Вечернее утро - Анатолий Шихов

- А телефонные аппараты?

- Почему ты вообразил, что они - телефонные? Может быть, это просто какое-то украшение.

- Хорошо, но ты все время забываешь, что собственными глазами видел парашютиста, который падал в озеро на съедение местным акулам.

- Парашютист? - озадачился Лев Александрович. - Да, действительно, зачем им парашюты? С деревьев прыгать?

- С дирижаблей.

- Это ты брось. Чтобы построить дирижабль, нужен очень плотный материал, что-то вроде полиэтилена, а у них нет ничего похожего.

- Почему это нет? Тот гуманоид приплыл за нами на лодке из пластмассы.

- Но зато они ходят в одинаковом тряпье.

- Тьфу! - в сердцах сказал Лев Александрович, сев на нарах. - Этот мир страшно запутан.

Увы, за время пребывания здесь он не видел и признаков промышленности. Они сидят при самодельных свечках, хотя с потолка свисает электрический шнур без лампочки; они заделывают окна фанерой и почему-то отправляются на остров в поисках стекла; у них есть современные велосипеды, но почему они прицепляют к ним не велодрожки, а примитивную повозку топорной работы? Его привезли, вероятно, в город, не в общественную пещеру, а в госбанк, но почему они используют его в качестве тюрьмы? А что, хорошая идея: отсюда украсть человека просто невозможно. Интересно, для чего предназначалась эта камера? Для хранения золотых слитков? Лотерейных билетов?

- Все очень просто, - сказал Внутренний Голос. - Построив космический корабль, они остались без штанов.

- Подожди веселиться. Не хочешь ли ты, чтобы в городской парк на танцевальную площадку приземлился космический корабль, распахнулся бы орбитальный отсек, вышла бы симпатичная блондинка и приятельским жестом позвала бы в космическое путешествие? Мы, земные грешники, рассуждаем о них уж больно с земных позиций. А ведь вполне может быть, что они вообще не строят космических кораблей, а научились управлять движением своей планеты и путешествуют в пространстве, куда им вздумается, может быть, даже в прошлое. Этакий блуждающий Разум.

- Вот эти недоумки научились управлять движением планеты?!

- Но, может быть, они угодили в прошлое и не знают, как оттуда выбраться?

- Это бред, Лева.

- Почему?

- Потому, что они все равно попробовали бы пойти с нами на контакт еще там, в полете.

- А цветная ромашка? А вдруг она и была тем самым органом, при помощи которого они пробовали общаться? Например, другого способа разговаривать у них вообще не существует.

- Неужели?

- Почему бы и нет? Вся азбука Морзе состоит из чередования всего двух знаков - точки и тире. Подготовленные люди, пользуясь этой системой, вполне понимают друг друга. Нам с тобой предложили разгадать алгоритм семи цветов. Вот и в музыке две системы координат - долгота и звук. В принципе то же самое происходит и с разговорной речью, но мы пользуемся еще и третьим измерением - словами. Наша речь трехмерна, она не менее объемна любого предмета, который можно пощупать. Может быть, их язык лишен этого самого третьего измерения и потому нам не дано понять его.

- И потому они решили заговорить по-русски? - ехидно спросил Внутренний Голос.

- Да, не вяжется, - горестно признался Лев Александрович.

- Прошу итоги, - потребовал Внутренний Голос.

- Хорошо. Факт первый: мы куда-то путешествовали. Факт второй: мы угодили куда-то не туда. Но оба эти факта не стыкуются, и один не вытекает из другого. Согласись: совершенно невероятно, чтобы нас с тобой похитили эти плешивые недоноски.

- Но мы с тобой видели часы на башне, и вообще здесь все слишком земное, хотя и незнакомое.

- Напрашивается последний вывод, который разрешит все противоречия: какая-то мафия переселила нас на какой-то остров, как, впрочем, и всех остальных. Все эти несчастные люди - земляне, которых умыкнули раньше нас.

Решив так, Лев Александрович вдруг успокоился и уснул, убаюкиваемый стонами в соседней камере. А проснулся от того, что вооруженный саблей подросток принес глиняную миску с каким-то хлебовом.

- Послушай, приятель, какое сегодня число? - спросил Лев Александрович, слегка заискивая.

- Двадцать третье, - мрачно ответил надзиратель или как его там

- Двадцать третье чего? Августа?

- Января.

- Хорошенькое дело! А я босиком и без рубашки. А какой год?

- Сорок второй.

- Тысяча девятьсот сорок второй? - на всякий случай уточнил Лев Александрович.

- Сорок второй после разбоя.

Лев Александрович подскочил на нарах: опять "после разбоя"! Кто их разбил? Печенеги? Татары?

- Тринкай и собирайся. Сейчас тебя пофарают.

- Куда поедем?

- К космонавту Бессонову.

- Черт побери! - в сердцах выругался Лев Александрович. - Какой еще космонавт Бессонов?

Парень, оставив на лавке глиняную миску с молоком, ушел, не ответив. Дверь запереть забыл. Лев Александрович бросился было за ним, но Внутренний Голос, сославшись на горький опыт, посоветовал не делать очередной глупости, и Лев Александрович стыдливо вернулся. Он прошелся по камере, прислушиваясь. Женщина за стеной уже не плакала, а без конца монотонно цитировала: "Сто лет жизни Великому. Боссу, сто лет жизни Великому Боссу..." Как молитва. Он поправил было галстук, но его не было. Рубашки тоже не было. И босиком. Туфли где-то у Стирмы. К космонавту Бессонову в таком виде? Может, сначала сводят в баню, в парикмахерскую, в магазин готовой одежды? Должны бы.

Взяв глиняную миску, он, не раздумывая, стал "тринкать" молоко, по профессиональной привычке обдумывая смысл этого слова. "Тринкен" по-немецки - "пить", вот в чем дело. Молоко было густым, липким и приятно горьким.

- А что? - похвалил Внутренний Голос. - Хорошо тринкается. Какой-то кисель.

Минут через десять вернулся все тот же подросток в сопровождении Ваньки с Юзеком. Оба были при обнаженных саблях, но широко улыбались.

- Привет, ребята, - тоже весело поздоровался Внутренний Голос. - Мы вчера немного погорячились, но, надеюсь, останемся друзьями?

- Как шляфалось? - спросил не то Ванька, не то Юзек: Лев Александрович путал их имена, как путал лица деловых "товарок" жены. Где она сейчас?

- Я шляфал, как труп.

- Трупом ты еще будешь, - погрозил кто-то из них.

- У меня никакого желания, - честно признался Лев Александрович.

- Ну пишлы.

В сопровождении Ваньки с Юзеком он вошел во вчерашний зал, где все за тем же столом, в том же плетеном кресле сидел тот же крохотный Джон. Его охранял Васька. Ванька с Юзеком заняли свои места по обе стороны от кресла и застыли с саблями.

- Ну, - надменно произнес Джон. - Будете отвечать на вопросы?

- Я приношу свои извинения за вчерашний инцидент. Многочисленные потуги разгадать ваши загадки довели меня до белого каления, отсюда и стресс. Сегодня я хорошо выспался и готов отвечать на любые ваши вопросы.

- Так-то лучше. Кто вы такой?

- Я же говорю: живу на планете Земля в городе Сенеге, работаю на заводе "Компрессор", перевожу иностранные патенты. Но где я сейчас нахожусь - не знаю. Меня кто-то куда-то похитил.

- Не говорите глупостей. Вас никто никуда не похищал, а вы находитесь в городе Сенеге. Где ваш гарем!

- Какой гарем? Я же не турецкий султан! У меня есть жена, дочь и теща!

- Что такое завод "Компрессор"?

- Я отказываюсь понимать ваши вопросы, потому что в Сенеге любой детсадник знает, что такое завод "Компрессор".

- Детсадник? А что такое детсадник?

- Я не хочу разговаривать на предложенном вами уровне. Как мне объяснили, меня должны показать космонавту Бессонову. Я не знаю, кого здесь называют космонавтом, но давайте поговорим при его посредничестве.

- Ну что же, - согласился Джон и повел бровью, после чего телохранители взяли своего шефа под мышки и поставили на пол. Он оказался чуть выше стола, и Лев Александрович застыдился вчерашнего поступка - с таким-то драться?! - Ну что же, повторил Джон. - Встречу такую я устрою, но предупреждаю: речь идет о вашей жизни.

Он направился к выходу, и вся свита двинулась следом. Все дружно навалились на массивную дверь, створки разошлись. Первым пропустили Льва Александровича и принялись закрывать. Он добросовестно помог захлопнуть обе половинки. Шагая в окружении охраны. Лев Александрович сдерживал смех: пусть теперь попробуют открыть сами!

Их ждал вчерашний экипаж с двумя велосипедами, и в то время, пока Ванька с Юзеком, помогая друг другу, влезали на них, Лев Александрович вдруг обратил внимание на диагональную трубу рамы велосипеда, где все еще можно было прочитать золотые буквы: "Пенза". Не оставалось никакого сомнения: он действительно находился на родной планете, ибо не может такого быть, чтобы где-то в неведомом мире еще один город Пенза выпускает велосипеды с золотыми буквами.

Вдруг из-за угла вышла колонна босых людей с лопатами и вилами. Все были одеты в лохмотья, однако они радостно маршировали и хором пели речевку, которую Лев Александрович перевел примерно так: