Сезон любви - Элин Хильдебранд

Рената взяла из чаши с фруктами банан, решив восполнить запас калия, но ее переполняла злость на командирские замашки Сьюзен Дрисколл, и потому банан полетел в прохладную тишину кухни. Он ударился о стоявшую на подоконнике вазу с прелестными бегониями. Ваза упала в фарфоровую раковину и раскололась.

– Черт! – выругалась Рената.

Она подняла банан и, мгновенно очистив, в ярости откусила сразу половину, потом оглядела нанесенный ущерб. Можно было бы оставить все как есть, а позже сказать, что вазу опрокинул Мистер Роджерс, хотя, конечно, котик – создание грациозное и вряд ли бы оплошал. Раз уж что-то сломалось, пока Рената одна дома, значит, она и виновата. Так все подумают. Пришлось поступить разумно и убрать за собой. Ваза разбилась на три больших и множество мелких осколков. Рената выбросила большие куски вазы вместе с цветами – скорее всего, никто и не вспомнит, что они здесь стояли! – и смыла мелкие осколки в слив раковины. Следы заметены, осталось только съесть улику.

– Эй!

Рената ойкнула. От неожиданности у нее затвердели соски. На кухню неторопливо вошел Майлз, прижимая к груди спящего Мистера Роджерса.

– Как пробежалась?

– Прекрасно! – Голос прозвучал так, как будто она оправдывается. – Очень жарко.

Она запихала в рот оставшуюся половинку банана.

– Я счсдуврхпрмудш.

– Что-что? – переспросил Майлз.

Рената прожевала банан, глотнула. Отец не уставал повторять, что стоит ей разозлиться или расстроиться, как ее манеры стремительно ухудшаются и она ведет себя как скотина.

– Я иду наверх, приму душ.

– Ладно, – пожал плечами Майлз.

Похоже, его совершенно не интересовало, куда она идет и что делает.

В отличие от душа в университетской общаге, где Ренате пришлось жить все лето из-за работы в приемной комиссии, гостевой душ в доме Дрисколлов предлагал неограниченное количество горячей воды и хороший напор. Утешающее обстоятельство. Рената попыталась успокоиться. От отца она унаследовала вспыльчивость и моментально слетала с катушек. Дэниел Нокс никогда не отличался выдержкой. История с приобретением лифчика перекликалась с историей об украденном велосипеде. Как-то раз, когда Ренате было девять, она забыла запереть велосипед в сарае. Они с отцом жили в округе Вестчестер, в городишке Доббс-Ферри, относительно тихом и спокойном. Куда безопаснее Бронксвилля или Ривердейла, хотя в поездах встречались воришки и прочие отщепенцы, да еще рядом находилась школа для трудных подростков. Поэтому существовало правило: велосипед запирать в сарае. В первый же день, когда Рената забыла об этом правиле и беспечно оставила свой бело-розовый, без скоростей, зато с удобным сиденьем, пластиковой корзинкой и кисточками на руле велосипед у стены дома, его украли. На следующее утро, обнаружив пропажу, Дэниел Нокс прямо в деловом костюме сел на крыльцо и расплакался. Он рыдал. Этот унизительный случай предшествовал истории со слезами в универмаге; именно в тот день Рената впервые увидела отца, вернее, вообще взрослого мужчину, плачущим на людях. В ее памяти навсегда сохранилась картина – он сидит, закрыв лицо руками и прерывисто подвывая, штанины брюк задрались, из-под них видны носки и голые лодыжки. Реакция отца оказалась еще хуже, чем кража, подумаешь, украли велосипед! Тогда она была моложе и добрее, чем в день покупки бюстгальтера, и потому забралась к отцу на колени и, обняв за шею, долго извинялась, пытаясь его утешить. Он вытер слезы – в конце концов, не велика потеря, за сто долларов можно купить новый велосипед, – и жизнь снова вошла в норму. Со временем Рената поняла, что, несмотря на все старания держать себя в руках, она тоже принимает все слишком близко к сердцу. Взять, к примеру, сцену на кухне. Что, если бы Майлз вошел чуть раньше и увидел, как Рената швырнула банан и разбила вазу? Как бы она объяснила свое поведение? «Я разозлилась из-за списка Сьюзен»? Господи, это всего лишь список, перечень мыслей, добрых намерений, и сейчас он лежит, скомканный, на краю раковины в гостевой ванной, и слова расплываются от горячего пара.

И все же что-то с этим списком не так.

Рената вытерлась, намазалась увлажняющим кремом и надела бикини. Она собиралась поплавать, а потом до самого обеда загорать на маленьком пляже рядом с домом. Рената села на кровать, которая чудесным образом оказалась заправленной. (Заправленной? Рената вспомнила, что она ничего не делала. Ах да, служанка, Николь.) Как же не хватает Экшн! Интересно, что она сейчас делает? Спускается на каноэ по холодной реке? Аккуратно смазывает каламиновым лосьоном искусанного комарами туриста? Экшн наверняка бы уничтожила список Сьюзен Дрисколл, превратила бы его в труху. Представила бы чем-то совершенно незначительным. А может, наоборот, возмутилась бы, и Ренатино негодование показалось бы детским лепетом по сравнению с вспышкой подругиного гнева. «Что эта дамочка о себе возомнила? «Шерри-Незерленд»? Бонсай?» Экшн непредсказуема: пылкая и невозмутимая одновременно, а еще находчивая, остроумная, и с ней никогда не бывает скучно. Интересно, понравилось бы ей в этом доме? Приняли бы ее здесь или нет? Ренату мучило чувство вины. Лучшая подруга не знает о ее помолвке. Рената позвонила Экшн, но на звонок ответил Мэйджор. Экшн оставила мобильник в доме родителей. В общем, Рената чувствовала себя виноватой. Единственный человек, которому следовало бы рассказать о помолвке, ничего не знал.

Ох, нет, не единственный. Один из двух.

Рената выудила из сумочки телефон, несколько долгих секунд глядела на экран, потом набрала номер отца.

От волнения у нее перехватило горло. То, что она собиралась сделать, сильно отличалось от их с Кейдом плана. Они хотели рассказать Дэниелу Ноксу о предстоящем бракосочетании вместе, при личной встрече на Манхэттене, на своей территории. Например, за коктейлями в «квартирке» Кейда на Восточной Семьдесят третьей улице или за оплаченным Кейдом ужином в ресторане, который выбрал Кейд.

– Не важно, как мы ему сообщим, – заметила тогда Рената. – Он не согласится. Запретит, и все.

– Не глупи, – ответил Кейд. – Твой отец тебя любит. Если ты скажешь, что хочешь замуж, он будет рад.

Ренату одолевало искушение объяснить Кейду, как он заблуждается, но Кейд был прирожденным дипломатом. Он принимал любую точку зрения, а потом убеждал оппонента в своей правоте, и все благодаря настойчивости, терпению и благожелательности. Только в этом случае он вряд ли бы преуспел.

Тем не менее тогда Рената согласилась подождать и даже испытала облегчение от того, что разговор с отцом отложили и что Кейд сам сообщит ему о свадьбе. Что же заставило ее позвонить отцу сейчас? Список Сьюзен или правила приличия? Как бы то ни было, отец должен знать, решила Рената.