Айна для Повелителя Дракона (СИ) - Воронецкая Лана

-Это я –твоя девочка? -залилась смехом Айрин.

Ох, я запереживала. Зачем он так? Привяжет к себе малышку. А она смотрит на него влюбленными глазами. Еще не хватало, чтоб приняла за отца. Элистер мне устроит тогда. Я же знала, как девочке не хватает папы.

Айрин стащила цепочку, раскрыла кулон:

-Смотри, это -моя мама, когда она еще мавкой не стала.

Вот, уже клинья подбивает. Элистер вернется, а тут Айрин женишка ей подыскала.

Карим взглянул, улыбка застыла, словно приклеенная, но из глаз все веселье выветрилось. Портрет приковал внимание, гипнотизируя. Племяшка продолжала щебетать, но он не слушал. Он же видел Элистер раньше, когда Карлушкой в лесу жил с ними, пусть и в образе мавки, но почему он так пялится на ее человеческий портрет? Мужские глаза блеснули на солнце. Или показалось.

Глава 11

Айрин вытянула цепочку из украшения, вложила в руку Кариму и захлопнула кулон перед его носом. Он очнулся, приложил руку к сердцу, болезненно потер.

-Что с тобой? –Айрин изогнулась, заглядывая Кариму в глаза. –Сердце колет?

Он медленно выдохнул:

-Все в порядке. Уже перестало.

Он рассеяно принял детский дар. Странная задумчивость не покинула. Карим откашлялся:

-Мавками не рождаются. Поэтому, у вас есть все шансы вернуть тётю на условиях реабилитации, с переселением в резервацию. Я даже слышал истории, когда мавки возвращали человеческий облик. Вот, ведь у Айришки получилось, -он снова посмотрел на малышку с неподдельной нежностью.

-Это все цветок папоротника. И это не настоящая внешность. Просто человеческий облик, как маска.

Карим пожевал губами:

-Я думал, девочка стала человечкой благодаря тебе, айна.

Я кисло усмехнулась:

-Ну, она-то уж точно мной не владела. Как там в пророчестве твоем говорится.

-Кто знает, -пожал плечами, -Ко мне стала возвращаться память, когда тебя встретил.

Я притянула племяшку, расплела мышиную облезлую косичку. Зеленые густые кудри рассыпались по детским плечикам. Щечки налились румянцем, глаза округлились и расползлись на пол лица, позеленели, а зрачки исчезли. Айрин набрала воздуха в грудь, расставила руки и подставила лицо солнышку, закружилась: искренняя, радостная, красивая –даже в нечеловеческом облике. Какая же она должно быть красавица на самом деле. Неужели, и правда, есть способ? В горле застряли слезы.

Карим поднялся, подхватил Айрин и закружил сильнее. Под звонкий визг закричал:

-Способ вернуть мавкам человечность есть. Надо покопаться в архивах.

Я оторвала лепесток от голубого огненного цветка папоротника, заплела в косу. Краски вокруг поблекли, звуки стали тише, даже запахи схлынули. Больше не чувствовала соленый манящий бриз океана на губах, солнце не ласкало кожу, прибой больше не пел успокаивающим фоном –так, просто тихий плеск и только.

Карим криво улыбнулся и подбодрил:

-Ну, не уродина и то хорошо. Чего расстроилась? Зато айну в тебе точно не признать.

Я вздохнула и подозвала Айрин заплести цветок обратно. Племяшка заупрямилась:

-Не хочу. Мне не нравится.

Как я ее понимала. Но нам нельзя открыться людям. Мы вынуждены прятать истинную суть. Всю жизнь. Если только, действительно, есть способ все исправить. Для Айрин. И Элистер. Но не для меня. Ну, и ладно. А у меня есть папоротник.

Карим забрал цветок и присел на корточки перед Айрин:

-Останешься со мной, пока тетя на материк сплавает?

Айрин согласно закивала.

-Только придется потерпеть, -Карим помахал папоротником, а мне пояснил: -Так быстрее управишься.

Племяшка вела себя с Каримом, как шелковая. Развернулась, подставляя голову. Я развела руками. Мужские пальцы кое-как справились с нехитрой задачей по заплетанию косы. Немножко криво, но в целом, сойдет. Лучше, чем шляться в образе мавки.

Я захватила сумку, и мы отправились на пристань. Успели в последний момент. Лодочник уже отвязал лодку.

На прощанье Карим тихо сказал, так, что слышала только я:

-Не задерживайся. Вернись засветло. Мне понадобится помощь. Я все приготовлю, а ты поможешь заковать меня на ночь. Не хочу больше никого посвящать в эти темные дела.

-Присмотри за сестренкой, -не удержалась от ценного указания.

Стояла на корме и смотрела на удаляющиеся фигурки. Все-таки волновалась. Потом они превратились в точки.

Южный материк встретил меня пестрыми красками и шумной толпой. Пришлось пробираться через местный рынок, прямо на выходе из порта. Гомон, смех, крики зазывал. Карим сунул мне немного денег, когда провожал на лодку, но мне было не до покупок. Возможно, на обратной дороге захвачу чего-нибудь порадовать племяшку.

Портовый городок был под завязку забит людьми и похож на один сплошной огромный базар: узкие улочки, по котором трудно протолкнуться, суета, сутолока. Потоки людей, смешанные с погонщиками мулов и ишаков, огибали проезжую дорогу, залезали на нее, тормозя движение экипажей. Везде слышались крики. Кричали возницы на пешеходов, кидающихся под копыта, орали погонщики на изнывающих от жары животных, тормозящих из-за снующих между ними людишек.

По невысоким зданиям из светлого камня тут и там ползли мощные лианы, утопающие в ярких шапках соцветий, увивали окна и балкончики с коваными перилами, сплошь утыканные кашпо с цветами. Кое-где ветер трепал свежевыстиранные полотна простыней. Разительная разница с родным северным городом, где дома оплетал вечнозеленый плющ.

Ароматы заморских пряностей и трав щекотали ноздри, кружили голову. Если бы я осталась айной, наверное, упала бы в обморок с непривычки. Так что, и к лучшему, что пришлось вплести лепесток папоротника.

Меня тыкали со всех сторон, я сама налетала на чужие спины, а сзади подталкивали вперед. Я сразу перевесила сумку перед собой и теперь сжимала ее, опасаясь карманников.

Наконец, людской поток вынес меня прямо на центральную площадь. Я сдула растрепавшиеся пряди с лица, утерла вспотевший лоб. Народу стало немного меньше.

По пути к ратуше, я залюбовалась бронзовым фонтаном –настоящий скульптурный шедевр с полуобнаженными женскими телами, застывшими в откровенном танце, искушая прохожих округлыми формами и изящно вытянутыми вверх руками. Струи стекали, поблескивая на солнце, придавая соблазнительности и чувственности их бронзовым телам. Я облизнулась от жажды, когда заприметила в каменном алькове питьевой фонтанчик.

Двери ратуши находились всего в двух шагах. Я посматривала –народу казалось немного. Один человек зашел. Пока я наливала воду, краем глаза заметила, что дверь хлопнула –значит, еще всего один вышел. Хорошо, может хоть там не придется толпиться в очереди целый день.

Я жадно прильнула к одной из железных кружек, заботливо оставленных для страждущих прохожих. Волосы упали на лицо. Похоже, коса расплелась. Я запоздало спохватилась о лепестке, который могла потерять по дороге. Испугалась, ощупала голову, и да, коса растрепалась.

Волосы перестали мотаться мышиными прядками, заструились золотистыми объемными локонами. Да, рукава прикрывали руки, но не кисти, которые заискрились на солнечном свете. Лицо тоже –в глазах заиграли зайчики.

Звуки и запахи обрушились, выбивая почву из-под ног. Оборачиваясь в поисках выпавшего лепестка, я пошатнулась, едва не потеряла равновесие.

Меня заботливо подхватили под локоток, удержав от падения. Я обшаривала взглядом брусчатку, не обращая внимания, что меня продолжают удерживать. Берегинечка, милая, как же так? Мне на прием идти. Вон и двери ратуши в паре шагов. Как я пойду? Может там внутри тень, проберусь аккуратненько по стеночке, не буду подходить к окнам. Не могу же я все бросить сейчас, когда осталось пару шагов.

Над ухом прозвучал смутно знакомый голос, вызвав дрожь в коленках:

-Ты это потеряла?

Перед лицом замаячила ручища со светящимся огоньком лепестка. Я машинально тряхнула головой, сбрасывая пряди на лицо, спряталась за ними. Мать Берегиня, помоги, умоляю. Может пронесет? Он же не видел лицо?