Брак (СИ) - Хабарова Леока

Вторым значился Ами Токадо – известный всем и каждому "Отец человечества". Глава всемогущего Инкубатора. Токадо – личность на редкость медийная: порой кажется, будто его патетический бас слышен из каждого утюга. Инкубатор давно и прочно связывают с ним и только с ним. Авторству смуглолицего Токадо приписывают самые смелые и невероятные проекты. Один из них – возрождение двойной икс-хромосомы.

А вот следующий – Мануэль Лопес – химик и делец. Владелец крупнейшей фармацевтической сети. Богат, как Крез, и весьма эксцентричен. Ходят слухи, будто производство лекарств далеко не главный источник доходов Лопеса, однако уличить хитреца в наркоторговле так никому и не удалось. Поговаривают, что прикрывает его сам Хара, но это всего лишь слухи...

Ладимир Лей шёл в списке последним. Прелюбопытнейшая фигура. Ещё один политик, правда, на сей раз – опальный. Входил в группу левых радикалов, а после её разгрома чудом избежал виселицы и укрылся на Островах. Теперь пишет мемуары и статьи, в которых пророчит миру скорую гибель. Как он затесался в правление Кибериума – загадка из загадок.

Ларго всматривался в имена, пока в висках не запульсировала боль. Он не сомневался, что каждый, чья фамилия значилась в списке Реважа, получил от Кибериума куклу из партии ноль одиннадцать двести – точка – шестьдесят два.

Глава пятнадцатая

Каша была ужасной. Недоваренной и подгоревшей одновременно. Ларго давился вязкой больничной овсянкой и с тоской вспоминал кулинарные шедевры Надин. Из неё (да и из любой другой) вышел бы преотличный повар. Но, увы, Кодекс запрещал привлекать кукол к труду: рабочие места исключительно для людей. Для мужчин. Да и что сможет кукла, кроме как сварганить знатный ужин? Киборги линейны: любая нестандартная ситуация мгновенно выведет их из строя. Они не способны мыслить, рассуждать, анализировать, принимать решения. Даже соврать, и то не могут – программой не предусмотрено. Да, работники из кукол никакие. Секс, еда да уборка – всё, на что они годны. Другого не дано. Да и нужно ли другое?

Он расправился со скудным ужином и сердито взглянул на своё новое одеяние. Нелепая синяя сорочка и белые тапочки. Очаровательно. Без видавшего виды костюма, порядком замусоленного серого плаща и потрёпанной шляпы, Ким чувствовал себя голым. А без портупеи с заряженным револьвером в кобуре – беззащитным, как младенец из капсулы Инкубатора.

Он тяжело вздохнул и глянул на часы. Девять. Через час медбратья загонят больных в палаты, и свет в корпусе погаснет до самого утра. Но это через час. А пока…

Кривясь от боли, Ким освободил себя от катетеров и датчиков, сполз с кровати и, пошатываясь, выбрался в коридор.

Надо успеть нанести визит. Важный визит.

На пути от палаты до лифта ему никто не встретился. Это к лучшему. Он забрёл в цельнометаллическую кабину и нажал кнопку. Седьмой этаж. Последний. Вот чёрт! Кому пришло в голову располагать коматозное отделение на самом верху? Но...

Надо ехать. Надо.

Лифт загудел, а Ларго прислонился спиной к стене и бросил взгляд в зеркало напротив. Да, хоть в этом Штерн не соврал. Вид и в самом деле жуткий, будто у выползшего из морга покойника: глаза красные, а мешки под ними – чёрные. Колючая щетина норовит превратиться в бороду. От ресниц и бровей почти ничего не осталось, а космы опалённых волос над выбритым виском торчат, словно его ударило током.

– Да, детектив... Вы неотразимы, – сказал он себе и хмыкнул. Улыбка вышла кривой и нелепой, как у шизофреника.

***

Коридоры коматозного отделения уже пустовали: пациенты здесь послушные – лежат себе смирно, никого не тревожат, а утомлённый дневной суетой персонал собрался в ординаторской у теле-панели.

Ким замер у приоткрытой двери и прислушался.

– Труд – единственное, что делает человека человеком, – вещал с экрана Имре Хара, отчаянно жестикулируя. – Трудиться усердно – значит служить обществу верой и правдой. Работай и богатей – вот наш девиз. Наша истина! Благодаря нашим справедливым законам, на любом предприятии предусмотрена возможность карьерного роста. Работайте! Богатейте! Работайте как можно лучше, и вас непременно заметят, ведь у каждого есть шанс подняться до головокружительных высот. Абсолютно все в Агломерации равны в возможностях и правах! Исключений нет! Все мы знаем примеры невероятного усердия, когда…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

От набивших оскомину слов затошнило, и Ларго двинулся вперёд, скользя тапочками по сырому, воняющему хлоркой кафельному полу. Он ковылял, точно пьяный, периодически заваливаясь на бок. Делал паузы после каждой второй двери, чтобы перевести дух и накопить сил для очередного рывка длиною в пару метров. Коридор дался ему нелегко: идти пришлось почти в самый конец. Ким взмок, как каторжанин в забое, однако цели своей достиг.

Вот она! Палата номер семьдесят три...

Ларго вошёл без стука и, чувствуя, как сердце сжалось до размеров ореха, подошёл к кровати.

В постели лежал обтянутый кожей скелет. Губы его казались синими, а руки – тонкими, словно иссохшие ветки. Прозрачные трубки капельниц напоминали паутину, а сам хакер – муху, попавшую в ловушку паука.

Муху в кислородной маске...

Ким осторожно присел на край.

– Привет Мага.

Ответом послужило монотонное пищание датчиков.

– Как жизнь? – Ларго коснулся безвольной ладони и легонько сжал пальцы. Будь проклят Сайрус Вик! Будь проклят Кибериум! И продажный Реваж вместе с ними! – Прости, что давно не приезжал: меня тут хотели живьём зажарить, представляешь?

Дыхание Маги было слабым, но ровным.

– Но это не все новости... – Он втянул в себя воздух и шумно выдохнул. – Крепись, дружище. Старину Реважа, похоже, кокнули. В его квартире нашлось нечто важное, и, кажется, теперь я знаю, к кому попали бракованные куклы. Так что... осталось обеспечить дело вразумительным мотивом, и всё встанет на свои места. Что скажешь?

– Скажу, что вы в большой опасности, детектив.

Ким обернулся. В дверях стоял доктор. Тот самый, лысый, из Кибериума. Невысокий, он обладал широкими плечами и мощной грудной клеткой. Белый халат и стетоскоп на бычьей шее делали его неотличимым от остальных сотрудников Центральной больницы.

Отличная маскировка!

– Вы? – осипшему голосу катастрофически не хватало твёрдости. – Что вы здесь делаете?

– То же, что и вы. – Врач прошёл в палату. – Навещаю больного. Вы плохо выглядите, господин Ларго.

– Знаю. – Ким нахмурился. Он и чувствовал себя не лучше: головная боль и рвотные позывы никому ещё не прибавляли бодрости. Ещё немного, и я повалюсь на пол, как мешок пласмагеновой картошки, – подумал он, а вслух сказал:

– Не уходите от темы. Чего вам нужно? Чтобы я отказался от дела?

– Боюсь, это уже ничего не изменит.

– Тогда что?

– Предупредить, – спокойно изрёк лысеющий эскулап и принялся разглядывать показания мониторов. – Вы подошли к опасной черте и вот-вот шагнёте дальше. – Он отвернулся от экранов и посмотрел Ларго в глаза. – А когда шагнёте, будьте начеку: различить друзей и врагов порой непросто. Очень непросто.

Врач вскинул руку, которая оказалась мощной и волосатой, как лапа гориллы, и глянул на часы.

– Ох, как поздно! Мне давно пора. Да и вам тоже. Доброй ночи, господин Ларго. – Он коротко кивнул и зашагал к выходу.

– Постойте!

Доктор замер, взявшись за ручку двери. Оглянулся.

– Зачем Сайрус Вик прислал вас к Маге?

– Сайрус Вик? – в голосе врача звучало неподдельное удивление. – Впервые слышу это имя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Но... Тогда… – Ким заморгал. Боль в голове стала нестерпимой, словно в затылок с разлёту вогнали ржавый бур, а в виски забили гвозди.

– К вашему другу меня направило руководство, – пояснил лысый врач. И зачем-то уточнил: – Моё непосредственное руководство. Всего доброго.

Глава шестнадцатая