Ставка больше, чем жизнь - Анджей Збых

— Похож? — спросил Мюллер.

— Да! — ответил Штедке. — Но мало сказать «похож», он просто идеально похож, хотя… — Он на миг заколебался. — Профилем! Встать профилем! — крикнул эсэсовец. «Это удивительно!» — подумал он и спросил. — У тебя есть брат?

— Позволю заметить, господин оберштурмфюрер, — твердо сказал Клос, — я немецкий офицер и не привык, чтобы мне тыкали. Не имел чести пить с вами на брудершафт. — Он заметил, как с лица Штедке сползла самодовольная улыбка.

Слова Клоса несколько отрезвили оберштурмфюрера.

— Извините, господин Клос, — буркнул он, — но вы так похожи на одного человека, которого я знал, что диву даешься.

Мюллер, который молча наблюдал эту сцену, поднял телефонную трубку и только сказал:

— Ввести!

Открылась дверь кабинета. Вошел старый, коротко стриженный мужчина, которого сегодня ночью, не сказав ни слова, вытащили из постели, посадили в самолет и привез ли из Кенигсберга сюда, прямо в кабинет штурмбаннфюрера Мюллера.

Клос повернулся к нему. Колебание длилось не более полусекунды.

— Дядя Хельмут! — воскликнул он.

— Ганс! Мальчик ты наш! Ты жив! Мы уже не раз тебя оплакивали. Что с матерью? Отцом? Сестрами?

— Об этом позже, — сказал Мюллер. — Потом освежите свою память родственными воспоминаниями. Если хотите поговорить со своим племянником, господин доктор Клос, то прошу вас подождать его в гостинице. Через несколько минут он будет свободен.

Итак, план Станислава Мочульского удался. Во всяком случае, на этом этапе, когда Сташека приняли за настоящего Ганса Клоса.

Клос не мог не признать, что Мюллер хорошо все продумал. Два выпада подряд, и оба в тот момент, когда Клос был почти уверен, что испытания уже окончились. До него долетали отдельные слова Мюллера, который рассказывал о том, как агент большевиков внедрился в абвер под именем Ганса Клоса и как был обезврежен. Разведчик немного выждал, размышляя, как вести себя дальше в этой ситуации. Наклонил голову и обхватил ее руками, как бы удрученный неожиданным для него ударом, а потом воскликнул с возмущением:

— Кто бы мог подумать?! Кто этот человек, который посмел опозорить мое доброе имя?.. Теперь мне понятна цель тех многочасовых допросов русских, которые интересовались не только моим детством, родными, но даже кучером, который возил меня домой!.. Господа, поверьте, никакой государственной тайны я не выдал. Клянусь честью немецкого офицера…

— Господин Клос давно не был на родине. — На лице Штедке снова появилась кривая усмешка. — За это время многое изменилось. Мы теперь не очень верим в офицерскую честь и клятвенные заверения. У нас самый лучший аппарат в мире для раскрытия лжи и предательства. Называется он — СД. Нас теперь не обманешь, не обведешь вокруг пальца. Поэтому вашего двойника мы быстро раскрыли и ликвидировали.

— Господа, — сказал Клос, — я верю, что СД оправдает наши надежды… Когда вы убедитесь, что я настоящий Ганс Клос, прошу направить меня на Восточный фронт, хотя бы рядовым солдатом. Я должен отомстить, должен смыть черное пятно с моего доброго имени.

— Ваше образование, знание России, языка наших врагов, кажется, вы говорили, что кроме русского свободно владеете и польским, — все это пригодится отечеству. Прошу вас, господин Клос. — Мюллер показал ему какой-то лист бумаги. — Это мой рапорт на имя командования о восстановлении вас в чине лейтенанта. Абверу нужны такие люди, как вы, Клос. Я освобождаю вас из-под стражи. В ожидании ответа командования на мою просьбу и определения вас для дальнейшего прохождения службы разместитесь в нашей офицерской гостинице. «Я уверен, — подчеркнул Мюллер, — что мое предложение, касающееся вас, будет рассмотрено командованием и вопрос решится положительно. Я уже отдал приказ приготовить для вас офицерский мундир лейтенанта вермахта. Передаю вас, лейтенант Клос, под опеку оберштурмфюрера Штедке и надеюсь, что вы с ним поладите. Я рад за вас, лейтенант Клос, сердечно поздравляю и желаю дальнейших успехов на благо отечества.»

Клос оглядел себя в зеркало. Снова в немецком мундире. Нелегко это ему далось. Скоро ли конец его испытаниям? Он понимал, что должен быть настороже, особенно сейчас, в ближайшие дни. А что значил обмен взглядами между Штедке и Мюллером. Или это ему показалось? Он подумал, что стал слишком впечатлительным.

— Готовы, господин лейтенант? Можем ехать? — спросил Штедке.

— Да. Только мне хотелось бы скорее встретиться с дядей Хельмутом. Он ждет в гостинице…

Машина, на которой они ехали, вдруг неожиданно остановилась у подъезда дома с оригинальным порталом. Штедке открыл дверцу и пропустил Клоса первым. Войдя, Клос оказался в просторном зале и сразу же увидел Марту. Она молча стояла напротив входа, пристально всматриваясь в его лицо. И когда он прошел, не обратив на нее внимания, крикнула:

— Ганс!

Клос оглянулся, удивленный, и тогда она еще раз назвала его по имени.

— Фрейлейн хочет мне что-то сказать? — Лейтенант дотронулся рукой до козырька фуражки. — Действительно, мое имя Ганс.

— Я Марта Бехер. Не узнаешь… не узнаете меня, господин лейтенант Клос? — неуверенно произнесла Марта.

— Извините, фрейлейн, но это какое-то недоразумение. Я не имею чести знать вас.

Он услышал за собой шум открывавшейся двери. Оглянулся и первый раз в жизни увидел Штедке смеющимся. Подойдя к Марте, эсэсовец обнял ее за плечи и ласково потрепал по румяным щекам:

— Перестаю верить в инстинкт женщины… Убедилась теперь? Может быть, выпьем по рюмочке коньяку по случаю знакомства с лейтенантом Клосом?

Клос уклонился от приглашения, извинился, объяснив, что не располагает свободным временем: его ждет в гостинице дядя, которого он долго не видел и с которым хотел бы как можно быстрее поговорить.

Он сбежал вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, и, оказавшись на улице, с облегчением вздохнул…

II. Партия в домино

1

Шел декабрь 1942 года. Гитлеровские войска основательно увязли под Сталинградом. Почти все армейские сводки с Восточного фронта были краткими, неопределенными. Правда, в иных еще слышались отзвуки восхищения былыми победами немецко-фашистских армий. Однако многие немцы уже понимали, что войска фельдмаршала Паулюса, окруженные советскими войсками, вот-вот будут разгромлены на берегах Волги. Война близилась к поворотному пункту, сражения на Восточном фронте принимали все более ожесточенный характер. Газеты всего мира подсчитывали количество убитых и раненных на полях сражений, в воздушных и морских просторах, при высадке десантов и в окружении. Ежедневно назывались города и населенные пункты России, Африки, Греции, за которые шли бои.