Выбор Дэнны - Тиамат

— Прости, — шепчет он. — Прости. Я ревную.

Она обнимает его.

— Я знаю, и что делать? Я всегда буду смотреть на сторону. Ты не можешь мне всех заменить. У меня и так полгода никого, кроме тебя, не было.

Ну, она чуть кривит душой. Один раз, зимним вечером, задержалась в кабинете полковника Гаэрри после совета. Пару раз в городе до беспамятства нажиралась с Кунеддой и просыпалась голая в постели, правда, не с ним, а с одним из прочих собутыльников, красивых парней, которых Кунедда просто притягивал. Пару раз в рейде звала в палатку кого-то из старых друзей. Но это так, случайные эпизоды. Постоянных связей не заводила после Сольвейг. А Тьерри… что Тьерри, с ним еще неизвестно.

Но сердцем знала: известно. С ним — надолго. Иначе не зацепило бы так его равнодушие. И не тянуло бы так к нему, будь хоть трижды тридцать раз красив. Не в этом дело. Просто во многом они друг другу подходили. Он был равным — в отличие от Дэнны. И Дэнна тоже сердцем это знал.

— Ты меня бросишь ради него.

Ах, он даже знает, кто это. Логично, черт побери. Только дурак не догадается, с кем она провела ночь. Они же два месяца друг на друга облизывались.

— Брошу, если будешь ревновать. Он меня к тебе не ревнует.

— Ну так будет, — мрачно обещает ее сладкий мальчик и с недетской силой вжимает в постель.

Что ж, и в ревности есть свои преимущества. Никогда еще Дэнна не был так смел и яростен в любви.

Утром она обнаруживает на шее здоровенный засос, поднимает брови. Мальчишка посмел ее пометить! Ангельские крылья, вот нахал-то! Нет у него прав на нее, кроме тех, что она сама дает.

Она обнимает Дэнну — мальчик за зиму вытянулся и догнал ее ростом. Целует его и кусает за губу неожиданно и больно. Он вскрикивает тихонько, но не отшатывается, а прижимается к ней сильнее.

— О том, что я твоя собственность, можешь фантазировать в купальне, пока дрочишь. А за второй такой засос я тебя выпорю.

— Выпори прямо сейчас, если хочешь, — мурлычет он, довольный донельзя, и трется об нее всем телом. Он любит грубость, и страстный напор, и ее сильные пальцы, выкручивающие ему запястья. Почему бы и плетку не попробовать — чуть-чуть, понарошку, только чтобы разжечь огонь под кожей. Они так развлекались уже, и руки она ему связывала, и ладонью раскрытой, ненапряженной хлестала по щекам и по чему подвернется, и волосы на руку наматывала. «Мой мальчик, что хочу, то и делаю!»

И снова между ними мир. Надолго ли?

Она даже не понимает, как это заметно.

Стоит ей войти в комнату, сбросить пропотевшую куртку, потянуться у зеркала, поприветствовать его томно, с хрипотцой, и ему все становится ясно, и в сердце будто входит стрела с тупым наконечником, и нахлынувшая боль почти осязаема.

Боги, как это больно. Он на секунду закрывает глаза и прикусывает губу, чтобы не застонать.

Она быстро целует его и скрывается в купальне, оставляя за собой запах секса, который неуловим для любого, кроме мальчика Дэнны, сгорающего от ревности.

Она опять была у него, опять вплетала пальцы в его кудри, смыкала губы с его губами, дарила ему дружбу своих бедер, как писала Белет-Цери про Ашурран, про ее любимую героиню, шлюху и стерву, каких мало.

И когда она выходит в небрежно наброшенном халате, вытирая мокрые волосы полотенцем, и пытается его обнять, он даже не поднимает рук, чтобы отстраниться. Боль его слишком сильна, чтобы притворяться.

— Ну что еще такое?

— Вы опять были у него, госпожа.

— С чего ты взял?

Он меряет ее почти ненавидящим взглядом и отворачивается. Она даже не понимает, как это заметно. Прилежно расчесанные волосы, рубашка, застегнутая на все пуговицы — а ведь он знает, какой она приходит с плаца или с пьянки, если приходит прямо оттуда. И эта плавность движений, и взгляд, как у сытой кошки, и чуть более хриплый голос — сорвала, пока кричала под ним… — и припухшие губы — от его поцелуев. Да уж, этот плечистый кавалерист объездил ее на славу, как она любит…

— Дэнна, прекрати, — раздраженно говорит она.

— Вы спросили, я ответил, госпожа.

— Не называй меня так.

— Госпожа, как мне еще называть вас? Я ваш слуга, и вы обращаетесь со мной, как со слугой.

— Дьявольское пламя, ты просто невыносим. Не твое дело, с кем я трахаюсь!

— Ах вот как! А говорила, что любишь! — кричит он ей в лицо, и в его голосе звенят злые слезы.

— Люблю! — ноздри ее раздуваются. — Люблю! — она хватает его за плечи и встряхивает. — Ди, что тебе до него, я с ним едва ли раз в неделю по часу, а с тобой все ночи, бесовский огонь, чего тебе еще не хватает?

— Да будь твоя воля, ты бы с ним все ночи проводила, это он тебе не дает. Слишком занят для тебя, да?

— Заткнись, Ди! Я приказываю!

— Что у него такого, чего нет у меня? Член, что ли, больше? — дерзко выкрикивает Дэнна.

И ударяется лопатками о стену, еще не чувствуя боли в онемевшей щеке, но уже видя, как она опускает руку.

Она дала ему пощечину. Лэйтис, его возлюбленная, ударила его по лицу. И теперь он знает, как тяжела ее рука, когда она бьет всерьез.

А вот теперь приходит и боль, он хватается за щеку и сквозь набежавшие слезы смотрит на нее с ужасом. Она отвечает ему холодным взглядом, в котором нет ни малейшего сожаления, и ноздри ее по-прежнему раздуваются.

— Забыл, с кем говоришь, оруженосец? Я тебя предупреждала.

Всхлипнув, он бросается к дверям, и она его не удерживает ни словом, ни жестом.

На улице Дэнна глубоко вздыхает, стараясь унять подступающие рыдания, утирает рукавом слезы. Он не хочет, не может сейчас быть один. Но осознает это только тогда, когда ноги сами приносят его к двери Ньярры. Только бы он был дома!

— Что случилось, малыш? На тебе лица нет.

И неожиданно для себя он разражается рыданиями, уткнувшись в плечо Ньярры. Тот гладит его по волосам и больше ни о чем не спрашивает. Ведет к столу, наливает вина, разбавленного водой, дает платок и выставляет на стол хлеб, сыр, холодное мясо.

Как ни велика обида Дэнны, а слезы быстро кончаются. Являя собой воплощение мировой скорби, он смотрит в стол и ждет со страхом, что сейчас Ньярра начнет задавать вопросы. Но вместо этого лейтенант заводит совершенно посторонний разговор, и через несколько минут Дэнна уже робко улыбается, уплетая скромный ужин и запивая его вином. Молодой здоровый организм всегда берет свое, и у Ньярры так тепло и уютно, что даже горести Дэнны отступают на второй план.

А потом от вина начинает чуть-чуть кружиться голова, и губы будто слегка немеют, и так нестерпимо хочется тепла и ласки, что он встает, чуть покачнувшись, кладет Ньярре руки на плечи и целует его. Он готов применить сейчас все свое красноречие, весь свой небогатый арсенал приемов соблазнения, но это не требуется. Ньярра не заводит глупых песен вроде: «А ты уверен, что тебе это нужно?» или «Давай останемся друзьями». Он просто привлекает к себе Дэнну и целует в ответ. Он нежен, нетороплив, и сердце Дэнны разрывается от переполняющей его благодарной ответной нежности. Они никуда не торопятся — сначала поцелуи, потом ладони, скользящие под одеждой, осторожные изучающие ласки. Юный оруженосец не сдерживает вздохов удовольствия, тихонько постанывает, когда губы Ньярры касаются его сосков. Ему хорошо, и образ Лэйтис, с холодной яростью на лице опускающей руку, уже не стоит перед глазами.