Сокровища Кряжа Подлунного - Иван Сибирцев

Стогов забыл о сне и отучил от сна товарищей, рождались все новые рецепты самых причудливых сочетаний металлов и различных сортов пластических масс, но результаты оставались прежними: радиоактивность в бетонном домике продолжала нарастать. И тогда в спорах с друзьями возникла мысль, вначале поразившая Стогова своей дерзостью и вместе с тем простотой.

Химик Волович посоветовал использовать для получения нового сорта пластмассы продукты радиоактивного распада — золу реакторов — все то, что до сих пор с величайшими предосторожностями уничтожалось…

— Будем, Михаил Павлович, по известному принципу клин клином вышибать. Эти добавки должны в корне изменить структуру наших сверхбольших молекул, — настаивал Волович.

Стояло безветренное январское утро. Клочья морозного тумана влажными хлопьями висели на ветвях деревьев, на мачтах и стрелах кранов. В это утро все участники исследовательской группы Стогова раньше обычного собрались у центрального пульта. Стогов нервно ходил возле приборной доски. Игорь и Волович разговаривали о новостях хоккейного сезона. Бурцев углубился в газету, Карлов чертил по чуть запотевшему оконному стеклу замысловатые узоры. Все старались не говорить, даже не думать о том главном, что привело их сюда раньше обычного, что то и дело покалывало в сердце: «Неужели и сегодня?…»

Скрип двери заставил вздрогнуть всех, кто был в этот час в комнате. На пороге стоял начальник химико-металлургического завода Фокин.

— Михаил Павлович, — обратился он к Стогову, — биозащитный конус из материала 25-5-22-14 доставлен на транспортную площадку.

— Благодарю, — коротко отозвался Стогов и резким щелчком включил телевизофон.

Широкий настенный экран засветился неярким голубоватым светом. Затем появилось изображение ажурной конструкции крана. В его когтистых лапах чуть покачивался прозрачный конусообразный колпак. Вот цепкие руки робота подхватили колпак и металлический носильщик скрылся в узкой щели, ведущей в бетонное убежище реактора. Бетонная дверца в ту же секунду захлопнулась. Теперь на экране открылся ощетинившийся урановыми стержнями кратер реактора. Еще мгновение, и робот опустил на атомный котел биозащитный конус.

Все внимание наблюдателей было сосредоточено на приборах, сообщающих о показаниях радиометрров, установленных в зале реактора. Стрелка на светящейся шкале застыла на жирной красной черте, свидетельствуя, что радиоактивность в помещении достигла десятков тысяч рентген. Всякий, кто вступил бы в эту радиоактивную ловушку, был бы в считанные доли секунды поражен невидимым беспощадным врагом. В таком крайнем положении стрелка радиометра находилась уже много недель.

Так прошел час, люди не спускали глаз со светящегося зловеще красным огнем диска. Стогов продолжал хмуро мерить по диагонали просторный зал. Тревожные думы теснились в эти минуты в мозгу Михаила Павловича. «Если и сегодня неудача, то… то, следовательно, нет пока сил одолеть этого страшного врага. Потрачены месяцы упорного труда сотен людей в решение этой проблемы. И если вновь неудача, то… придется начинать все сначала — слишком велика цель. Отступать нельзя.

Чуть повеселев от этой мысли, Стогов, проходя мимо прибора, бросил мимолетный взгляд на шкалу и точно оцепенел. Тотчас же, словно спеша опровергнуть сомнения профессора, в зале зазвучали возгласы:

— Смотрите, смотрите, товарищи!

— Двинулась! Честное слово, двинулась!

Зловеще неподвижная в течение многих недель стрелка прибора и в самом деле двигалась. Вначале она робко качнулась, задрожала, будто не решаясь сдвинуться с места, и вдруг, решившись, резким скачком скатилась сразу на два деления вниз. Это значило, что радиоактивность в помещении уменьшилась на несколько тысяч рентген.

Все еще боясь поверить в успех, Стогов, с трудом сохраняя спокойствие в этом, казалось, переполненном ликующими возгласами зале, сдержанно попросил, обращаясь к Воловичу:

— Будьте любезны, Петр Сергеевич, уточните, не прекратилась ли в реакторе цепная реакция.

Волович поспешил выполнить его просьбу, все притихли в ожидании. Наконец, прозвучал ответ Воловича. Химик не скрывал своего торжества.

— Электрическая мощность реактора на выходе, как и в день запуска, — десять тысяч киловатт. Это начало победы, Михаил Павлович!

Точно приветствуя своих создателей, биозащитный колпак начал мерцать слабым желтоватым светом. Прогноз Стогова оправдывался — сверхаккумулятор радиации существовал.

Это было начало крупнейшего научно-технического успеха. Биозащитный конус из пластической массы, важнейшим компонентом которой стали продукты радиоактивного распада, не только пресекал доступ излучению из реактора, но и поглощал имеющиеся в помещении радиоактивные частицы.

Теперь уже наблюдатели не замечали часов. Бледный январский день за окнами сменился ранними зимними сумерками, наступила ночь. Но наблюдател и не покидали своего поста. Час за часом все ниже откатывалась от критической черты стрелка прибора. Наступил наконец момент, когда, в последний раз вздрогнув, она застыла на нуле.

У пульта остались только Михаил Павлович и Игорь Стоговы. Оба молчали, переполненные впечатлениями этого незабываемого дня. Да и какими словами могли они выразить свои чувства. Там, в двух тысячах метрах от этого ярко освещенного зала, в бетонном кубе, еще сутки назад убийственно опасном для всего живого, сейчас пылал вечный огонь в ставшем отныне совершенно безопасном реакторе. Люди вступили в единоборство с вопиющей несправедливостью природы. И вновь, уже в который раз в истории земли, люди вышли победителями в этом единоборстве.

Наступило утро, озаренное неярким светом холодного январского солнца. Стрелка на шкале по-прежнему стояла на нулевом делении.

Стогов решительно направился к телевизофону, продиктовал в микрофон электронному телефонисту номер московской квартиры академика Булавина. Увидев на экране могучую фигуру Виктора Васильевича, Стогов радостно заговорил:

— Виктор Васильевич, официально докладываю вам, что нашей группе удалось получить вариант антиизлучателя, который является одновременно и поглотителем радиоактивных частиц. Все лабораторные данные немедленно направляю вам. Многое еще надлежит уточнить, но успех в борьбе с излучением несомненен.

— Обнимаю вас и всех товарищей, горжусь вами, друзья! — донесся усиленный динамиками голос академика.

Глава четвертая

ПИК ВЕЛИКОЙ МЕЧТЫ

Отъярились, отбушевали над Кряжем Подлунным январские метели, отзвенели снеговые апрельские ручьи, и вновь синело над лесистыми горами безоблачное майское небо.