельце в руках у Ольги, пока она зазывает меня на завтра.

Сердце так сильно грохочет, что я мигом подскакиваю и на одной ноге несусь в ванную, чтобы привести себя в порядок.

- Не наступай на ногу, - кричит в спину тётя, - пока не снимут повязку, нельзя…

Остальные слова теряются в потоке моих мыслей. Артёмка тут, и мне нужно преодолеть себя. Вот только мысли от реальности далеки. Я так и не могу посмотреть на брата во время завтрака. Он рядом, угукает, кряхтит, а я, словно статуя, не могу пошевелиться. Скрываюсь в комнате сразу, как заканчиваю с завтраком. Тёть Оля ничего не говорит. Мне вроде отдых прописали, поэтому прячусь в комнате, имея на то вескую причину. После обеда в дверь звонят. Наверное, соседка. Слышу, как Ольга открывает дверь, что-то говорит, а потом случается то, чего я никак не ожидала. Она появляется на пороге моей комнаты и не одна.

- Лин, к тебе тут гость, - тёть Оля странно улыбается и отходит в сторону, пропуская в комнату Власова, - одноклассник.

Глава 16

Руслан

- Почему Лина? – спрашиваю у новенькой без приветствий, как только женщина за мной закрывает дверь.

Молчит. Смотрит ошарашенно, сжимая тонкую тетрадку пальцами, пока мой взгляд скользит по её домашней одежде, широкой футболке с какими-то надписями, бермудах и стопорится на поврежденной лодыжке. С памятью у меня все нормально. Изменения сразу замечаю. Всё-таки не просто рана, а вывих. Сжимаю челюсти крепче и хмурюсь. Сам не понял, как оказался на пороге их квартиры. И уж точно не представляю, как себя вести дальше.

- Не понимаю твоего вопроса, - выдыхает Майорова и откладывает в сторону тетрадку, прекращая зрительный поединок.

- Почему Лина, а не Ева? – вздрагивает на последнем слове и отрицательно качает головой.

- Мне так не нравится, - судя по тону, который я слышу, видеть меня новенькая не рада.

- Ясно, - я все еще стою у двери, поместив руки в карманы штанов, и рассматриваю окружающую меня обстановку.

Серо-белое сочетание цветов, хотя я думал, что наткнусь на комнату в розовых тонах, где стены испоганены плакатами BTS или кем-то вроде них. Как по мне, там все исполнители на одно лицо.

Комната небольшая с минимальным количеством мебели. Возле окна стоит стол и компьютерный стул. Неподалеку у стены расположился шкаф, на дверцах которого были зеркала, и я видел себя в полный рост. Напротив кровать, где напряженно сидела Майорова. Около нее маленькая тумбочка с ночником. В углу кресло-пуф и полка с книгами. На этом все. Не так я себе представлял девчачьи покои.

- Это не я отправила, - вдруг выпаливает новенькая и дергано складывает руки на груди.

Перед глазами тут же всплывает злополучная фотка, от вида которой мне напрочь снесло крышу. Майорова подумал, что я разбираться с ней пришел. Усмехаюсь такому раскладу.

- Я знаю, - пожимаю плечами и снова фокусирую взгляд на растерянном лице Евангелины, - не поэтому пришел.

- Да? Тогда зачем? – голос новенькой буквально пропитан неподдельным удивлением, что вызывает у меня раздражение.

Неужели я похож на того, кто из-за стремной картинки придет разбираться со слабой девчонкой?! Сжимаю кулаки в карманах и гашу в себе поток злости. Она здесь не причем. Эмоционирую сугубо в сторону Макса.

- Как нога? – киваю на фиксирующую повязку, а глаза Майоровой становятся шире.

Молодец, Рус, зарекомендовал себя далеко не спасателем. Мне, собственно, должно быть все равно, но почему-то удивление новенькой и другие эмоции, которые она очевидно скрывать не умеет, затрагивают за живое. Что я зверь что ли? Не я ее в мусорный бак затолкал, если на то пошло.

- Нормально, - отзывается глухо, прищуривается и, громко сглотнув, указывает пальцем на мое лицо, - у тебя тут… Что?

Касаюсь щеки пальцами. Усмехаюсь. Об очевидном-то я забыл.

- Это ты?! – не смотря на то, что идет урок, из моего рта вырывается дикий рёв.

Наталья Дмитриевна замирает у доски с открытым ртом. Одноклассники смотрят на меня и на Резникова, который откидывается на спинку стула и не произносит ни слова. Всем видом показывает, насколько ему плевать. Если не он, то кто-то из окружения. Ума хватит всем недалеким. Стул со скрипом отлетает в сторону, когда я поднимаюсь. Макс не шевелится. Наверное, думает, что при училке ему ничего не грозит.

- Руслан, что происходит? – вопрос Натальи Дмитриевны пролетает мимо моих ушей и разбивается на стенде с правилами английского языка.

Я сосредоточен лишь на самодовольной роже Макса. То, что война началась, я понял по его вчерашнему закидону. Стоило мне к нему приблизиться, и Резников тут же подскочил на ноги.

- За нее впрягаешься, Власов? – нагло бросает мне в лицо с мерзкой улыбочкой. – Так хороша? До полковника повысил?

Сжимаю кулаки, стараясь не реагировать, но контролировать эмоции крайне