Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика - Сергей Голяков

— Я, кажется, догадываюсь, что вас привело ко мне, герр…

— Клаузен, Макс Клаузен, — подсказал он.

— Вы, герр Клаузен, вероятно, и есть тот самый приезжий, который никак не может привыкнуть к местной духоте?

Она говорила по-немецки, но для Макса было ясно, что это не родной ее язык.

— Хозяйка уже прожужжала мне все уши о том, что хочет сдать вам весь верх. Может быть, она и права. Но почему она думает, что я приспособлена к шанхайскому климату лучше, чем вы?

Макс, не очень искушенный в разговорах с молодыми женщинами, после такого начала почувствовал себя совершенно беспомощным. В самом деле, с какой стати эта одинокая женщина должна жертвовать ради него своими удобствами? Черт с ней, с этой квартирой. Уж лучше найти другую…

— Что же вы молчите? — спросила она, заметив его замешательство.

— Просто мне нечего вам возразить, — ответил Макс. Ему хотелось встать и уйти, но что-то удерживало его. — Давайте забудем об этом. Вы останетесь здесь, а я подыщу себе что-нибудь еще. Шанхай — большой город. У вас, должно быть, и без того не ахти какая сладкая жизнь. К чему лишние волнения.

— Да, вы правы, — ответила она, и голос ее потеплел. — С тех пор, как я очутилась в Шанхае, мне кажется, что я попала на дно какой-то пропасти, из которой никогда не выбраться. Хороших людей так мало. Волей-неволей в каждом начинаешь видеть недруга. — Голос ее звучал доверчиво. — Ах, если бы вы только знали, как тяжело здесь жить! Все достается с боя: и работа, и жилье. Каждый предоставлен сам себе и должен надеяться только на себя.

— Поверьте, у меня и в мыслях не было вас обидеть, — сказал Макс.

Она улыбнулась:

— Может, хотите чаю? Мне нравится китайский чай. Дома, в России, такого не было.

— Так вы из России?

— Да, я родилась там.

— Но как же вы попали сюда?

— Это долгая и довольно печальная история. Давайте лучше выпьем чаю.

— Откровенно говоря, не откажусь, — проговорил Макс. — Только ведь я даже не знаю, как вас зовут.

— Анна. Одну минутку подождите меня.

Анна принесла термос. Разлила по чашкам кипяток. Заварила ароматный зеленый чай. Макс следил за ее движениями, неторопливыми, плавными, полными изящества. Руки у нее были очень белые.

Она сказала, что работает сиделкой в госпитале "Блю" и что ей скоро пора на дежурство. Макс проводил ее до работы. А когда возвращался домой, решил: из этого дома он никуда не уедет.

На следующий день они снова встретились. Макс пригласил Анну в крошечное кафе на авеню Жоффр с романтическим названием "Лебединый шалаш". В кафе стояло всего четыре столика на первом этаже и столько же на втором. Они поднялись наверх. Там никого не было.

В тот вечер Макс узнал о ней многое.

2 апреля 1899 года в семье скорняка Матвея Жданкова родился четвертый ребенок, девочка. Роды были тяжелые, и мать не перенесла их. Мария Жданкова умерла, не успев взглянуть на дочку. Она лишь попросила, чтобы новорожденную назвали Анной.

После смерти жены Матвей Жданков с четырьмя детьми уехал из Новониколаевска в деревню. Когда младшей дочери исполнилось три года, он отдал ее на воспитание купцу второй гильдии Георгию Николаевичу Попову. У Поповых Аня прожила 14 лет. Ее взяли как приемную дочь, но жизнь ее ничем не отличалась от положения служанки. В школу ходила всего три зимы. Вставать приходилось затемно. Уже к 5 часам утра нужно было натаскать дров, растопить пять больших печей. С охапкой березовых поленьев в темноте пробиралась по занесенному снегом двору купеческого дома, утопала в огромных сугробах. Потом бежала за водой. Ставила самовар. Накрывала на стол. В школе, изнуренная непосильным трудом, часто засыпала на уроках.

Шестнадцати лет ее выдали замуж за работника Поповых — Михаила Афанасьева. Через три месяца после свадьбы мужа взяли на фронт. Больше Аня его не видела. Она все еще жила у Поповых, но с каждым днем жизнь становилась невыносимее.

Дела у купца пошли плохо. Он ходил злой и угрюмый. Работать заставлял от зари до зари. Кормил впроголодь. Как раз в это время Аня познакомилась с инженером, который приехал ставить мельницу. Родом он был из Финляндии. Спокойный, обстоятельный, вежливый. Аня его мало знала, но когда он сделал ей предложение, она дала согласие: жить у Поповых она больше не могла.

Финна звали Эдуард Валениус. Он увез Аню к себе на родину, а через два месяца они вернулись в Новониколаевск. Муж приобрел там по случаю маленький кожевенный завод. Но дело не клеилось. Заводик пришлось продать. Уехали в Семипалатинск. Здесь, в 15 километрах от города, Валениус присмотрел старую мельницу и купил ее, оборудовал заново, даже привез из Финляндии небольшую электростанцию. К мельнице потянулись подводы с зерном. Жизнь начинала складываться к лучшему. Но Аня по-прежнему работала не разгибаясь. Хлопотала по хозяйству, принимала от крестьян мешки с пшеницей, отвешивала муку…

Грянула революция. Валениус сказал жене: будем пробираться в Китай. Она не могла ему перечить. Они перешли границу, поселились в маленьком китайском городке, пыльном, закопченном, чужом. Снова обзавелись хозяйством. Аня развела кур, засеяла огород, подружилась с местными крестьянами. Но с мужем между тем творилось что-то неладное. Он стал замкнут, неразговорчив. Его преследовали неудачи. Деньги быстро кончились, а настоящее дело он наладить не успел. Стал пить. Анна терпела. Так прошло три года. Однажды муж сказал ей, чтобы она продала весь скарб. Они переехали в Тяньцзинь. На последние деньги муж снял номер в гостинице, стал приглашать друзей, начал кутить. Делал займы, которые не собирался погашать. Набрав в долг денег, муж сбежал от кредиторов в Шанхай. И тогда Анна решила расстаться с ним. Но Валениус и слышать не хотел о разводе. У супругов имелся общий паспорт, и он связывал их теснее брачных уз. Без всякой надежды на удачу Аня зашла в русское эмиграционное бюро. Сказала, что она одна бежала из России, в дороге потеряла все документы. Ей поверили. Выдали эмигрантский паспорт. Он не давал права на гражданство, но с ним она уже могла устроиться на работу. Так Аня оказалась совершенно одна в огромном городе, без денег, без работы, без друзей. Первой мыслью было бежать без оглядки домой. Но в местных газетах писали такие страшные вещи о большевиках, что Аня не решилась. К тому же на дорогу нужны деньги, много денег, а у нее часто не хватало даже на еду. Попробовала работать портнихой. Но ручной труд в Шанхае почти ничего не стоил: китаянки готовы были трудиться за четверть доллара в день. На эти гроши можно купить лишь немного рису. Как-то она увидела объявление: требовались продавщицы в магазин. Бросилась к хозяину. Рабочий день — десять часов. Двадцать пять долларов в месяц. Аня с радостью согласилась, хотя и понимала, какой это малый заработок. Сняла крошечную комнатку на чердаке. Потом с помощью благотворительной организации ей удалось устроиться на курсы больничных сиделок. Это уже была какая-то специальность. Окончив курсы, Аня поступила в госпиталь "Блю". В тот самый госпиталь, куда накануне провожал ее Макс.

Анна рассказывала о своем прошлом искренне и безыскусно. Макс слушал ее не прерывая, и порой ему начинало казаться, что они уже давно знакомы.

А она, истосковавшаяся по простому человеческому участию, смотрела на него своими темными глазами, и столько в них было благодарности и преданности, что он вдруг почувствовал, что эта женщина очень дорога ему.

Через несколько дней он признался в этом Рихарду.

— Что ж, и в наше время бывает любовь с первого взгляда, — сказал Рихард полушутя-полусерьезно. Потом спросил: — А как ты думаешь, Макс, сможет она стать нашим товарищем?

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Мне трудно ответить на этот вопрос.

— Тогда давай искать ответ вместе.

Рихард много размышлял о Максе и Анне, долго обдумывая все, что касалось их общей судьбы. Наконец принял решение.

В воскресенье Макс пригласил Анну пообедать в ресторан на Нанкин-роуд. Здесь их ждал Рихард. Он находился в отличном настроении, сыпал шутками. Анна была от него в восторге. Но Макса сейчас больше интересовало, что думает о ней Рихард.

Рихард сказал:

— Очень симпатичная женщина. Желаю тебе счастья.

Он сел в машину и уехал. Макс и Анна долго еще ходили по шумным улицам, останавливались у витрин, смотрели представление бродячего театра. Незаметно для себя оказались где-то на окраине, у пересечения улиц.

Присели на скамейку. И тут Макс сказал Анне, что любит ее.

Потом, через много лет, она вспомнит об этих днях: "Макс показался мне добрым, чутким, отзывчивым. Он не был похож на людей, которые постоянно окружали меня и которых я ненавидела. Когда Макс предложил стать его женой, я с радостью согласилась и зажила новой для меня жизнью".

* * *

В самом начале 1931 года в Шанхае появился еще один иностранец высокий мужчина, элегантно одетый. Держался он в незнакомом городе уверенно и спокойно. Встречные могли бы обратить внимание на его атлетическое сложение, широкое лицо с падающими на лоб светлыми волосами, упрямый, со складкой, подбородок и очень внимательные, задумчивые серые глаза. Впрочем, еще один иностранец среди десятков тысяч других, надолго или временно обосновавшихся во французской концессии или отелях сеттльмента, не привлек внимания.