История Христианской Церкви I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.) - Филип Шафф

Что касается религии, евреи, в особенности после Вавилонского пленения, продолжали упорно соблюдать букву закона и собственные предания и обряды, но не знали ни духа, ни силы Писаний. Они испытывали непреодолимый ужас перед язычниками, поэтому последние презирали их и считали человеконенавистниками. Тем не менее, благодаря своей рассудительности, трудолюбию и такту, евреи сумели обеспечить себе благосостояние и влияние во всех крупных городах Римской империи.

После эпохи Маккавеев (150 г. до Р.Х.) евреи разделились на три враждующие секты, или партии, в которых сосредоточились, соответственно, формалистические, скептические или мистические тенденции, и это было признаком близкого упадка прежней религии и расцвета новой. Названные секты можно сравнить с тремя господствующими школами греческой философии: стоиками, эпикурейцами и платониками, или с тремя сектами магометанства: традиционалистами–суннитами, верными Корану шиитами и мистиками–суфиями, которые ищут истинную религию во «внутреннем божественном чувстве».

1. Фарисеи, «отделенные»,[57] были, если можно так выразиться, еврейскими стоиками. Они воплощали в себе традиционную ортодоксию и закоснелый формализм, основанную на законе самоуверенность и фанатичную приверженность иудаизму. Они пользовались самым сильным влиянием в народе, а также среди женщин и контролировали публичное поклонение. Фарисеи смешивали благочестие с теоретической ортодоксией. Они настолько отягощали Писания преданиями старцев, что полностью «устранили» Писания. Они до последнего издыхания исследовали закон Моисеев и заменили живую систему правил казуистической путаницей. Они «связывали бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагали на плечи людям», сами же не хотели «и перстом двинуть». В Новом Завете к фарисеям обращен прежде всего упрек в лицемерии; но среди них были и известные исключения вроде Никодима, Гамалиила и его ученика Павла.

2. Не столь многочисленные саддукеи[58] были скептиками и рационалистами, любили блага земной жизни и занимали в иудаизме то же положение, что эпикурейцы и последователи Новой Академии — в греческом и римском язычестве. Саддукеи признавали Писания (в особенности Пятикнижие), но отвергали устные предания, отрицали воскресение тела и бессмертие души, существование ангелов и духов, а также учение о всемогущем Провидении. Среди них были богатые люди, и на какое–то время они завладели должностью первосвященника. К их партии принадлежал Каиафа.

Различие между фарисеями и саддукеями можно наблюдать среди современных иудеев, которые разделяются на ортодоксов и либералов (рационалистов).

3. Ессеи (о которых мы знаем только из трудов Филона и Иосифа Флавия) были не партией, а мистическим или аскетическим орденом или братством и жили по большей части в монашеском уединении в деревнях и пустыне Энгедди близ Мертвого моря.[59] Секта насчитывала около 4 000 членов. Они сочетали спорные, аллегорические толкования Ветхого Завета с некоторыми чужеземными теософскими элементами — последние сильно напоминали положения новой пифагорейской и платонической школ, но были, вероятно, позаимствованы (так же как и гностические и манихейские теории) из религий Востока, в особенности парсизма. Ессеи практиковали обобществление имущества, носили белые одежды, отвергали животную пищу, кровные жертвоприношения, клятвы, рабство и (за редким исключением) супружество и жили в крайней простоте, надеясь таким образом обрести более высокую степень святости. Они были предшественниками христианских монахов.

Во времена апостолов секта ессеев не соприкасалась или почти не соприкасалась с христианством, разве что в форме колосской ереси. Фарисеи же и саддукеи, в особенности первые, неоднократно упоминаются в евангелиях в роли противников Иисуса. В данном случае враждующие группы объединяются, чтобы обречь Христа на крестную смерть, которая завершилась славным воскресением и стала основой духовной жизни как для евреев, так и для верующих язычников.

§ 10. Закон и пророчество

Какими бы выродившимися и развращенными ни были в массе своей иудеи, ветхозаветное домостроительство было божественным установлением, подготовкой к христианскому искуплению, и в этом качестве удостоилось глубокого уважения Христа и Его апостолов, когда они путем жестких обвинений пытались привести его недостойных представителей к покаянию. Следовательно, неукоснительное выполнение закона не могло не оказывать спасительное действие на сердца, которые уступали его требованиям и добросовестно исследовали Писания Моисея и пророков.

Закон и пророчество — две великие составляющие иудейской религии, которые делают ее прямым божественным вступлением к христианству, «гласом вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему».

1. До пришествия Христа закон Моисеев был самым ясным выражением святой воли Бога. Декалог (десять заповедей) — это чудо древнего законодательства, в его двух скрижалях изложены суть и содержание всякого истинного благочестия и нравственности: высочайшая любовь к Богу и любовь к ближнему. В этих заповедях был сформулирован идеал праведности, а потому они лучше всего подходили для того, чтобы пробудить в человеке осознание великого отступления от закона и ощущение греха и вины.[60] Закон исполнял роль воспитателя, ведущего людей ко Христу,[61] чтобы они могли оправдаться верой.[62]

То же ощущение вины и потребности в примирении постоянно поддерживалось ежедневными жертвами — сначала в скинии, а затем в храме — и всем обрядовым законом, который, будучи чудесной системой образов и теней, постоянно указывал на реалии нового завета, в особенности на единственную и вседостаточную искупительную жертву Христа на кресте.

Бог, будучи справедлив, требует абсолютного послушания и чистоты сердца, а взамен предлагает обещание жизни и наказание смертью. Тем не менее Он не способен хладнокровно обречь человека на смерть: Он истинный, верный и милостивый Бог. Поэтому в нравственном и обрядовом законе, словно в скорлупе, сокрыто сладкое ядро обетования: однажды Он воочию явит идеал праведности, простит раскаивающемуся грешнику все грехи и даст ему силу исполнить закон. Без такого обещания требования закона были бы горькой иронией.

Благодаря закону иудейское домостроительство было религией покаяния.

2. При этом, как мы уже упомянули, в законе было заложено божественное обетование искупления, а потому он был также религией надежды. «Золотой век» греков и римлян остался позади, а иудеи своего еще только ожидали. Вся история, религиозные, политические и общественные институты и обычаи евреев указывали на пришествие Мессии и установление Его царства на земле.

Пророчество, или Евангелие времен закона, в действительности было древнее самого закона, который появился позднее и встал между обетованием и его исполнением, между грехом и искуплением, между болезнью и исцелением.[63] Пророчество началось в раю, когда сразу после грехопадения Господь дал обетование о Том, Кто поразит змея. Пророчество господствовало в эпоху патриархов, особенно в жизни Авраама, благочестие которого, соответственно, зиждилось на доверии и вере; также и Моисей, законодатель, одновременно был пророком и указывал народу на своего великого Преемника.[64] Не будь в законе утешительного мессианского обетования, он непременно привел бы искреннюю душу в отчаяние. Начиная со времен Самуила, примерно за одиннадцать столетий до Христа, пророчество, дотоле проявлявшееся от случая к случаю, приобрело организованную форму в виде постоянного служения и чина пророка. В этой форме оно сопровождало левитское священство и династию Давида вплоть до Вавилонского пленения, пережило эту катастрофу и указывало народу путь во время возвращения и восстановления храма, разъясняя закон и применяя его к жизни, обличая злоупотребления в церкви и государстве, предрекая ужасные кары и искупительную благодать Божью, предостерегая и наказывая, утешая и ободряя и все яснее указывая на грядущего Мессию, Который должен был искупить Израиль и мир от греха и страдания и основать на земле царство мира и праведности.

В глазах Исайи и его преемников победоносное царствование Давида и мирное правление Соломона были исторической и образной канвой для пророческого изображения еще более славного будущего, понять которое вне связи с живыми воспоминаниями и обстоятельствами того времени было бы невозможно. Последующая катастрофа и муки плена послужили к еще большему раскрытию образа Мессии, искупающего грехи народа и через страдания входящего в славу.

Служение пророка было необычным — оно отчасти дополняло, отчасти исправляло служение официального, наследственного священства, не позволяя последнему закоснеть или скатиться в однообразный формализм и поддерживая в нем жизнь и движение. Пророки были, так сказать, протестантами древнего завета, служителями духа, они находились в непосредственном общении с Богом — в отличие от служителей буквы, которые нуждались в преданиях и обрядах.