Римский сад - Антонелла Латтанци

стол, — чрезвычайно любили путешествовать, — сказала она, как бы продолжая разговор, начатый некоторое время назад.

Франческа не понимала ни слова. Почему я так разволновалась? Приди в себя (и она снова и снова видела обнаженного Фабрицио). Она попыталась сосредоточиться на Колетт, подошла к ней. Встала рядом.

Старушка открыла альбом со старыми фотографиями, экзотическими снимками, которые пролетевшие годы сделали еще более привлекательными. Она погладила их аккуратными пальцами — ногти покрыты темно-красным лаком, — на одном старинное золотое кольцо с маленьким сапфиром. Тонкие, прозрачные пальцы, видны все жилки. Руки гостьи сновали по фотографиям, касались их, переворачивали страницы, и Франческа наблюдала за этими движениями, не в силах оторваться. Сосредоточься, Франческа. Приди в себя.

— Мы объездили весь свет вдоль и поперек. Понимаешь? — Колетт замерла. — Вот здесь мы в Индии.

Она указала на фотографию — красочный рынок, и юная Колетт с бирюзовым шарфом на шее обнимает сияющего мужчину в темных очках и панамке, он очень привлекателен, она обезоруживающе яркая (это ведь и была жизнь, в отличие от моей?). Но Франческа ничего не видела.

— Мы пробыли в Индии два года, не хотели возвращаться.

Франческа услышала — будто весть из другого мира, — как дверь в квартиру Фабрицио открылась. Кто-то — Фабрицио — вышел. Дверь закрылась. Он спускается по лестнице. Он красив, Фабрицио. Прекрати. Сосредоточься на Колетт.

— Садись, Франческа, — приказала Колетт и нежно посмотрела на нее своими очаровательными глазами.

Франческе показалось, что старушка роется в ее душе и видит все, о чем она думает. Франческа попыталась отогнать образ Фабрицио — обнаженного, полностью обнаженного, — чтобы женщина, знавшая все, не смогла его увидеть.

Ей хотелось бы довериться этой старушке, поговорить с ней, но Колетт начала рассказывать истории о соблазнительной экзотической жизни, которую вели они с мужем, жизни, полной путешествий, вечеринок, танцев, приемов и других обитателей этого кондоминиума, все они были великолепны (почти все). Она заворожила Франческу своими волшебными сказками, Франческа заблудилась там, потеряла ориентацию, но Колетт не позволила ей вставить ни слова. И не смотрела на девочек, не брала их на руки и не играла с ними. Она так и не освободила Франческу — хоть на мгновение, Колетт, пожалуйста, — от ее вечных материнских обязанностей. Честно говоря, эта очень элегантная пожилая француженка избегала любого контакта с девочками. Словно не видела их. Словно их не существовало.

Это был бесконечный день. За ним последовал слишком короткий вечер. Массимо пришел поздно и очень быстро лег спать. Эмма не хотела засылать. Погружаясь в темноту гостиной с дочкой на руках под круглой, смеющейся и беспощадной луной. Франческа спрашивала себя: «Что же ты натеорила сегодня?»

Она, как ни старалась, чувствовала себя словно внутри какого-то облака. Провалы в памяти продолжались. Все чаще и чаще, например, за мытьем посуды ей никак не удавалось вспомнить, поели ли девочки. Или наступал вечер, а она не имела представления, что происходило днем. Могла посмотреть фильм и начисто забыть сюжет и актеров к следующему утру.

Время от времени в ту бесконечную ночь, укачивая Эмму, Франческа невольно подходила к окну. На нее снова обрушивался поток горячечных мыслей, как тогда, когда она увидела Фабрицио — в спальне, обнаженным. Но в последний момент она удерживалась от соблазна и так ни разу и не посмотрела в окно соседа по лестничной площадке.

Не заглянула в дом Фабрицио.

13

— Покатаемся на велосипедах по кварталу, а? Что скажешь, детка?

— Да-а-а! — крикнула Анджела, хлопая в ладоши.

Она встала на цыпочки и попыталась открыть дверь лимонно-желтого сарайчика. В нем хранились велосипеды, ролики, скейтборды и другие громоздкие предметы, которые жильцы не хотели держать дома или считали неудобным каждый раз таскать туда-обратно из квартиры.

«Как удобно», — подумала Франческа и улыбнулась.

Сарай даже не запирали. Никому здесь не пришло бы в голову украсть что-то у соседа.

Солнце стояло уже высоко, но грело приятно. В то утро Франческа проснулась в ясном сознании и, впервые за долгое время, в хорошем настроении. Девочки вели себя хорошо, были послушными, даже забавными. Идея просто наслаждаться их скоротечным, прекрасным детством приносила радость. Сколько раз друзья с детьми постарше говорили ей: наслаждайся этими моментами, ты будешь ужасно по ним скучать. И ей снова захотелось насладиться ими. Даже двор казался ей другим, даже жильцы. Только гляньте, что способен сотворить маленький стресс, сказала она себе. Но теперь все кончено. Я в порядке. Образ обнаженного Фабрицио в окне вернулся к ней, и она чуть не утонула в нем. Я знаю почти всех жильцов, это правда, но я ничего не знаю о Фабрицио. Это была приятная мысль.

Что, если Фабрицио действительно ее видел? В каком ужасном свете она себя выставила, ей было страшно стыдно, но где-то в душе таилась надежда (может, он увидел меня… может, увидел меня и не подумал, что я уродливая, может, увидел и подумал… ее сердце колотилось), а затем еще одна мысль, какое-то застенчивое разочарование: нет, он меня не видел, совсем не видел, и все это происходит только в моей голове. Но воспоминания об этом моменте не переставали всплывать такие теплые. Она собиралась сохранить все так: не много эмоций, маленький секрет. Невинный секрет.

Она попыталась помочь Анджеле открыть дверь сарая.

— Я сама, — сосредоточенно сказала девочка.

Франческу умилило желание дочери поскорее вырасти.

— Давай, ты сможешь, — подбодрила она ее. Эмма улыбнулась и сильнее завозилась в своем слинге.

После нескольких попыток Анджеле удалось открыть дверь. Все трое вскрикнули от радости. Они вошли в сарай. Его недавно красили, стены оказались желтые не только снаружи, но и внутри, высоко, почти под потолком, для освещения — несколько маленьких окошек. Лучи солнца мягко проникали внутрь. Все было аккуратно, почти сверкало чистотой. Приятно. Жильцы хотели, чтобы все было идеально. А заботится об этом, как всегда, Вито.

Франческа остановилась сразу за порогом, чтобы найти шлем дочери и убрать чемоданы, которые принесла из дома. Анджела прошла мимо ряда ящиков и металлических полок, стремясь побыстрее добраться до своего бело-розового велосипеда.

— Мама, тут Бирилло! — радостно крикнула она из глубины сарая. — Ты взяла ошейник?

— Да, дорогая. Сейчас принесу тебе.

В школе Анджела сделала для Бирилло картонный ошейник. Аккуратно вырезала и написала на нем какие-то корявые буквы, которые должны были обозначать его имя. Франческа надеялась, что захватила поделку. Она перерыла всю сумку, но ничего похожего не попадалось. Теперь Анджела наверняка разрыдается. Она продолжала искать, и как по волшебству — вот он, ошейник.

— Аристокот! — снова донесся до нее