Власть над водами пресными и солеными. Книга 1 - Инесса Ципоркина

Потому что увидел нас во всей красе. Жилистую седую тетку со сломанным носом, татуированным лицом и восемью косами. Рыжую скалу в кривых рубцах, с кроткими голубыми глазами и с граблями до колен. А вы тут беспомощного мальчишку с беспомощным же старцем не видели?

Не-а. Не видели. Как-то не довелось, ваше величество, или как там тебя.

Мы, конечно, дали ему возможность нас расспросить — со свойственным ему маниакальным тщанием. Чего он только не пожелал узнать: да кто мы, да откуда, да как сюда проникли, да куда дели намеченную жертву… Ну и что мы могли ему ответить? Престидижитаторы* (Устаревшее название фокусников, использующих силу, ловкость, гибкость пальцев и особенно запястий рук — прим. авт.) холодного оружия, проездом из Измайлово в Фили, на огонек заглянули?

В общем, Дубина еще что-то мямлил, когда я ткнула его величество в основание черепа ножиком, до того натиравшим мне лодыжку. Ножик скользнул под свод черепа сам собой и сломал деспоту шею. Задание было выполнено. Я освободилась и исчезла из этого мира.

"Дуйбуци, цзайцзян* (Извините, до свидания (кит.) — прим. авт.), дорогие мальчики и девочки!" — мысленно охнула я, глядя на осевшего на пол отца сэра Галахада. Вбежавшие гости замерли на пороге. Я беспомощно поглядела на Майку. Она исподтишка показала мне большой палец. Yes, we did it!

Весь вечер я разрывалась между восприятием Старого Викинга и своим собственным. Верхний и нижний миры накладывались друг на друга, как при комбинированной съемке. Реальность двоилась, истекая глюками, порожденными навалившимся психозом. Различать, где истинные объекты, а где воображаемые, становилось все труднее.

Положение усугублялось честолюбием отца Саши-Галахада.

Он и вполовину не был так ужасен, как его аналог из верхнего мира. Просто чиновник средней руки, забогатевший в шальные 90-е, но не настолько, чтобы богатство удовлетворило его амбиции. Пузастый мужичонка с комплексом Наполеона, дозревший до модели поведения "домашний тиран". Сашина помолвка была всего лишь данью его жажде власти.

А я была символом этой самой власти. Майка сделала из меня женский вариант Хлестакова.

Не знаю уж, чего она ему наплела, пользуясь тотальной малограмотностью советского чиновника, ударившегося в бизнес и редко смотрящего телевизор. Наверняка он решил, что на мероприятие к нему затянуло нобелевскую лауреатку. Или пулитцеровскую. Что было для него одно и то же.

Вот он и ходил за мной, как пришитый, оберегая от приставаний родни и гостей. Свое общество Галахадов папаша почитал наилучшим из всех возможных. Я не возражала: должна ж я была развязать руки Майке и Гере, чтобы те вскрыли папашин кабинет, достали из стола Сашин паспорт, неделю как предусмотрительно отобранный у своенравного владельца, вывели нашего подопечного в зимнюю ночь и с рук на руки передали подруге жизни?

Слава богу, семейство сэра Галахада не было настолько богато и осторожно, чтобы обрасти всякими профессиональными секьюрити. И замок в столе был совсем простой. В том смысле, что Гере было пофигу, какой там замок. Он просто сломал панель стола и вырвал ящик, на который Саша указал пальцем.

А тем временем я, путаясь во вселенных, вовсю давала гастроль, подогревая самомнение хозяина и хозяйки. Которая ходила за мужем хвостиком. Видать, боялась, что уведу. Еще бы, такая добыча — лысенький дядечка с рецидивом кризиса среднего возраста и с проскальзывающим в речи фрикативным «г»! Не устоять.

Но когда «добыча» вздумала показать мне коллекцию оружия, хранившуюся не где-нибудь, а именно в кабинете, я поняла: амба. Я больше не контролирую ситуацию. Все, что можно было сделать — войти первой. Увидев на фоне окна шкафоподобный силуэт Герки, я с перепугу схватилась за стену. Под пальцами у меня что-то звякнуло и отвалилось. Что-то длинное, тяжелое, с тупыми ребрами. Хозяин врубил свет, а я врубила ему этим чем-то по шее. От удара кавалерийской саблей тати* (Длинный японский изогнутый меч (длина клинка от 61 см) — прим. авт.), даже в ножнах, отключился бы и мой племянник дорогой, качок и олух.

Впрочем, Герка-то меня и спас от неминуемого уголовного преследования с последующим принудительным лечением. Оглядев поле битвы, Гера одним махом оторвал от стены стенд с декоративными японскими железяками. Подделки для туристов. Фу.

Грохот раздался такой, словно на голову нам с пролетающего истребителя упала авиабомба. Упала, но не взорвалась. Через пять секунд в помещении было полно народу. Но к их приходу все было готово.

Гости, застыв на пороге, еще добрую минуту наблюдали, как Герка, пыхтя "Щас-щас!", поднимал рассыпавшийся на детали стояк, а я так и окаменела с тати в руках, будто принцесса всея Поднебесной над поверженным врагом. И началась суматоха.

Жена любителя металлолома, ругая на чем свет стоит мастеров, сооружавших стенд, приняла на колени пострадавшую головушку мужа. Муж стонал и картинно закатывал глазки. Я мямлила, что я сама виновата, потому что темноты очень боюсь, мы зашли, тут темно, я за стенку схватилась, оно упало, мне так жаль, так жаль… Выходило правдоподобно. Особенно водопад слез и небольшая истерика — театральный прием "я в предлагаемых обстоятельствах". После чего от меня еще дня три воняло валерьянкой.

А Сашу так и не нашли, как ни искали. Решили, что засранец смылся, воспользовавшись суматохой.

И все это время в моей голове, перекрывая шум снаружи, стоялым жеребцом ржал Мореход.

Глава 8. Фальшивая магия

Затеянная Майкой авантюра размазала меня по двум мирам так основательно, что я слегла. Пока у меня получается осознанно выпасть из верхнего мира в реальный. Я еще вижу границу между ними. Я даже не помещаю себя в центр вселенной и не замыкаю на себе ее причинно-следственные связи.

Я держу круговую оборону против собственного мозга.

В моменты озарения — наука психиатрия издевательски обозвала их aha feeling* (Буквально "чувство "ага!" — прим. авт.) — живешь со скоростью колибри, сердце которой отсчитывает 500 ударов в минуту. И мысли твои движутся со скоростью колибри, и яркость ощущений у тебя как перышки у колибри, и чувствуешь ты себя таким же быстрым, сияющим комочком материи, летящим сквозь временной водоворот в точку гибели. Быстро-быстро летящим.

В этот миг вся вселенная перед тобой — пусть всего-навсего иллюзорная. От края до края. Так ясно, так четко, так стройно, что хочется удержать ее в памяти, раскрыть ее тайны людям, превратить их в единомышленников и повести за собой в другую, лучшую жизнь.

Хорошо, если сил хватит отвернуться и закрыть сознание от разрушительных амбиций. Не то как раз попадешь в компанию безумных наполеонов и похоронишь свою жизнь под обломками мнимых открытий.