Раскол: прелюдия к Катаклизму - Кристи Голден

Все взгляды с короля и его сына обратились на архиепископа Бенедикта, который вошел в зал и медленно направлялся к алтарю. Среднего роста, крепко сложенный, этот человек больше был похож на фермера, чем на служителя церкви. Его образ никак не сочетался с роскошными бело-золотыми одеждами, а потому выглядел он слегка не к месту. Но стоило ему начать речь, как его голос, спокойный, чистый, разнесся по собору, и стало очевидно, что он избран Светом.

— Дорогие друзья Света, все вы — желанные гости здесь, в этом прекрасном соборе, где не отвергают никого, кто пришел с открытым сердцем и смирением. Место это видело много радости и много печали. Сегодня мы собрались здесь, чтобы вспомнить павших, почтить их память и оплакать, воздать им за жертву, принесенную во имя нашего Альянса и Азерота.

Джайна опустила взгляд на свои руки, сжавшие подол платья. Тому, что она не хотела присутствовать на видном месте, была своя причина. Ее роман с Артасом Менетилом не забывали — ни когда он был принцем, ни, уж конечно, когда он стал Королем-личом, ни теперь, когда он был побежден. Из-за него стала необходимостью эта скорбная церемония. Несколько присутствующих повернулись к ней, узнав ее и бросая на нее сочувствующие взгляды.

Ни дня не проходило, чтобы Джайна не думала о нем, гадая, могла ли она что-либо сделать, сказать, чтобы увести некогда прекрасного паладина с его темного пути. Чувства ее обернулись против нее самой во время Войны с Кошмаром, поймав ее в ловушку сна, в котором она смогла предотвратить его превращение в Короля-лича… поскольку вместо него стала Королевой-личом сама…

Она вздрогнула, прогнав прочь воспоминания о том ужасном сне, и вновь стала слушать архиепископа.

— …промерзшие земли севера, — говорил Бенедикт. — Они столкнулись лицом к лицу с ужасным врагом и его армией, которую никто никогда и не помышлял одолеть. И все же, хвала благословению Света и отваге этих простых мужчин и женщин — людей, дворфов, ночных эльфов, гномов, дренеев; да, и даже воинов Орды тоже — мы снова в безопасности в нашей родной стране. Число потерь точно неизвестно, ибо каждый новый день приносит новые доклады. Чтобы донести до вас мысль о том, скольких жизней это стоило, каждому из вас было дано по свече. И каждая из них символизирует не одну, не десять… а сотню жизней Альянса, потерянных в походе на Нордскол.

Джайна почувствовала, как у неё перехватило дыхание, и пристально взглянула на незажженную свечу в своих руках, которые вдруг начали дрожать. Она оглянулась по сторонам… в соборе было не меньше двухсот присутствующих, и она знала, что остальные собираются снаружи, желая принять участие в церемонии поминовения несмотря на то, что собор был полон. Двадцать, тридцать… возможно, сорок или пятьдесят тысяч… мертвы. Она на мгновение закрыла глаза, а затем вновь прислушалась к архиепископу, с болью заметив, что чета гномов рядом с ней уставилась на нее и перешептывалась.

Когда она услышала повышенные голоса и испуганные вздохи, доносящиеся от входа в собор, она почувствовала почти что облегчение. Она обернулась и увидела двоих обветренных часовых ночных эльфов, которые что-то жарко объясняли жрицам. Как только она поднялась и собралась тихо подойти, то увидела, что Вариан уже на ногах.

Жрица-девушка, несомненно, против желания дворфийки, которая выглядела смущённой, увлекла двоих часовых в комнату по левую руку. Джайна поспешила присоединиться к ним. Когда она вошла в комнату, к ней присоединился Вариан. Времени на приветствия не было, и они обменялись понимающими взглядами.

Вариан обернулся к паладинам, которые шли следом за ними.

— Лорд Грейсон, — обратился он к высокому черноволосому человеку с повязкой на глазу, — распорядитесь принести этим эльфам еду и питье.

— Слушаюсь, сир, — сказал паладин и поспешил прочь, чтобы самому сделать это. Такова была природа паладинов: любая помощь другому, как бы ни мала она была, принадлежала делу Света.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал Вариан.

Более высокая ночная эльфийка, с фиолетовой кожей и белоснежными волосами, покачала головой.

— Благодарю, Ваше Величество, но мое поручение — не из приятных. Мы привезли страшные новости и готовы отбыть с ответом как можно скорее.

Вариан кивнул, чуть напрягшись.

— Тогда рассказывайте.

— Я — часовой Валария Бег Реки. Это часовой Айли Шепот Листвы. Мы прибыли с новостями об атаках Орды в Ясеневом Лесу. Мир нарушен.

Джайна и Вариан переглянулись.

— Подписывая договор, мы знали, что с обеих сторон будут недовольные, — нерешительно сказала Джайна. — А о границах долго велись…

— Если бы это была обыкновенная перепалка, меня бы здесь не было, леди Джайна Праудмур, — ядовито заметила Валария. — Мы не вчера родились. Мы знаем, что всегда нужно ожидать случайной стычки. Но это не тот случай. Это жестокое массовое убийство. Резня в то самое время, когда Орда клянётся быть мирной!

Джайна и Вариан слушали, и с каждым словом этой кровавой истории глаза Джайны становились все больше, а Вариан все сильней сжимал кулаки. На дюжину часовых напали из засады, когда они конвоировали караван скошенных трав и телег с рудой, следующий через зеленые чащи Ясеневого Леса. Никто не выжил. Их смерти открылись только тогда, когда караван опоздал на два дня. Телеги и все их содержимое исчезло.

Валария умолкла и глубоко вздохнула, будто успокаивая себя. Ее сестра часовой подошла к ней и положила руку на плечо. Вариан хмурился, но Джайна не сдавалась.

— Тем не менее, это нарушение договора, — сказала она, — и в таком случае должно быть передано на рассмотрение Траллу. Но даже тогда… Я боюсь, я до сих пор не понимаю, что заставило вас назвать это резней, а не печально необычным происшествием.

Айли вздрогнула и отвернулась. Джайна переводила взгляд с одной эльфийки на другую. Они были воительницами и сражались дольше, чем Джайна жила на свете. Что же так встревожило их?

— Позвольте так выразиться, леди Праудмур, — сказала Валария сквозь сжатые зубы. — Мы не смогли похоронить тела.

Джайна сглотнула.

— Почему?

— Потому что они были методично расчленены, — сказала Валария, — а эти части растащили падальщики. Это было, разумеется, после того, как с них содрали кожу. Мы не обладаем информацией, было ли это сделано, пока они были живы, или нет.

Рука Джайны взметнулась ко рту. В нем почувствовался вкус желчи. Это было за пределами непристойности, за пределами зверства…

— Их кожа была подвешена, словно белье, на соседнем дереве. И на этом же дереве, начертанные эльфийской кровью, виднелись символы Орды.