Четвертая республика: Почему Европе нужна Украина, а Украине – Европа - Борис Ложкин

26 августа Президент встретился в Минске с Путиным. Встреча планировалась давно. Замысел переговоров был прежний: вернуть украинские земли, позволив противнику сохранить лицо. У Путина, как мы теперь понимаем, был совсем другой замысел. В этот день добровольческие отряды и пришедшие им на помощь регулярные части были окружены под Иловайском.

27-го августа Путин предложил открыть «зеленый коридор» для украинских подразделений, попавших в котел. «Около 22.30 [28 августа] первый заместитель начальника Генерального штаба ВС РФ генерал-полковник Николай Богдановский уведомил, что условия меняются: выход возможен без оружия и тяжелых вооружений, — говорится в отчете Минобороны. — Эти условия были отклонены, так как их выполнение поставило бы наших военнослужащих под большую угрозу». Переговоры о выходе из окружения затягивались. Россияне выдвигали новые, все более тяжелые условия и одновременно создавали системы опорных пунктов и укрепления на маршруте возможного отхода наших бойцов. Когда украинские колонны начали выход из котла, противник стал расстреливать их в упор.

Год спустя военная прокуратура обнародовала такие цифры: в ходе Иловайской операции погибло 366 украинских бойцов, 429 было ранено, 128 попало в плен, 158 пропало без вести. Россия свои потери засекретила. В докладе убитого российского оппозиционера Бориса Немцова «Путин. Война» говорится о том, что в конце августа 2014-го в Украине погибло не менее 150 российских военнослужащих.

Перевести дух удалось только в первых числах сентября. 5 сентября в Минске прошло заседание контактной группы Украина — ОБСЕ — Россия. На ней был подписан Минский протокол о прекращении огня на Востоке Украины.

Кто-то меня спросил, не охватывало ли меня отчаяние, когда я видел, что страна висит на волоске. Отчаяния не было. Я вообще не склонен опускать руки. Было тяжело — эмоционально и физически. Представьте себе: вы проработали 16 часов, и после этого понимаете, что огромное количество вопросов осталось неразрешенными. А сил на то, чтобы их решить, уже не осталось.

Содержание второго этапа, приходящегося на осень 2014 года, — это реализация предвыборного обещания Президента о полной перезагрузке власти. Убедить депутатов пойти на новые выборы было не просто. Переговоры с фракциями заняли около трех недель. 24 июля правящая коалиция прекратила свое существование, новые выборы были назначены на 26 октября.

Звучали голоса, например губернатора Донецкой области Сергея Таруты, что нужды в переизбрании парламента нет, а пробуксовка реформ никак не связана с качеством депутатского корпуса. Мол, депутаты, особенно те, кто голосовал за диктаторские законы 16 января, так напуганы, что поддержат бы любые реформы. Допускаю, что будь в руках правительства готовый пакет из реформаторских законопроектов, за месяц-два их можно было бы провести через старый парламент. Правда, это касается только тех реформ, которые не затрагивали бы чьи-то конкретные интересы. А вот законопроекты, бьющие по интересам олигархов или политических дельцов, в «дореволюционной» Раде точно бы не прошли.

Настаивая на досрочных выборах, Президент руководствовался не только прагматическими соображениями, но и логикой очищения власти. По нашему мнению, в Раде было не место коммунистам и одиозным членам Партии регионов, причастным к разграблению страны и попытке установить диктатуру. Возможно, страх перед народным гневом сделал бы их на какое-то время покладистыми — но ровно до того момента, когда из-за ухудшающегося положения в стране (а на улучшение было наивно рассчитывать — ситуация в двух восточных областях становилась все более тяжелой) рейтинги президента и премьера пойдут вниз.

Многие предлагали провести выборы весной 2015 года. Убежден, что в этом случае мы получили бы куда менее качественный состав парламента. И те одиозные депутаты, которые летом 2014-го вели себя тише воды ниже травы, вне всяких сомнений постарались бы как можно сильнее обострить ситуацию в надежде получить дополнительные голоса.

В пользу переизбрания парламента свидетельствует и современная политология. Откладывание перевыборов позволяет старым элитам использовать передышку для укрепления собственных позиций[29], тем самым затрудняя преобразования, ради которых и была совершена революция. Одной из причин проволочек с рыночной трансформацией в начале 1990-х Андерс Ослунд называет тот факт, что Рада, избранная в 1990 году по советским законам, благополучно проработала до 1994 года[30].

На внеочередных выборах победу одержали проевропейские партии. «Народный фронт» Арсения Яценюка набрал наибольший процент голосов при голосовании по партийным спискам, подкрепив заявку своего лидера на кресло премьер-министра. Блок Петра Порошенко по спискам получил почти столько же, а с учетом победителей по одномандатным округам сформировал самую крупную фракцию. Оставалось образовать коалицию и выработать ее программу.

На это у победителей ушло больше месяца. «Народный фронт», уже фактически получивший своего премьера, не горел желанием связывать себя пространным коалиционным соглашением. Проект, предложенный «фронтовиками», уместился на трех страничках. Блок Петра Порошенко, наоборот, настаивал на как можно более подробной программе действий. В этом его поддержал третий по числу депутатов участник коалиции — «Самопомощь», проект львовского мэра Андрея Садового. И хотя в процессе редактирования из проекта, предложенного БПП, исчезли острые углы (например, наши партнеры не поддержали идею сократить государственные расходы на 10 % ВВП, не прошло и предложение четко закрепить сроки выполнения вписанных в соглашение обязательств), соглашение получилось достаточно детализированным. К началу декабря было достигнуто согласие и по кандидатурам министров.

Здесь нужно сделать краткое отступление. Люди, впервые сталкивающиеся с украинской политикой, жалуются на то, что в Украине никто не выполняет договоренностей. Мне тоже регулярно приходится сталкиваться с необязательностью партнеров по переговорам.

Встречаются, безусловно, и исключения. Их, увы, можно пересчитать на пальцах одной руки.

Ты тратишь кучу времени на убеждение, слышишь ответ собеседника, и не знаешь, как его понимать. Это одна из самых тяжелых составляющих моей работы. Приходится выстраивать комбинации с запасом, учитывая, что многие «да» (какие именно — неизвестно) — это на самом деле «нет».

Приходится или брести в тумане, не понимая, от кого из союзников ждать неприятностей, или выстраивать гарантированное решение с привлечением голосов оппозиции, которую трудно заподозрить в приверженности демократии или европейскому выбору.

Чем объяснить такую низкую эффективность нашего политического класса?

До недавних пор в нашей политической системе, контролируемой олигархами, действовал механизм отрицательного отбора. Типичный представитель политического класса, выведенного таким путем, — это или делец, который с помощью законодательных рычагов самостоятельно придумывает и реализует схемы собственного обогащения, или обслуга олигархов и дельцов от политики.

К сожалению, мы пока не увидели массового прихода в политику новых людей. Качественных людей вообще мало. Где сильные кандидаты на министерские посты? На посты в правоохранительной системе?

Революция и война погрузили общество в шоковое состояние. Кто мог предположить всего пару лет назад, что в центре Киева будут расстреливать людей, что наш стратегический партнер оккупирует часть украинской территории, что на нашей земле придется вести полномасштабные боевые действия? В стрессовый период на политической арене появляются деятели соответствующего типа — часто это люди эмоционально неустойчивые, не вполне адекватные.

Общество начинает отходить от шока только сейчас. Когда оно придет в себя, будут востребованы политики другого качества. Уверен, они появятся.

Два первых месяца зимы 2015 года — возможно, один из самых тяжелых периодов с начала президентства Петра Порошенко.

Январская эскалация, закончившаяся подписанием Минских соглашений-2, для многих из нас стала неожиданностью. Мы понимали, что наша группировка, контролирующая крупный железнодорожный узел в Дебальцево, при сильной атаке может оказаться в окружении. К сожалению, это была данность — мы могли смягчить удар, но не предотвратить.

Хотя Дебальцево нам пришлось оставить, это поражение было не таким болезненным, как Иловайский котел. Противник сконцентрировал силы, подтянул части, составленные из кадровых российских военных, но отступление с Дебальцевского выступа было хорошо подготовленным, потерь было гораздо меньше, чем за полгода до этого. Как и в Иловайском кризисе, критическую роль сыграло оставление позиций одним из подразделений. Но массового бегства — как на отдельных участках фронта в августе — не было.