Если ты индиго - Татьяна Турве

И осеклась, словно ледяной водой из–за угла окатили: мама иронично улыбалась прямо ей в лицо:

— Влияние твоего папы! Даже слова те же самые.

«В последний раз!.. — вспыхнув до кончиков ушей, с немым ожесточением снова и снова повторяла про себя Яна. — Больше так не попадусь!»

И молча вышла из гостиной, совершенно забыв про кота. Тот недоуменно–обиженно уставился ей вслед, затем мягко спрыгнул с дивана и преданно потрусил за хозяйкой, подергивая хвостом.

Янка укрылась в своей комнате, плотно прикрыв за собой дверь. Лицо нестерпимо горело, как после публичного унижения — желая унять это жар, она прижала ладони к щекам. (Что–что, а руки у нее круглый год холодные, сойдут вместо компресса…) Мелькнула молниеносная шальная мысль закрыться на замок, но в последнюю секунду передумала, решила не усугублять ситуацию. (Потому как ни для кого не секрет, что запертая дверь на маму действует, точно красная матадорская тряпка на боевого быка родом из Кастилии. Была уже пара эксцессов!..) И обвинять во всем случившемся, по сути дела, некого, сама виновата: нашла перед кем душевный стриптиз устраивать! Прекрасно ведь знает, что люди не меняются — во всяком случае, не вот так по волшебству за один час…

Но мама, по всей видимости, с ней еще не закончила (все–таки Яна неплохо ее за эти годы изучила!). Войдя в комнату, мать по–дружески присела в скрипучее кресло напротив, как будто бы ничего особенного и не произошло минуту назад в гостиной:

— Про то, что ты говорила… Всё это очень красиво, но с такой философией далеко не уедешь.

Сил с нею пререкаться больше не было никаких, но Янка упрямо отчеканила, с независимым видом разглядывая потолок с висячей хрустальной люстрой:

— А я не хочу никуда ехать! Для меня это неважно.

— Что вообще для тебя важно?! — мама сорвалась на свой обычный крик. Тут бы собрать негустые остатки благоразумия и прикусить язык, но в Яну словно упрямый чертик вселился (или, по–простому да по–народному, неистребимый дух противоречия):

— Ты всё равно не понимаешь! Что тебе ни говори!..

Вот эту тему поднимать не следовало: мама завелась пожарной сиреной еще громче, чтобы все соседи в радиусе километра услышали:

— Конечно, мать ничего не понимает! Только она одна всё понимает!..

— Ты слышишь только себя!!! — закричала Яна изо всех сил, перекрыв на секунду мамин высокий пронзительный голос. И в отчаянии выпалила то, что за последние полгода сотню раз рвалось наружу, не решалась только озвучить: — Из–за тебя у меня даже детства нормального не было! Каждый день после школы или гимнастика, или музыкалка, или английский! А жить когда, спрашивается?.. Ну ничего, теперь я буду делать только то, что хочу!

Выдав без передышки эту тираду, Яна подхватила с пола свою лицейскую сумку и стремглав ринулась к двери, а вслед неслось до боли знакомое:

— Я на тебя всю свою жизнь потратила! Всё, что угодно, лишь бы только Яночка занималась! Неблагодарная!..

…Как же всё могло так получиться? Жизнь, еще совсем недавно четкая и упорядоченная, летела «коту под хвост», как любит попрекать мама. Их Мастер Рейки сейчас бы, наверное, сказала: «Не проживайте жизнь за других людей.» Пускай даже эти другие — твои дети; какая, собственно, разница?! Но только вряд ли мама это поймет, к сожалению…

Что самое обидное, кое в чем она права — не во всем, конечно, но всё–таки… Раньше перед Яной стояли конкретные цели и задачи, жизнь была расписана лет на десять вперед. Правда, не ей самой, а понятное дело кем: закончить лицей, поступить в универ на экономиста или бухгалтера. Получить диплом, удачно выйти замуж. Работать до пенсии… Ударно сыграть в ящик, протрудившись пятьдесят лет в одной и той же конторе, с восьми до пяти… Несчетное количество раз Янка слышала, как мама со вкусом расписывает ее, Янино, будущее (это у нее самая любимая фишка), и каждый раз прямо подташнивать начинало! То ли от громыхающего чем–то железным слова «экономика», то ли от этого «замуж»… В общем, хороший бы экономист получился! А про остальное и говорить нечего. Почему–то так тоскливо и страшно становилось после маминых восторженных монологов, хоть волком вой…

Всего месяц назад Яна начала задумываться, чего же на самом деле хочет она — не какой–то там дядя с улицы, а она сама. Получилась далеко не экономика, ну прямо типичное «не то»! Попробовала поговорить на эту тему с мамой, а та, похоже, перепугалась, как в том докторском сериале, который Янка иногда слушает краем уха: «Мы ее теряем!» И сразу начала давить нахрапом и криком, чтоб настоять на своем, да только со Скорпионами так нельзя, дохлый номер: тут же подмывает сделать все наоборот! Наверно, уже чисто из вредности.

На гимнастику мама ее привела в четыре года. Сначала отдала на спортивную, Янка даже какие–то соревнования там выиграла (хоть и была, кажется, самой маленькой среди участников). Помнит лишь, как одним махом пробежала по чудовищно высокому бревну, а потом долго висела на брусьях, делая «уголок». Незнакомые взрослые со здоровенными секундомерами столпились вокруг и ждали, когда же девчушка не выдержит и упадет, но Яна держалась до последнего, хоть и нестерпимо, до судорог, болели и отнимались руки… В награду за свое невиданное мужество получила почетную грамоту (мама еще долго ей хвалилась перед всякими залетными знакомыми) и белобрысую куклу Сашку, похожую на Буратино, со складными руками и ногами. (Все подружки в детсаду обзавидовались, ходили следом хвостом и упрашивали дать «подержать». Особенно Галька канючила, она в этом деле спец… Вот ведь, на заре туманной юности — а настолько врезалось в память!)

Что и говорить, мама была полна самых радужных надежд, но всего через год Яну с этой спортивной гимнастики «поперли». Тренер заявила, что у девочки слишком хрупкие, тонкие в кости руки — а вдруг надломятся, когда будет делать стойку?.. «Я не хочу потом за нее отвечать!» — это Яна помнит превосходно, и еще ярче — впервые в жизни чувство предательства с миндально–горьким привкусом, как от раскушенной вишневой косточки. Совсем недавно все в один голос уверяли, что она такая многообещающая, везде ей прямая дорога, а теперь бац — и за бортом, никому не нужна…

Зато матушка, как всегда, не растерялась и определила ее на художественную гимнастику в том же самом спортивном клубе «Динамо», что неподалеку от дома. Там сразу пошло на лад, Янка была довольна, бегала почти каждый день после школы. (Разве что тренера слегонца побаивалась, дама попалась крутого характера: такой бы спецназовцев тренировать, а не субтильных девчонок!) Но только полгода назад всё самым неожиданным образом оборвалось, точно отрезало. Яна никому об этом не рассказывала, да и вряд ли бы кто понял… Покрутили бы пальцем у виска, как Галькин Андрэ: дескать, «лечиться, лечиться и лечиться!» Но что–то в тот раз произошло, ранней весной на городских соревнованиях, и поставило на маминых спортивных надеждах жирную окончательную точку…