В огонь и в воду - Амеде Ашар

— Разумѣется.

— Я самъ всегда сплю тамъ же съ пистолетами, чтобъ кто туда не забрался; но посудите, какая бѣда! Именно сегодня вечеромъ у меня назначено свиданіе въ деревнѣ по очень важному дѣлу. Мнѣ нужно кого нибудь, кто бы за меня поберегъ мое сокровище. Изъ вашей комнаты хорошо слышно все, что дѣлается въ башнѣ. При малѣйшемъ шумѣ вы могли бы кинуться и позвать на помощь.

— На помощь? я-то, служившій на мальтійскихъ галерахъ? Довольно будетъ вотъ этой руки и этой шпаги. Не даромъ меня зовутъ дон-Гаэтано де Гвардіано,

— Впрочемъ, если вамъ не хочется караулить, скажите слово, и я отложу свое свиданье до другаго раза.

— За чѣмъ-же? Оказать услугу кому нибудь — страсть моя. Ступайте себѣ по дѣламъ, а я покараулю и, клянусь Богомъ! никто не подойдетъ близко къ вашимъ деньгамъ, даю вамъ слово кастильянца.

— А когда такъ, пойдемте осмотрѣть мѣсто.

Гуго зажегъ фонарь и пошелъ впереди, за нимъ Агриппа, а потокъ испанецъ, положивъ руку на эфесъ шпаги Они прошли въ молчаньи черезъ комнату, потомъ черезъ корридоръ и, войдя въ башню, поднялись до лѣстницѣ въ комнату, гдѣ стоялъ сундукъ.

— Вотъ и мои мѣшки, сказалъ Агриппа, открывая крышку… они легонькіе… посмотрите… а все таки въ нихъ порядочный кушъ… Отдаю ихъ на ваше охраненіе.

— Будьте покойны, отвѣчалъ дон-Гаэтано, взвѣшивая ихъ на рукѣ, потомъ бросилъ ихъ назадъ въ сундукъ. Раздался металлическій звукъ и глаза солдата сверкнули огнемъ.

— Дверь-то не совсѣмъ ладно затворяется, продолжалъ Агриппа самымъ простодушнымъ голосомъ; дерево все источено червями… да и замокъ ненадеженъ… но вы будете близко — и мнѣ нечего бояться.

— Еще бы! Я одинъ стою цѣлаго гарнизона.

— Само Небо послало васъ сюда…

— Ну, да! разумѣется!

Всѣ трое спустились назадъ по лѣстницѣ и Агриппа показалъ испанцу на столѣ въ его комнатѣ большую кружку вина и добрый кусокъ мяса.

— Постель ваша готова; не нужно-ли еще чего? спросилъ онъ у него. Оказывая намъ такую услугу, вы, надѣюсь, не станете церемониться.

— Нѣтъ, благодарю; больше ничего не надо.

— Значитъ, я смѣло могу идти въ деревню, гдѣ меня ждутъ?

— Хоть сейчасъ, если хотите, отвѣчалъ дон-Гаэтано, разстегивая поясъ.

— А завтра задамъ вамъ такой завтракъ, что вы не скоро его позабудете! вскричалъ Агриппа нѣжнымъ тономъ.

Они обнялись, Агриппа затворилъ дверь и ушелъ съ Гуго.

— Начинаете понимать, графъ? спросилъ онъ.

— Да, немного; но ты увидишь, что твоя хитрость пропадетъ даромъ.

На другой день на зарѣ, Агриппа и Гуго пошли въ комнату испанца; въ ней никого не было и дверь была отворена. Агриппа моргнулъ глазомъ и, взглянувъ на Гуго, сказалъ:

— Когда птичка вылетѣла изъ гнѣзда, значитъ — улетѣла за кормомъ.

— Послушай-ка, сказалъ Гуго, схвативъ его за руку.

Изъ башни раздавались глухія проклятія. По мѣрѣ того какъ они подвигались дальше по корридору, крики становились явственнѣе. Въ концѣ корридора они увидѣли, что люкъ открытъ, и, нагнувъ голову надъ черной дырой, они замѣтили внизу, въ темнотѣ, человѣка, который ревѣлъ и бился.

— Какъ? это вы, дон-Гаэтано? сказалъ Агрипла ласковымъ голосомъ… что это за бѣда съ вами случилась? Я и то безпокоился, не найдя васъ въ постели… Она совсѣмъ холодная… Не дурной-ли сонъ васъ прогналъ съ нея? или вы услышали какой нибудь шумъ?

— Именно! отвѣчалъ Гаэтано, сверкая взоромъ. Мнѣ приснилось, что кто-то пробирается къ вашимъ мѣшкамъ… я всталъ поспѣшно… и съ перваго же шагу въ эту проклятую башню… оборвался въ яму.

— Не очень зашиблись, надѣюсь?

— Нѣтъ… не очень… Но вытащите меня поскорѣй… я продрогъ и не прочь отвѣдать обѣщаннаго завтрака.

— Вотъ это умно сказано, господинъ гидальго; но этотъ завтракъ вы получите, заплативши прежде выкупъ.

— Выкупъ, я?… Что это значитъ?

— Очень ясно и вы сейчасъ меня поймете, любезный другъ.

Агриппа усѣлся поудобнѣе надъ самой дырой, свѣсивъ въ нее ноги.

— Вы совсѣмъ не дурной сонъ видѣли, мой добрый Гаэтано, сказалъ онъ, и вовсе не шумъ разбудилъ васъ, а просто пришла вамъ не въ добрый часъ охота завладѣть собственностью ближняго: чортъ попуталъ, должно быть, и — вотъ зачѣмъ вы забрались ночью сюда въ башню.

— Клянусь вамъ всѣми святыми рая…

— Не клянитесь:. святые разсердятся. Сознайтесь, что еслибы вы въ самомъ дѣлѣ вскочили съ постели вдругъ, неожиданно, то не успѣли бы одѣться, какъ слѣдуетъ, съ головы до ногъ, надѣть шляпу, прицѣпить шпагу; ничто не забыто, ни сапоги, ни штаны, — хотя сейчасъ дать тягу!… Ну, а какъ за всякое худое дѣло слѣдуетъ наказанье, то выверните-ка ваши карманы, чтобъ показать намъ, что въ нихъ есть, и подѣлимся по-товарищески… Да и во всякой странѣ такъ ужъ водится, что побѣжденный платитъ штрафъ!

Дон-Гаэтано божился и клялся тысячью милліоновъ чертей, что у него въ карманахъ не бываетъ никогда и шести штукъ серебряной мелочи.

— Ну, какъ хотите, сказалъ Агриппа и, поднявъ люкъ, сдѣлалъ видъ, что хочетъ закрыть его.

— Когда вы пообѣдаете и поужинаете мысленно, я прійду завтра поутру узнать, не передумали-ль вы, продолжалъ онъ. Ночь, говорятъ, хорошій совѣтникъ.

Испанецъ кричалъ и вопилъ, какъ бѣсноватый; Агриппа не обращалъ на это ни малѣйшаго вниманія. Пришлось сдаться. Мошенникъ вывернулъ карманы; въ нихъ таки довольно было.

— Бросьте мнѣ четыре пистоли, а остальнаго мнѣ не нужно, сказалъ Агриппа; я вѣдь не злой.

Четыре монеты упали къ его ногамъ.

— Поскорѣй теперь лѣстницу, крикнулъ дон-Гаэтано.

— А вотъ вашъ ученикъ, для котораго всякое желаніе учителя законъ… онъ и сходитъ за лѣстницей. Но прежде надо исполнить еще одну маленькую формальность.

— Формальность? какую это?… Говорите скорѣй, я озябъ порядкомъ.

— Остается только передать мнѣ безъ разговоровъ вашу длинную шпагу и хорошенькій кинжалъ, что виситъ у васъ на поясѣ.

— Это-жь за чѣмъ?

— А за тѣмъ, что вамъ можетъ прійдти въ голову нехорошая мысль пустить ихъ въ дѣло, а изъ этого для вашей же милости вышли бы такія непріятности, память о которыхъ осталась бы навсегда на вашей кожѣ.

Дон-Гаэтано подумывалъ о мести и не рѣшался отдать оружіе.

— Ну, чтоже? крикнулъ Агриппа: опускать люкъ или лѣстницу?

Единственное средство спасенія показывало концы свои сверху въ отверстіе ямы; плѣнникъ тяжело вздохнулъ и, вынувъ изъ ноженъ шпагу и кинжалъ, подалъ ихъ рукоятками Агриппѣ, который схватилъ ихъ проворно.

— Славное оружіе! сказалъ онъ, осматривая ихъ; сейчасъ видна работа толедскихъ оружейниковъ, именно стоитъ такого кавалера, какъ ваша милостъ.