Мой палач. Реквием (СИ) - Екатерина Ромеро

вся дерганная становлюсь от них, сил совсем нет, а мне нужно быть с холодной головой. Чтобы найти его!

Я остаюсь в городе Беса и снимаю небольшую квартиру, восстанавливаю документы, и бегаю по филармониям. К родителям даже не пытаюсь возвращаться. Они не виноваты ни в чем. Я хочу хотя бы их уберечь, они не должны страдать из-за меня. Это мой грех, мой род и теперь моя месть. Я уже ничего не боюсь. Мне просто нечего уже боятся. Самое страшное со мной уже произошло.

Если вездесущие люди Булата или Беса меня заметят, я буду даже рада. Правда! Пусть найдут меня. Пусть уже ищут! Мне все равно уже. Мне не за кого боятся! Я хочу, чтобы меня нашли, да побыстрее! Я сама им глотки перегрызу, за нее. За мою малышку, которую только раз держала на руках, вдыхая ее нежный запах, за Амели.

Я решаю вернутся к музыке, потому что тоскую так сильно, что кроме нее вообще ничего не спасает. У меня не завершенное образование, однако пальцы…Господи, даже после всего пальцы все помнят, поэтому меня все же принимают доучиться, и словно ошалелая, я заканчиваю обучение в три раза быстрее.

Я играю днем, вечерами, ночами, забывая о еде и часто о сне. Мне кажется, что Амели так слышит, и ей нравится. Сочиняю ей колыбельную, которую играю, пока уже руки болеть не начинают. Только не бойся, малышка моя, только не плачь. Мама…рядом. Я рядом с тобой!

На клавиши капают мои слезы, а я продолжаю играть. Для нее. Я отомщу за тебя, девочка моя. Этому демону с черной душой, на которого ты так была похожа.

***

На удивление, я выживаю. Сама не знаю даже как. Проходит два года восемь месяцев с момента смерти моей малышки, и я все еще дышу. Более того, я выступаю. Меня зовут на лучшие концерты в городе, и даже вне его, но я никуда не уезжаю. Не могу просто, боюсь пропустить, когда Бес появится.

Эта мысль о мести. Боже, сначала я думала она меня просто убьет, живьем в пепел превратит, однако я выжила. Дочь не вернешь, а ее убийца живет себе как жил, и наверное, даже спокойно спит по ночам. Первый год от тоски я болела так, что думала умру, но потом боль притупилась, а точнее зацементировалась у меня где-то в душе.

Я орала на себя, когда в сотый раз ревела по Амели. Кричала перед зеркалом на себя за слабость, за то, что я такая ранимая, и больше я не хотела быть такой.

Не знаю, в какой момент я сама начала себя ломать. Я больше не хотела быть слабой девочкой и всего боятся, и если честно, я хотела стать как Бес. Холодной, жестокой, жесткой, чтобы с таким же равнодушием прийти и вспороть Бесу артерию на шее. О да, об этом я мечтала каждый чертов день!

Маска…Тимур носил ее, чтобы меня не пугать, а я начала ее использовать, чтобы не пугать саму себя. Я построила себе панцирь для других, который каждый день надевала, выходя на работу. Внешне сильная, дерзкая, веселая и жесткая. Я быстро стала лидером в новом коллективе музыкантов. Мне было все по плечу, даже самые сложные партии я разучивала на лету, и только оставаясь дома наедине с собой я могла реветь, выть от боли по ребенку и на утро, снова собранная, опять надевать свой маскарад.

Мне так было проще, никто не знал о моих проблемах, и это отлично работало. Не чувствовать. Это оказалось сложно, но возможно, и вскоре я вообще перестала реветь. Совсем, даже слезинку из себя не могла выдавить. В душе словно что-то перегорело, я настолько сильно изувечила себя внутри, что мой организм уже начинал протестовать и я больше даже не плакала.

Сука. Бес так меня называл, когда держал на цепи. Тогда я жутко обижалась и плакала, я не могла этого принять, а сейчас с радостью принимала. Да, я стала сукой, холодной и жесткой стервой, самой настоящей тварью, чтобы приманить Беса к себе. Он ведь так хотел получить себе суку, покорную и доступную, и вот она я! Такая, как он и ждал. Я вылепила себя для него в ожидании того, что этот сукин сын рано или поздно все же появится снова в городе, я его ждала.

Моя маска была простой, но отлично работающей. Я начала красить губы темно-красной помадой и одеваться в короткие черные платья на выступления, дополняя их каблуками на десяти сантиметровой шпильке.

Я наносила себе яркий грим, и часто использовала линзы, чтобы никто даже глаз моих настоящих увидеть не смог, потому что там оголенный нерв один только, а быть слабой я больше не имела права.

Выступлений было так много, что большую часть времени я проводила на сцене, забивая на себя, на еду и часто даже на сон. Музыка — это единственное, что спасало меня от быстрой смерти, а еще месть. Она не отпускала, эта тварь не давала мне и шанса расслабиться, поэтому я делала все, чтобы Бесаев как можно больше знал обо мне.

Эта маска…она постепенно стала моим вторым лицом, и да. Я больше не позволяла себе слабости. Никакие. Совсем. Я не могла больше быть слабой, вот только как я не светилась на сценах, какие бы откровенные наряды не одевала, не принимала цветы от других мужчин, готовых стать моими покровителями, Бесаевы все равно не объявлялись, и я не знала, чего они ждут.

Почему не добивают меня? Я уже была готова умереть. В любой момент просто…лишь бы поскорее рядом с дочкой оказаться.

— Ась, ты в ресурсе?

Ассистентка заглядывает за дверь, знаю до выступления ровно пять минут, и она пришла меня проверить. Проконтролировать, точнее. В последнее время я все же даю себе слабость. Одну единственную.

— Да, порядок. Дверь закрой!

Рявкаю на нее, и дверь быстро закрывается. Усмехаюсь. Раньше бы я ни за что так себя не вела, а теперь мне даже нравится. Быть такой сукой, Бесу бы тоже понравилось, если бы этот подонок был здесь, а не бросил меня подыхать в одиночестве.

Я в гримерке напротив большого зеркала. В лицо светят яркие лампочки, отдавая тени на моем дерзком макияже. Снова маска, снова сука напротив смотрит на меня, такая чужая и красивая, но мне проще так. Гораздо.

Быстро вытираю нос от порошка, который вдыхала пару секунд назад. Припудриваю лицо, смотрясь в зеркало,