Политическая история Первой мировой - Сергей Кремлев

Ну, во-первых, это означало усиление транснациональных, то есть для Англии – антинациональных, тенденций во внешней политике. То, что было выгодно лондонским Ротшильдам, было выгодно и Ротшильдам парижским, и Варбургам берлинским, и Варбургам заокеанским. Но далеко не всегда это было выгодно даже всем английским лордам.

О народе можно и не говорить.

Между прочим, Гилберт Кийт Честертон – не только создатель образа патера-детектива Брауна, но и самобытный философ – писал: «Бенджамен Дизраэли справедливо сказал, что он на стороне ангелов. Он и был на стороне ангелов – ангелов падших. Он не стоял за животную жестокость, но он стоял за империализм князей тьмы, за их высокомерие, таинственность и презрение к очевидному благу».

Напомню, что падший ангел Библии – это Сатана…

Что же до слов Дизраэли о якобы приверженности ангелам, то особую пикантность его заявлению придавало то, что лорд встал на их сторону во времена бурных споров, вызванных опубликованием «Происхождения видов» Чарльза Дарвина. Тогда-то лордом и было заявлено, что по Дарвину-де человек либо обезьяна, либо ангел и сам Дизраэли – «на стороне ангелов».

Если вспомнить, что Дьявола порой именуют «обезьяной Бога», то с поправкой Честертона вся эта история приобретает дополнительную и не очень-то забавную глубину.

Политика Князей Тьмы, «обезьян Бога», становилась политикой Дизраэли, а та становилась политикой Англии. И это означало, что политика лордов становилась политикой еврейских космополитических банкиров.

Вот любопытная история… Суэцкий канал, обошедшийся в 400 миллионов франков и в 20 тысяч жизней египетских феллахов, был официально открыт для судоходства 17 ноября 1869 года. Проект канала принадлежал французу Лессепсу, строили канал французы и преимущественно французы им владели, к крайнему неудовольствию Англии. Сорока четырьмя процентами акций (176 600 штук из 400 000) владел египетский король – хедив Измаил-паша.

Суэцкие акции были «золотыми», и «вдруг» в 1875 году Дизраэли «неожиданно узнаёт» о том, что хедив готов свою долю акций продать Англии. Кредиты на закупку можно было провести через парламент, не разоряя английскую казну, но разве мог Дизраэли забыть о Ротшильдах! Деньги, вместо государственного беспроцентного финансирования, взяли под проценты у них якобы в целях ускорения сделки.

За 100 миллионов франков английское правительство стало вначале совладельцем канала, а после оккупации Египта англичанами в 1882 году канал стал фактически английским. Советская «История дипломатии» резюмировала: «Теперь… контроль над каналом был английскому правительству обеспечен».

Так-то оно так, но правительству ли?

Возьмём, к примеру, графа Арчибальда Филиппа Примроза Розбери – влиятельного лидера либералов. С 1892 по 1895 год он вначале министр иностранных дел, потом премьер-министр Англии. Граф относился к группе «либералов-империалистов», был сторонником репрессивных мер в Южной Африке против буров… А эти репрессии обеспечивали финансовые интересы…

Кого?

Да всё тех же Ротшильдов.

И ещё бы Розбери не хотел войны с бурами! В тридцать лет, в 1878 году, он стал мужем единственной дочери всесильного Ротшильда Лондонского Ганны. Вот почему через полтора десятка лет граф Ламздорф сетовал 22 мая 1895 года: «Парижский Ротшильд отказывается вести переговоры о частичном займе, поскольку не может это делать без лондонского Ротшильда, а тот, будучи родственником Розбери, имеет собственные замыслы».

К слову, кроме лондонских и парижских Ротшильдов были ведь и Ротшильды венские, и они через крупнейший банк «Кредит-Анштальт» контролировали экономику Австро-Венгрии.

В 1895 году кабинет Розбери пал, однако новый кабинет Солсбери тоже был связан с Ротшильдами если не родственными, то дружескими и деловыми связями. И этот ротшильд-фактор почти автоматически пристёгивал английскую политику к… американской.

Да, именно к американской!

Конечно, развернуть тяжеловесный дредноут Английского острова к бывшей его колонии было делом непростым и нескорым. Но для ротшильдов и варбургов это было делом совершенно необходимым, потому что Североамериканский континент, надёжно укрытый от военных потрясений, давно рассматривался ими как будущая главная резиденция Мирового Капитала.

Для британской Англии долговременные нормальные (как минимум нейтральные) отношения с Германией были бы разумными. Для ротшильд-Англии – абсолютно недопустимыми. Борьбой этих двух мощных тенденций и определялась непоследовательность и раздвоенность английской политики.

Американка Барбара Такман, написавшая в 1962 году интересную книгу о начале Первой мировой войны «Guns of August» («Пушки августа»), считает, что Германия могла бы иметь союз с Англией, если бы не отвергла «заигрывания министра колоний Джозефа Чемберлена». Советский автор книги о Джозефе и его сыновьях Лев Кертман убеждён в обратном: ни о каком согласии не могло быть и речи, потому что, мол, Германия была «главным империалистическим конкурентом Великобритании».

Неправы тут, надо сказать, оба.

Тезис Кертмана до него высказал, кстати, академик Тарле. Он также считал, что союз Германии с Англией неизбежно делал бы Германию «солдатом Англии на континенте» с перспективой войны против России постольку, поскольку Россия-де была связана союзом с Францией.

Если Евгений Викторович здесь что и доказал, так только то, насколько вредной и неестественной для России была её ориентация на Францию. Ведь без союза с Францией не могло быть и резкого ухудшения отношений с немцами.

А возможный союз немцев и англичан? Что ж, это был бы не лучший для России вариант, но и не смертельный. Конечно, при англо-немецкой «связке» России, например, были бы заказаны пути в Персию и ещё кое-куда…

Ну и что?

Нам нужен был иной путь – в глубь России, в глубь себя…

ОБЪЕКТИВНЫЕ условия для сближения Англии и Германии имелись, однако не на той базе, которую подразумевала Такман, да и сам Чемберлен. Чемберлен раз за разом считал, что возможно «генеральное соглашение между Германией, Англией и Америкой». Однако смысл имело бы лишь соглашение Англии и Германии против Америки.

Как бы то ни было, Англия развивалась естественно. И хотя она крепла за счёт колоний, но из своего дома она сама выходила во внешний мир. Германия тоже развивалась и крепла, используя внутренние силы прежде всего собственного народа. Это же можно было сказать и о других народах Земли, кроме…

Кроме двух – еврейского, саморассеявшегося по планете, и американского. Америка создавалась как своего рода «чёрная дыра», в которую проваливались части разных народов, всемирные ресурсы и золото… И своими успехами Америка была обязана чужим народам как минимум не меньше, чем собственному.

За океаном начиналась какая-то своя жизнь, но она не столько помогала жизни остального человечества, сколько обкрадывала и обсасывала её. Взамен этот странный, неестественный «народ» слишком часто не отдавал ничего, кроме выползающего из его «чёрной дыры» лицемерия, обрастающего золотой и стальной чешуей. Даже великие открытия американцев, меняющие к лучшему жизнь человека, делались нередко в чисто американской манере: наобум, но настырно и с размахом. Гудийр, например, отыскивая способ вулканизации резины, перепробовал полторы тысячи вариантов наугад, вплоть до подмешивания в смесь супов!

Да, Америка вырастала в великую державу и за счёт собственных усилий, но… Но вряд ли можно отрицать, что Англия и Германия оказались наиболее развитыми странами мира благодаря качествам самих английского и немецкого народов. Обе нации имели право сказать: «Мы развили нашу Родину сами, даже если средства для этого брали у других!». Американский же человеческий «коктейль» мог лишь драчливо заявлять: «А пошли вы все к чёрту!», потому что Америка развивалась в условиях искусственных, тепличных и уже поэтому неестественных.

Объединение англо-немецкой европейской естественности против еврейско-американской искусственности дало бы могучий потенциал развития нового мира. Но этим-то подобное объединение и было опасно для наднационального Капитала, всё более усиливающегося.

А что же Россия?

Россия, развивающаяся хотя и медленно, с задержками и просчётами, но развивающаяся тоже за счёт естественных, внутренних факторов, могла бы стать в англо-германском мире той третьей опорой, которая окончательно придала бы устойчивость подлинному прогрессу человечества.

Возможна была и иная последовательность: вначале германо-русский союз, затем присоединение к нему Англии. И если и был в таком возможном раскладе «четвёртый лишний», так это Франция. Хотя и для Франции могло бы найтись достойное её место.