Смесь - Артём Чумаков

растянулся на кровати. — Видел, как он слюнями исходит, говоря имя «Скарлетт»? Никуда он не денется.

— Да, я понимаю, что тебе нелегко.

— Что ты несёшь, придурок? — Кобб ухмыльнулся.

— Ты всё равно пытаешься не думать о том, что у Скарлетт может быть кто-то другой. Потому и бесишься на Снейка.

— Совсем дурак? Мне плевать вообще.

— Плевать? — Ник сдавленно усмехнулся. — Ну конечно. А что ж ты так занервничал? Про архив забыть не можешь. Плачешь, наверное, по ночам, когда фотки её листаешь. Любовь — жестокая штука, брат, от неё никуда не денешься.

— Заткнись, я на это не поведусь.

— Да мне не надо, чтобы ты вёлся. Я вижу, как у тебя колени трясутся. Задел я тебя за живое, да? Прости, брат. Но такова жизнь. М-да…

— Кретин.

Они рассмеялись.

Ник залип в потрескавшуюся штукатурку на потолке. Минуты тянулись вечность. Мысли о Рэйчел вряд ли позволят уснуть. Сейчас, Ник до боли в груди хотел, чтобы она услышала «Держись. Я скоро».

* * *

Рэйчел сидела в кабинете у молодого доктора. Он проверял зрение, слух, спрашивал по самочувствие. Доктор сделал пару заметок в своём планшете. Поднял глаза на Рэйчел:

— Можете рассказать о себе? Краткую биографию. Где родились, работали, и всё в этом духе.

— Так, — Рэйчел закатила глаза. — Зовут меня Рэйчел Роу. До замужества — Бирн. Я родилась в Седьмом юнионе. Мать — врач, работала в больнице юниона. Отец — физик. В школе я училась хорошо, и поэтому легко прошла на курсы специалиста по связи.

У Рэйчел в голове будто что-то щёлкнуло. Перед глазами возникали символы. Поля формы доступа к гамма-каналу стремительно заполнялись. Рэйчел видела перед собой ноутбук, провод от которого тянулся к устройству с горящими красными и зелёными лампочками.

— Курсы длились два года, — она продолжала. — И дали мне четвёртую категорию. Недолго работала в Седьмом. В двадцать четыре я перебралась в Девятый юнион. Здешний «Юниконнект» нуждался в кадрах. Вакансий много было. Устроилась без особых проблем. На одном из корпоративов мы познакомились с Беном Роу. Тогда он только заступал на должность Модератора. Чуть меньше, чем через год отношений, мы поженились.

Рэйчел помнила, как они с Беном первый раз поцеловались. На набережной. Сильный холодный ветер беспощадно раскидывал волосы в разные стороны.

Несмотря на возраст, Бен часто вёл себя как ребёнок. Порой, всё валилось у него из рук. И это казалось Рэйчел милым и забавным.

Будто со вспышкой, одно воспоминание сменялось другим. Бен любил выпить. В какой-то момент, он перестал засыпать, если не притронется к бутылке.

Рэйчел видела, как Бен замахивается на неё. В гостиной упал комод.

— Всё в порядке? — спросил доктор. — Можете продолжать?

— Да-да, — Рэйчел кивнула. — Всё в порядке. В итоге, я дошла по карьере до руководителя отдела. Руководила большим штатом.

«Маджетт шоу». Люди в масках — не террористы, а ведущие жестокого шоу, выходившего на гамма-канале. Рэйчел вела расследование, чтобы разоблачить эту банду. Те открыли на неё охоту. Следили, угрожали. Но Рэйчел удалось скрыться.

— Кажется, всё, — она подвела итог. — Всё, что я могу вспомнить.

— Хорошо.

Доктор стучал пальцами по экрану планшета.

Парня, что Рэйчел видела во снах, звали Ник Стоук. Он участвовал в чистке улиц от худых бледных монстров. И он же помогал Рэйчел в расследовании. Ник легко расправился с парочкой информаторов. Рэйчел помнила, как он держал её за руку. В каком-то заброшенном доме. Говорил, что они справятся, что всё будет хорошо. Рэйчел почувствовала лёгкий подъём. Будто всему, что с ней сейчас происходит, настанет конец. Рэйчел казалось, что Ник где-то рядом.

Но что, если все воспоминания — ложь? Террористы могли заставить Рэйчел поверить в эту легенду. Там, в заброшенном доме, Ник крепко прижимал её к себе. Стало намного теплее. Рэйчел до безумия хотела верить в ту правду, которую шептали заброшка и кровавое шоу на гамма-канале. Но жизнь, которую рисовал доктор Берт, казалась светлее и добрее. Там все всегда находили выход. Зло погибало, а добро брало верх. Сладкая жизнь. Не та, которую жила Рэйчел.

* * *

Сет не мог думать о тестах. Символы сбивались в одну кучу. Всё, о чём Сет думал — это скорый отбой. Сегодня он планировал свалиться на койку камнем. Окинув взглядом комнату, Сет видел таких же измотанных заключённых.

Варианты тестов и формы на получение сертификатов медленно расплывались. Глаза закрывались. Сет спланирует всё завтра.

В коридоре снова шумно. Голос Морана — неформального заместителя Росса, перебивался отчаянными криками уставшего «сорок четвёртого». Вскоре, Моран добрался до комнаты Сета. Вошёл с большой коробкой в руках:

— Итак, сдаём миттеры. Все. Быстрее.

— В чём дело, Моран? — спросил кто-то из заключённых.

— Один умник из «сорок четвёртого» нарушил правила сети. Корпусу влепили штраф, и увеличили норму. Процентов на тридцать.

— Тридцать⁈ — вскрикнул Сет.

— Да, — кивнул Моран. — Никто до сих пор не признался. Так что кладём свои игрушки в коробку. Сейчас мы с Россом проверим, кто из корпуса — крыса.

Вся комната обступила Морана, бросая смартфоны в коробку. Каждый ругался себе под нос. Кто-то про увеличенную норму, кто-то — про нескорый отбой. Сет кинул свой смартфон последним. Пока Росс не проверит — отбоя не будет. И это волновало Сета больше всего. Моран, выходя в коридор, буркнул:

— Сидим, ждём.

Парни недолго нервно ходили по комнате. Вскоре, в коридор высыпал весь «сорок четвёртый». Росс с Мораном оставались в своей комнате. По толпе бежал шёпот, вроде «Не знаешь, кто? Не видел?». Никто не торопился признаваться.

Когда искали виновного, Сет оставался спокоен. Знал, что за ним всё чисто. Но всегда допускал вариант, что могли подставить. В лагере каждый мог нажить врагов. Сет не сомневался в справедливости Росса, и что в любой ошибке тот разберётся.

— Привет, — произнёс заспанный Джонни. — Почему никто до сих пор не понял, что проще признаться, чем доводить всё до такой фигни?

— Не проще, — возразил Сет. — Человек настолько не хочет, чтобы его поймали, что сам начинает верить в свою невиновность. И потом, ты же понимаешь, что могут и не спалить.

— От Росса ничего не скроют.

— Да чёрт знает. Обхитрить можно кого угодно.

— Я только не понимаю, почему такой большой штраф.

— Скорее