Судьбы и фурии - Грофф Лорен

– Моя карьера умрет в зародыше, если все узнают, что я чертова лесба, – сказала Сьюзан.

Что-то дрогнуло в Натали, но она ничего не сказала. Она не мешала Сьюзан хвастаться, хотя сама вынуждена была торговать за прилавком всякой ерундой, в то время как банковский счет подруги становился все больше с каждой секундой.

Взглянув на Натали и увидев, как она поглаживает листья поздней мяты, Лотто вдруг подумал, что она похорошела. Она избавилась наконец он своих усов, сбросила вес и стала одеваться со вкусом. И ей удалось раскрыть ту самую внутреннюю красоту, которую видел в ней Лотто. Он улыбнулся ей. Она покраснела и улыбнулась в ответ.

Внезапно всеобщее жевание замедлилось, и компания погрузилась в молчание. Карамельные пирожные разобрали. Кто-то поднял голову и посмотрел на небо, перечеркнутое следами самолетов. То, как медленно эти следы таяли в сгущающемся сумраке, внезапно напомнило им о мертвой темноволосой девушке.

О том, что ее руки уже никого из них не обовьют за шею и никого из них она уже больше не обнимет.

О том, что она пахла апельсинами.

– Когда я учился в школе, случайно наткнулся на самоубийцу, – внезапно сказал Лотто. – Один мальчик. Он… повесился.

Все с интересом посмотрели на Лотто. Он был мрачен и бледен. Все ждали, что он продолжит, ведь Лотто любил рассказывать истории, но больше он не сказал ни слова.

– Ты никогда не рассказывал, – прошептала Матильда, сжав его ладонь.

– Расскажу когда-нибудь, – пообещал он.

Бедный прыщавый Желешка. На секунду Лотто показалось, что его дух пронесся по саду, и он закрыл лицо руками, а когда снова поднял голову, наваждение исчезло.

Кто-то вдруг сказал:

– Смотрите! Луна!

И в этот же самый миг она выплыла на небесные волны, точно корабль, и залила их всех своим светом. Рейчел уселась рядом с братом и прижалась к его теплому боку. Она приехала к ним погостить на осенних каникулах. Ее уши были проколоты везде, где только можно, она носила суперкороткую стрижку с длинной челкой. Немного радикально для десятилетней девочки, но ей нужно было сделать что-то такое, чтобы больше не выглядеть как шестилетка с трясущимися руками. В когорте ее сверстников лучше быть странным, чем слабым.

[Умница. Правильно.]

Рейчел только что вернулась из квартиры. Там она уже успела запустить лапки в ящик с шелковым бельем Матильды и припрятать среди него конверт с карманными деньгами, накопленными за прошлый год.

Она знала, что Лотто опять на мели, что Матильда звонила Салли в прошлом месяце и что Салли отправила им деньги. Она подняла взгляд на окна первого этажа и увидела мерцающие волны занавесок, половинку чьей-то руки и один глаз.

Рейчел сразу представился интерьер с потолком, оклеенным обоями, и кучей бешеных кошек. Одноглазых, с обрезанными хвостами и подагрическими распухшими лапами. Она прямо слышала вонь больных суставов. Видела миску с куриным супом в микроволновке. А еще – грустную пожилую женщину. Ма ждало такое же будущее. Крошечный розовый пляжный домик. Гробница из фарфора и ситцевой мебели. Ма часто говорила Рейчел, что ей нравится шум прибоя, но девочка ни разу не видела, чтобы та выходила на пляж. Ее мать никогда не покидала свой маленький розовый аквариум – точно рыбка, присосавшаяся к стеклу. Бедная ма.

«Никогда не буду старой, – пообещала себе Рейчел. – И никогда не буду грустной. Лучше уж я проглочу капсулу цианистого калия и покончу со всем этим, как эта подружка Лотто, о которой все плачут. Жизнь имеет смысл, пока ты молод, окружен такими же молодыми людьми и сидишь в холодном саду, благоухающем смесью цветов, грязи и опавших листьев, сверкающем в паутине из лучиков света, пронизанном тишиной последней спокойной городской ночи».

Сидящая под умирающей бругмансией соседская кошка внимательно наблюдала за ними.

До чего странно выглядели эти люди, сгрудившиеся вокруг еды, точно гигантские кошки. И лопали они, как в последний раз. Она захотела было присоединиться к ним и разведать, что там у них такое, но их было слишком много и все они были слишком шумные, резкие и непредсказуемые. Ну вот, смотрите: все подскочили, похватали свои вещи, заспешили куда-то. Переполох перепугал кошку, потому что она-то поняла, что будет дождь, задолго до того, как он зашумел. Случайная ложка вывалилась на ходу из глубокой миски с салатом табуле, упала в грязь и осталась лежать под ударами дождевых капель. Люди исчезли. Из окошка на уровне земли высунулась чья-то рука и погасила красивые древесные огоньки. Какой-то яркий желтый шнурок шмыгнул в темноте, точно змея, и кошке тут же захотелось его поймать. Но в этот же миг он скрылся из глаз, а окно захлопнулось. Кошка аккуратно тронула лапой лист с дрожащей на самом кончике крупной каплей, а затем быстро перебежала двор и юркнула в свою дверь.

ДВЕРЬ РАСПАХНУЛАСЬ, и в квартиру впрыгнул гоблин. На часах натикало девять, и на улице было не по сезону холодно. Вслед за гоблином вошла Мисс Пигги, затем скелет и призрак. Лунной походкой скользнул Альберт Эйнштейн. Сэмюель пришел в костюме прикроватной тумбочки – с торшером вместо шляпы, картонной коробкой, на которой были нарисованы ящики и ручки и сверху которой была приклеена пара журналов и упаковка из-под презервативов. Лотто, облаченный в тогу и увенчанный венком из позолоченных лавровых листьев, водрузил пиво на «тумбочку» и провозгласил:

– Приветствую, ты… ночной столик? Столик на ночь. Хах!

Мертвая Королева Выпускного проплыла мимо, бросив на ходу:

– Интересная мысль.

– Кажется, это была моя бывшая, – усмехнулся Сэм, а затем направился к холодильнику за пивом.

– С каких пор на Хэллоуин идет снег? Глобальное потепление скорее похоже на холодальное холодение, – сказала Луанна, сбивая снег на коврике для ног. Она была подружкой Матильды по работе и разрисовалась под пикассовскую Дору Маар, ту, которая с яблоком.

Она крепко поцеловала Лотто и сказала:

– Здорово, Цезарь!

Он нарочито громко рассмеялся и поспешно ее отстранил.

Луанна ужасно ему не нравилась. Матильда чуть ли не каждый день рассказывала о том, как та пыталась соблазнить их босса, отвратительного бровастого типа с бычьими глазками по имени Ариель.

– А что такого? – спросил однажды Лотто. – Она красивая. Молодая. Почему бы и нет?

Матильда бросила на него красноречивый взгляд.

– Милый. Он богат.

Конечно, это все объясняло. Лотто и Луанна прошли мимо Матильды. Облаченная в костюм Клеопатры, она ела кекс, стоя рядом с пузатым Буддой, которого теперь украшали солнечные очки и цветочная гирлянда. В последний момент Лотто внезапно дернул ее на себя, подхватил у самого пола, словно в танце, и слизнул крошки с ее рта. Матильда рассмеялась.

– Фу, – сказала Луанна. – Вы, мать вашу, нереальные какие-то.

Она прошла на кухню, достала из холодильника бутылку «Зимы», отхлебнула немного и поморщилась. Судя по размерам талии и количеству старых книжек, заполнивших всю квартиру, карьера Лотто снова на спаде. Когда такое случалось, он только и делал, что читал.

Забавно, потому что со стороны он казался огромным и тупым, а потом открывал рот и начинал цитировать Витгенштейна. Ее выбивало из колеи то, какая пропасть между тем, каким человеком он старался быть, и тем, какой на самом деле прятался у него внутри.

Кто-то поставил диск «Нирваны», и девчонки тут же вскочили с кожаного дивана, который Лотто когда-то спас с помойки. Какое-то время они пытались танцевать, но эта попытка провалилась и все сдались. А затем кто-то включил «Триллер» Майкла Джексона. Опять.

Чолли в костюме зеленого гоблина бочком подобрался к Лотто и Матильде. Он уже был здорово навеселе.

– Никогда раньше не замечал, как близко у тебя посажены глаза, Матильда, – сказал он. – И как твои – далеко, Лотто…

Он ткнул в сторону Матильды двумя пальцами.

– Хищница, – выпалил он, а затем указал на Лотто: – Добыча.

– Я добыча, а Матильда хищница? – спросил Лотто. – Да ладно! Это я хищник. Сексуальный. А она – моя жертва.