Заложник. История менеджера ЮКОСа - Владимир Переверзин

На хорошо спланированной распродаже имущества ЮКОСа «Юганскнефтегаз» достается только что зарегистрированной и никому не известной компании «БайкалФинансГрупп». Компания была зарегистрирована юристами компании «Сургутнефтегаз» по адресу рюмочной города Твери! После этого у данной подставной компании основной актив ЮКОСа выкупает государственная «Роснефть». Вот бы где прокуратуре проверить законность происходящего, как требует того закон о прокуратуре, но все силы брошены совершенно на другое – прямо противоположное тому, чего требует закон.

Я самым внимательным образом изучаю все контракты на покупку нефти у «Юганскнефтегаза» компанией «Ратибор», возглавляемой моим «подельником» Малаховским. Проверяю все платежи. Вот контракт, вот акт приема-передачи нефти, вот платежки, вот выписки со счетов. Смотрю баланс и отчет «О прибылях и убытках» «Юганскнефтегаза». Нефть на балансе учитывается по себестоимости. Добыли миллион тонн нефти, продали тот же миллион. Пришла выручка, списали с баланса проданную нефть, получили прибыль. А где же хищения? Абсурд! Но именно этот момент перехода права собственности на нефть по договору купли-продажи признан хищением!

Самое смешное, что даже формально к этим событиям я не имел никакого отношения. Недаром меня называли самым случайным узником. Работал я в то самое время спокойненько на Кипре и не подозревал о существовании ни Малаховского, ни «Ратибора». У меня были совершенно другие задачи. Я был одним из пяти директоров дочерней компании ЮКОСа на Кипре. Когда меня пригласили на работу в ЮКОС, эти компании были только зарегистрированы на бумаге. Мне предстояло создать полноценную структуру – найти и арендовать офис, получить все необходимые для этого разрешения Центрального банка Кипра и местных органов власти. Одним словом, я выполнял сугубо административную работу.

Компания создавалась для торговли нефтью, и тут преследовалось несколько целей. Такая структура позволяла более оперативно управлять товарными и денежными потоками, на более легких условиях получать кредиты в западных банках. Безусловно, льготное налогообложение на Кипре играло здесь не последнюю роль. Таким образом, кипрская компания, где я работал, покупала нефть у ЮКОСа и других нефтяных компаний, формировала некий нефтяной пул и перепродавала его другим покупателям. Договоры на покупку нефти у ЮКОСа кипрской компанией находятся в материалах дела. Здесь же акты приема-передачи, таможенные декларации, паспорта сделок с отметкой уполномоченного банка, платежные поручения, выписки с банковских счетов. Все сходится до последнего цента. Я не занимался осуществлением платежей и даже не имел права распоряжаться счетами, с которых оплачивалась купленная у ЮКОСа нефть. В какой-то момент меня посетила мысль: «А может быть, компания не оплатила какую-нибудь поставку?»

«Да нет, быть такого не может! Сам же с аудиторами на эти тему разговаривал при очередной проверке», – вспоминаю я. Счета за отгруженную нефть поступали в специализированную финансовую компанию, созданную в Швейцарии, которая и управляла всеми счетами. Все сходилось до последнего цента.

«За что же меня посадили?» – возникает резонный вопрос.

Да, в общем-то, ни за что! Посадили лишь за факт работы в компании ЮКОС, за отказ признать вину, которой не было, за отказ лжесвидетельствовать. Печально, что на моем месте мог оказаться любой сотрудник компании. Но выбор пал на меня…

Читаю выдержку из своего обвинительного заключения: «…Переверзин своими действиями способствовал созданию благоприятной обстановки для хищений…»

Боже мой! Не веря своим глазам, я продолжаю изучать доказательства своей «преступной» деятельности. Оказывается, моя вина подтверждается:

моей трудовой книжкой (том 3, листы дела 8–18), где указываются места моей работы;

телефонными справочниками сотрудников ООО «ЮКОС–Москва», ОАО «НК ЮКОС», ЗАО «ЮКОС-ЭП», ЗАО «ЮКОС-РМ», в которых указаны телефоны лиц, входивших в состав организованной группы (том 73, листы дела 230–268);

уставом ЗАО «ЮКОС-ЭП», согласно которого общество было создано в целях извлечения прибыли при осуществлении добычи нефти и газа и их переработки, разработки нефтяных месторождений (том 15, листы дела 131–145);

уставом ООО «ЮКОС–Москва», утвержденного внеочередным собранием участников от 10.09.1998, из которого следует (кто бы мог подумать!), что ООО «ЮКОС–Москва» создано в целях извлечения прибыли посредством предпринимательской деятельности при осуществлении разведки нефтяных и газовых месторождений, добычи и переработки нефти и газа, хранения нефти и газа и продуктов и переработки, транспортировки и реализации нефти, газа и продуктов их переработки (том 15, листы дела 53–67).

Я не знаю, что мне делать, как воспринимать этот бред. Мне хочется и плакать, и смеяться. На тюремном пути мне встречались разные люди. Довелось как-то сидеть в одной камере с выпускником МГУ, кандидатом физико-математических наук. Володю обвиняли в попытке организации убийства одного космонавта, возглавлявшего департамент в крупной госкорпорации. Дело развалилось, и Володю оправдали. Тогда мы сдружились, и он, с его математическим складом ума, помогал мне готовиться к процессу, систематизировать многие вещи. Иногда мы просто откровенно хохотали над глупостями и несуразностями из моего обвинительного заключения. Как-то он мне сказал: «Знаешь, если бы не видел все эти перлы своими глазами, не поверил бы, что такое возможно!»

Приближается суд, которого я жду с трепетом и волнением. С таким багажом, с такими доказательствами я уверен в оправдательном приговоре. Однако мой опытный адвокат, прошедший не один процесс, старается вернуть меня с небес на землю. «Радуйся, если тебя за отсиженным выпустят с обвинительным приговором!» – говорит он мне.

Я не сомневаюсь, что после суда окажусь на свободе.

Узнаю от адвоката тогда радостную и долгожданную новость – в понедельник начинается суд, будет предварительное заседание.

Глава 10

Суд начинается

В шесть утра в камере включается свет. Из коридора слышится голос надзирателя: «Встаем, заправляем кровати, на Пэ, готовимся на выезд». Я встаю и одеваюсь. Один из больших плюсов СИЗО – здесь ты можешь носить вольные вещи. По заявлению от родственников принимают любую одежду. Надевай хоть костюм «Бриони»! Только галстуки и ремни не разрешают передавать, очевидно, опасаясь, что на них можно повеситься. Вот и приходится желающим приспосабливаться – вешаться на простынях, брюках и прочих предметах… Некоторые арестанты (я встречал и таких) считают особым шиком выезжать на суд в костюме и белой рубашке. Мне заблаговременно передали черные вельветовые брюки и черный свитер, в которых я и проездил до наступления весны.

Я уже давно не беру баланду и питаюсь исключительно продуктами из тюремного ларька и передач. Пью кофе и съедаю бутерброд с сыром. Сижу, жду…

«На Пэ готов?» – раздается голос надзирателя.

«Готов, готов», – поспешно отвечаю я и беру в руки свои вещи – пакет с документами и черную пуховую куртку.

Открывается дверь, и меня ведут в помещение для обыска. Раздеваешься, приседаешь. Надзиратели смотрят, не запрятал ли ты чего вовнутрь себя. Делается подробнейшая опись вещей и предметов. Не дай Бог, ты привез то, чего у тебя не было! Однажды у меня нашли пачку бумажных носовых платков, случайно не попавших в опись. Был грандиозный скандал!

После обыска меня закрывают в боксе – уже знакомое маленькое помещение, которое в другом корпусе называют стаканом. По ощущениям жду недолго, а часы здесь запрещены… Минут через двадцать за мной приходит начальник конвоя. Мы выходим в маленький тюремный дворик, где меня ждет эскорт. Уже привычные «газели» – автозак с надписью на борту «ФСИН России» и другая – «Спецназ ФСИН России». Три дюжих вооруженных спецназовца в малиновых беретах и с орденами на груди охраняют меня – неизвестно, от кого или чего. В руках у них автоматы «Вал» для бесшумной стрельбы, за плечами рюкзаки. Плюс еще четверо конвойных, к одному из которых меня пристегивают наручниками. Плюс два водителя. Я помню свои ощущения, свой шок, когда впервые увидел спецназовцев. Сейчас меня это забавляет.

Рассаживаемся по своим местам. Я залезаю в «газель», где есть четыре глухих железных ящика-отсека для зэков. В одном уже кто-то сидит. Это Малаховский. В железном ящике тесно, очень холодно и некомфортно. Машина трогается с места. Ничего не видно, но многое слышно. Слышу, как открываются ворота нашей тюрьмы в тюрьме. Слышу лай собак и голоса охранников – мы заехали в шлюз Матросской Тишины. Слышу скрежет ворот, и мы выезжаем за территорию тюрьмы. До меня доносится шум улицы, звуки автомобилей. Водитель включает сирену. Дорога занимает не более двадцати минут. Басманный суд не так далеко. Мне повезло – я езжу на суд с относительным комфортом на персональном транспорте. Все для нас. Обычно выезд на суд превращается в длительный и болезненный процесс. Общий автозак следует по определенному маршруту, объезжая все суды. Дорога может растянуться на несколько часов. Попробуй посиди в автозаке на морозе или в жару!