Воспитанник орков 1 (СИ) - Евгений Васильевич Шалашов

не упал. Девчонка — красавица, с белоснежной кожей, называет старого гоблина батюшкой? Получается, что она гоблинша? Ну, ни хрена себе!

Девушка протянула руки за зверьком, но тот, уже угнездившийся на плече у парня, вскочил, уперся лапкамии, смешно открывая пастенку, недовольно запищал.

— Ишь ты, какой сердитый! — рассмеялась девушка, отдернув, тем не менее, руку. — Думаешь, что ты тигр? Ну-ка, тигрище, слезь с человека.

— Тина, ты совсем замучила котенка, — укорил гоблин дочку, пряча улыбку. — Он, бедолага, уже не знает, куда от тебя сбежать.

Данут начал спешно приподниматься, чтобы помочь девушке, а та, напротив, слишком быстро наклонилась. Бах! От столкновения своего лба со лбом девушки у парня перехватило дух, а перед глазами запрыгали звезды. А Тина от удара упала на пол, на попу и, потирая лоб, плакала и смеялась одновременно.

— Извините, — принялся извиняться парень, неуклюже пытаясь приподнять девушку с пола. Она ухватила протянутую руку и посмотрела на него карими глазами, в которых уже не было боли — а лишь лукавинка. Юноша и девушка так бы и смотрели друг на друга, но все испортил Альц—Ром—Гейм.

— Тина, девочка моя, ты не ушиблась?! — запричитал гоблин, соскакивая со своего места. Открыв дверь настежь, ростовщик заорал: — Ну—ка, кто—нибудь, быстро тащите сюда что—то холодное — воду, лед!

Отпихнув Данута от девушки, гоблин усадил ее на стул и принялся осматривать лоб:

— Ну, куколка моя, где болит? Ох, какая здесь шишка! Бедняжечка...

— Батюшка, нигде ничего не болит, — попыталась успокоить разбушевавшегося родителя Тина. — Все уже прошло. А где моя киска?

А виновник всей суматохи, странный пушистый зверь по имени Пчелка, сидел на столе, безо всякого уважения устроившись на бумаге, ценностью в двести векшей, старательно вылизывая шубку!

— Вы очень неуклюжи, молодой человек, — принялся выговаривать гоблин, наступая на Данута. Он был на целую голову ниже и, со стороны это выглядело смешно, но опешившему от такого натиска юноше так не показалось. — Вы едва не искалечили мою дочь! Вот, возьмите свои векши и убирайтесь!

В комнату ворвалась целая толпа — люди это были, или гоблины, в суматохе не разобрать — с кувшинами, чистыми тряпками и кусками льда. Все бегали, ахали и охали, мешая друг другу.

— Да отстаньте вы от меня! — Вскинулась девушка. — Котика отдайте...

Окончательно растерявшийся парень не стал ни спорить, ни оправдываться, молча взял довольно большой мешок и вышел, позабыв обо всем на свете — в том числе, и об охране, которую должен был дать гоблин. А помнил он лишь лукавые карие глаза и вздернутый носик... Так, в раздумьях о глазках и носике (Спроси его, а что было надето на девушке, какого цвета платье — он бы и не ответил...), не спеша, дошел до склада. Никто по дороге на него не напал, не ограбил, хотя сейчас он был сама беззащитность.

Глава 5. Подсчеты и расчеты — продолжение

Дядюшка и братец сидели, любуясь на выдранный тетрадный лист, испещренный цифрами. Судя по всему, Казистер получил прощение. Видимо, не зря отпрыска учили целых пять лет.

— И что так долго? — с подозрением поинтересовался господин Силуд. — Принес?

Данут плюхнул на стол мешок с векшами и только тут спохватился:

— Разве я долго ходил?

— Еще как, — хмыкнул Силуд, переводя взгляд с племянника на мешок.

— И сколько тут?

— Не считал, — улыбнулся Данут непонятной и, чуточку виноватой улыбкой. Ему сейчас не было дела ни до склада, ни до дядюшки.

— Ты что, пьян? — нахмурился Силуд, а Казистер тоненько захихикал. Не поленившись, дядюшка встал, подошел к племяннику и старательно его обнюхал.

— Хм, вроде не пахнет, — констатировал глава Торгового дома, развязывая тесемки. Перебирая пачки кожаных квадратиков, перевязанных суровыми нитками,изрек: — Ты зачем столько взял? Я же всего две сотни просил, а здесь тысяча!

— Сколько ростовщик дал, столько и взял.

— Подожди—ка, — усмехнулся дядюшка, принявшись пересчитывать пачки. — Старый сквалыга дал тебе тысячу векшей, получив расписку на двести?

Силуд Таггерт, глава Торгового дома, развалившись на стуле, захохотал. Отсмеявшись, вытерев обильную слезу, дядюшка изрек:

— Не иначе, наш ростовщик умом тронулся.

— Нет, он просто отвлекся, — решил вступиться за отца прекрасной девушки — пусть она сто раз гоблинша. — Когда ростовщик деньги достал, дочка зашла.

— Дочка? — удивился Силуд. — Откуда у него взялась?

— Ну, девушка, которую Тиной звать.

— А, так это воспитанница, а не дочка. Опекун он, — пояснил дядька. Подняв глаза от обрезков, расплылся в улыбке: — Понятно, почему ты так долго шел. На красивую девку засмотрелся?

— Она просто зашла, — словно оправдываясь, пробормотал Данут. — Зверек у нее сбежал, она за ним и погналась. А ее батюшка — ну, который опекун, видимо, мешки перепутал.

— Ну, это его трудности, — в который раз усмехнулся дядюшка. — Восемьсот векшей — сумма приличная, но для ростовщика не слишком большая. Не разорится.

— Нет, так нельзя, — решительно заявил Данут, сдвигая к себе пачки с обрезками. Считал он гораздо хуже, чем двоюродный брат, но здесь особого счета не требовалось. Успел понять, что в одной связке ровно пятьдесят векшей. Придвинув к дядюшке четыре стопки, остальные скидал обратно в мешок.

— Постой—ка, племянник, — попытался вразумить парня дядюшка. — Ты думаешь, если бы я сам лишние векши ростовщику передал, он бы мне их вернул?

Дядюшка протянул руку к мешку, но она оказалась коротковата. Вставать и отбирать векши у племянника Силуд посчитал ниже своего достоинства или осознавал, что по—хорошему их не получит, а сумеет ли справится с племянником — это ворона надвое каркнула.

— Прости, дядя, но если я напортачил, мне самому это и исправлять. Ошибся Альц—Ром—Гейм, с кем не бывает? Не хочу, чтобы обо мне плохо думали.

— Э, ты чё делаешь? — перегородил дорогу осмелевший Казистер.

Данут отодвинул в сторону родича, словно ветку, попавшуюся на пути, торопливо вышел, не услышав брошенный в спину вздох дядюшки:

— Весь в братца покойного. Такой же дурак.

На сей раз в дом ростовщика парня пропустили без всяких задержек. Привратник выскочил, открывая не маленькую дверцу, а ворота для экипажей, а навстречу, из дома бежал сам господин