Ужасная поездка - Л. А. Бирчон

задеть чьи-то чувства? Ну же. Заставьте его поменяться. По крайней мере, лопатой он сможет вырыть себе могилу».

Стив, — говорит Джесс. Никто никого не хоронит».

Но Ниш уже достаточно. Может, я и беспокоюсь о благополучии животных. Но с чего вы взяли, что я буду проявлять милосердие к людям, а? Вы когда-нибудь задумывались, считают ли веганы людей животными? Могут ли веганы быть каннибалами, а? Проверь свои суждения, приятель. Может, не стоит недооценивать вегана. Не тогда, когда у него большой нож и у него сегодня не самый удачный день».

«Большой человек», — говорит Стив, на его лице расплывается жестокая улыбка.

Кто сказал, что они люди? Преподобный Грин говорит с холодным безразличием, которое говорит о том, как внимательно он наблюдал за этим маленьким представлением. Его глаза искрятся озорством, как будто ему на самом деле очень нравится то, что происходит до сих пор.

Джесс придвинулась ближе к преподобному. И снова она вспоминает Вин Дизеля в фильме «Черная дыра» — именно об этом фильме она думала. Мускулы и гравий, убийца, хищник, преступник… и спаситель. Он не ее обычный тип, снова говорит она себе, он не чувствует себя в безопасности. Не в обычном смысле. Но иногда опасность — лучшая защита от опасности.

«Еще раз? Стив зарычал, его взгляд метнулся к преподобному. Если и есть в этом месте человек, который заслужил его гнев больше, чем этот чертов веган или идиот водитель автобуса, из-за которого они здесь застряли, так это этот чертов сексуальный священник. Такой отец, которому нравится, когда ты называешь его папочкой, подумал он. Он уже встречал таких больных, как этот. Все сильные и молчаливые, пока не появятся кляп и кожаное весло.

«То, что там, — не люди», — говорит профессор Плам, его голос тихий и хриплый.

Тогда кто они? спрашивает Эффи.

Ответа она так и не получает.

Не успевают слова сорваться с ее губ, как раздается сильный стук в дверь. Дерево в раме задрожало, и картина, висящая на стене, сползла, наклонившись под углом. Эффи вскрикивает и бросается к остальным, ставя стол и несколько стульев между собой и тем, что стоит за дверью. Она держит трость обеими руками, как очень короткий, очень тонкий посох. Сердце замирает в горле, а от адреналина, бурлящего в теле, у нее трясутся руки.

Ниш и Эффи обмениваются короткими взглядами. Оружие, которое они сжимают в руках с побледневшими костяшками пальцев, — их лучшая форма защиты. Но их явно недостаточно, учитывая угрожающие нотки, сменившие рождественскую музыку.

Все молча ждут, тяжело вдыхая воздух, размахивая клинками, бочками и подсвечником у двери.

Неужели она исчезла?

Как только эта мысль приходит Нишу в голову, раздается еще один удар, такой же сильный и мощный, как и первый. Потом еще один, и еще, и еще. В этой какофонии он понимает, что стук раздается не только у входной двери, но и на кухне, где, должно быть, есть черный ход, и где-то в дальнем конце бара, где, предположительно, есть еще один дверной проем. Несколько существ проверяют каждый вход в здание.

Шум становится оглушительным. Он с ужасом наблюдает, как в штукатурке стены появляется трещина. Одна, затем две, затем целый шквал картин и конских латуней падают на пол с грохотом и звоном стекла. Бумажная цепочка плавно отцепляется от древних деревянных балок и с неземным изяществом стекает вниз.

И вдруг шум прекращается.

В пабе становится тихо, кроме шума огня и их собственного дыхания.

В этот момент гаснет свет.

Глава 7

Нишу требуется мгновение и несколько морганий, чтобы привыкнуть к темноте. Сердце колотится так, будто пытается вырваться из груди, глаза дико мигают в поисках опасности, а нож он держит обеими руками, обхватив рукоять. Единственный свет в пабе исходит от огня в очаге. На периферии зрения по стенам пляшут слабые тени — призрачные следы возможной опасности.

«Ты в порядке? Эффи говорит рядом с ним. Он чувствует, как от нее исходит напряжение, знает, что она напугана не меньше, чем он, но голос у нее ровный и тихий.

«Не знаю, можно ли так охарактеризовать то, что я сейчас чувствую», — говорит он. Слова постепенно ослабляют напряжение в его челюсти. Он понимает, что гримасничал, ожидая самого худшего.

«Это лучше или хуже, чем ваше обычное Рождество?

Примерно так же, — говорит Ниш. По крайней мере, никто не спрашивает меня, когда я встречу хорошую женщину и остепенюсь. Так что, возможно, немного лучше, чем обычно. А вы?

«Думаю, я всегда был в пабе в канун Рождества, так что, да, стандартно».

Шутки помогают немного снять напряжение. Он ослабляет хватку ножа, чувствуя боль в пальцах по мере восстановления кровообращения.

Возле камина загорается свет. У водителя автобуса есть фонарик, которым она светит себе под лицо, словно собирается рассказать историю о призраках у костра. «Мы потеряли электричество, да?

Это что-то новенькое, — говорит голос. Луч фонаря водителя направляется к источнику и освещает полковника Горчицу. Он щурится, его очки в проволочной оправе сверкают на свету. «Черт возьми, убери это из моих глаз».

О, простите.

Луч опускается, и полковник чистит очки на жилете.

Вот, уже лучше. Я говорил, что они всегда идут к дверям — должно быть, считают нас идиотами, если ожидают, что мы оставим для них дверь незапертой. Но свет? Это что-то новенькое.

«What does it mean?» говорит мисс Скарлет. Луч перекидывается на нее, как прожектор, и на мгновение задерживается на ее груди, прежде чем водитель осознает это. Она вежливо переводит свет на стену позади мисс Скарлет, освещая доску для игры в дартс. После не очень удачного начала игр, команда Хоум сохраняет чистоту в последние несколько лет.

Значит, в этом году все по-другому. Преподобный выплывает на свет, его тень массивна и внушительна, широкое лезвие его тесака ярко сверкает. «Все ставки сделаны».

«Все это хорошо и прекрасно», — говорит Стив. Когда свет падает на него, он поднимает руку, чтобы заслонить глаза. Но догоните нас. Что за чертовщина там творится? И что обычно происходит? Вся эта загадочная чепуха хороша для вас, но нам от нее никакого проку».

В пабе воцаряется тишина. Свет прожектора колеблется, проникая за руку Стива и попадая ему в глаза. Он щурится и уворачивается, пока все ждут, когда кто-нибудь возьмет на себя смелость заговорить.

«В этом-то все и дело, не так ли? говорит Эффи. Свет падает на нее. Несмотря на то, что луч попадает ей в лицо, она направляется к полковнику Горчице, стоящему в тени