Удар гильотины - Павел Амнуэль

– Разве нельзя открыть и закрыть дверь так осторожно, что…

– Невозможно! Даже если придерживаешь рукой – я не пробовала, но Альберт мне говорил, когда я ему жаловалась на стук, – все равно в последний момент…

– Понятно, – пробормотал Манн. – Никто к господину Койперу не приходил и никто не уходил, начиная с одиннадцати.

– Точно, – в унисон сказали Хельга и Макс.

– И господин Койпер, будучи в одиночестве, зачем-то передвигал по квартире тяжелый шкаф.

– Именно, – сказал Макс. – Странно, верно?

– Это было…

– Минут двадцать первого. Это точно, потому что вскоре мы выключили телевизор…

– Скажите, а это мог быть не шкаф, а, скажем, тяжелый мольберт? Ведь господин Койпер был художником, мастерская его находится в квартире…

– Мольберт? – Макс надолго задумался, будто сравнивая возникавшие в памяти звуки. – Пожалуй. Но не обычный мольберт, а большой, есть у Альберта такой, но зачем его двигать ночью? То есть, я хочу сказать, что по ночам Альберт никогда не работал. Он говорил мне, что после шести вечера не способен держать кисть. Просто все из рук валится. По утрам – другое дело. Рука, как говорится, тверда…

– К господину Койперу часто приходили гости?

– Каждый вечер, – сказала Хельга. – Он любит… любил поболтать за бокалом вина, но не позже десяти часов. Он жаворонок, ложится… ложился рано.

– Но иногда, – напомнил Манн, – вы все-таки просыпались по ночам от того, что наверху хлопала дверь?

– Очень редко. Поэтому я и не настаивала на том, чтобы Альберт что-то со своей дверью сделал, чтобы…

– Редко, но все-таки… Это были припозднившиеся гости, или господин Койпер выходил подышать свежим воздухом?

– Ни то, ни другое, – уверенно заявила Хельга. – Я бы услышала шаги на лестнице или лифт. Поздняя ночь, каждый звук… Нет, просто хлопала дверь – и все.

– Вам не казалось это странным?

– Нет… Я не задумывалась, честно говоря. Просыпалась от стука, несколько минут лежала, прислушиваясь, а потом опять засыпала.

– Наверно, – предположил Манн, – господин Койпер зачем-то выглядывал на лестничную площадку? Убедиться, что за дверью никого нет?

– Ну… – Хельга пожала плечами. – Это уже предположение, верно? А вы хотите, чтобы мы излагали факты? Предположения – ваша работа.

– Спасибо, – сказал Манн, вставая.

– Да пожалуйста, – улыбнулась Хельга, а Макс добавил:

– Будете уходить, господин сыщик, погасите, пожалуйста, свет в прихожей. Включается он автоматически, а выключаться почему-то не желает.

– Да, конечно. Всего вам хорошего, – Манн повернулся к хозяевам спиной, и в это время где-то наверху совершенно отчетливо что-то стукнуло.

– Дверь! – одновременно воскликнули Хельга и Макс.

Манн в несколько прыжков поднялся на три лестничных пролета, отделявших третий этаж от второго. Кто-то, возможно, вошел в квартиру Койпера, но выйти из нее не успел – Манн выбежал на лестничную площадку секунды через три после того, как стукнула дверь: никто не мог прошмыгнуть мимо него, а лифт стоял внизу.

Кто-то вошел в квартиру Койпера и сейчас находился там. Как некто вошел в дом? Кроме адвоката или его дочери, впустить посетителя было некому, и Манн оказался перед дилеммой: спуститься вниз и задать вопрос господину Швейцеру или стоять здесь, ожидая, что вошедший, в конце концов, выйдет и окажется перед необходимостью ответить на вопросы детектива?

А если, пока Манн будет бегать вниз и обратно, некто скроется так же таинственно, как появился?

– Интересно, – сказал Макс Веенгартен, – кто бы это мог быть?

Он выкатился на своей коляске к порогу квартиры и выглядывал из-за полуоткрытой двери. Места рядом для Хельги не осталось, но ей было любопытно, и ее недовольный голос Манн слышал из глубины прихожей.

– Меня это тоже интересует, – сказал детектив, перегнувшись через перила, чтобы видеть Веенгартена. – Вы не могли бы проследить, пока я спущусь вниз и спрошу господина адвоката, не впустил ли он кого-нибудь в дом?

– Конечно, – сказал Макс. – Боюсь только, что если нужно будет задержать…

– Надеюсь, до этого не дойдет, – бодро сказал Манн, спустившись с третьего этажа и помогая Максу выкатить коляску на лестничную площадку. – Все равно ему не миновать парадной двери, верно? Или в доме есть другой выход?

– Есть, конечно, – сказал Макс. – Но он заперт и очень редко открывается, разве что когда нужно внести или вынести крупногабаритный предмет. И еще есть выход на чердак, вы не обратили внимание: люк в потолке открыт или заперт?

– Заперт, – вспомнил Манн. Он уже обратил внимание на этот люк – закрытый и с большим висячим замком. Добраться до него можно было, только встав на стремянку. Нет, этот путь исключается.

Оставив Макса и Хельгу (она выехала к мужу) сторожить неизвестно кого, Манн сбежал по лестнице и позвонил адвокату, ожидая еще раз увидеть его дочь. Дверь, однако, открыл сам господин Швейцер – он уже переоделся на ночь, на нем была серая, в мелкую клеточку, пижама и тапочки на босу ногу.

– Вы еще здесь? – хмуро сказал Швейцер.

– Вы кого-нибудь впускали в дом три-четыре минуты назад? – спросил Манн.

– Нет, – буркнул адвокат. – Вы были последним, кто вошел. Все?

Манн не успел ответить – дверь перед его носом захлопнулась.

Парадная дверь была закрыта, Манн подергал ее для верности, войти можно было, либо зная код, либо имея ключ, либо позвонив по интеркому кому-нибудь из жильцов.

Он взбежал на второй этаж, где Макс с Хильдой загородили своими колясками проход, поднялся на третий и остановился в недоумении перед закрытой дверью квартиры Койпера. Что можно было предпринять в сложившихся обстоятельствах? Ломать замок? Если в квартире никого не окажется, Мейден снимет с Манна семь шкур и добьется, чтобы детектива лишили лицензии. А если там кто-то есть, ломать замок бессмысленно – когда-нибудь неизвестному придется выйти, и взять его можно здесь, на лестнице. Сколько, однако, времени придется провести перед запертой дверью?

И есть ли смысл? Что если квартира все-таки пуста?

– Ну что там? – крикнул снизу Макс, и Манн, перегнувшись через перила, подал ему знак не создавать шума. Он приложил к двери ухо, ничего не услышал и спустился к Веенгартенам.

– Вы говорите, из вашей квартиры слышно, когда у Койпера ходят? – спросил он.

– Если топают, то да, слышно, – кивнул Макс. – А если в тапочках, то нет, конечно. Альберт всегда надевал тапочки, а его гости, бывало, напоминали табун лошадей…

– Возвращайтесь, – распорядился Манн, – и слушайте. Если услышите что-нибудь подозрительное, дайте мне знать. Впрочем, если вы устали и хотите лечь…