Треугольная шляпа - Педро Антонио де Аларкон

сеньор Хуан, мне не до шуток! Сами хорошо знаете, что приключилось со мной и для чего вы арестовали моего мужа.

— Я знать ничего не знаю, сенья Фраскита… А что касается вашего мужа, то он вовсе не арестован, а преспокойно спит здесь у нас, и обращаются с ним так, как я вообще обращаюсь с людьми. Эй, Тоньюэло, Тоньюэло! Сбегай на сеновал и скажи дядюшке Лукасу, чтобы он немедленно шел сюда… Ну, так вот… Что же такое стряслось?.. Вам было страшно спать одной?

— Постыдились бы, сеньор Хуан! Вы хорошо знаете, что я не любительница таких шуточек! Все очень просто: вы и сеньор коррехидор замыслили погубить меня, но вы здорово промахнулись! Я — здесь, и со мной не случилось ничего такого, чего мне следует стыдиться, а вот сеньор коррехидор находится сейчас на мельнице при смерти!..

— Коррехидор при смерти? — воскликнул его подчиненный. — Это правда, сеньора?

— Истинная правда. Он свалился в поток и чуть не потонул. Наверно, он схватил воспаление легких или еще что-нибудь такое… Это уж пусть его супруга разбирается. Я приехала сюда за своим мужем, чтобы завтра же утром отправиться вместе с ним в Мадрид и рассказать обо всем королю.

— Вот дьявол, вот дьявол! — пробормотал сеньор Хуан Лопес. — Слушай, Мануэла! Поди-ка, детка, оседлай мула… Сенья Фраскита, я еду на мельницу, и горе вам, если с сеньором коррехидором стряслась какая-нибудь беда!

— Сеньор алькальд, сеньор алькальд! — воскликнул Тоньюэло, вбегая в комнату ни жив ни мертв. — Дядюшки Лукаса нет на сеновале, ослицы его тоже нет, а ворота на скотном дворе стоят настежь… Одним словом, упорхнула птичка!..

— Что ты болтаешь? — заорал сеньор Хуан Лопес.

— Пресвятая богородица! Что-то произойдет у нас в доме? — воскликнула сенья Фраскита. — Едемте скорее, сеньор алькальд, не будем терять времени!.. Мой муж убьет коррехидора, если застанет его там в такую пору!..

— Так вы полагаете, что Лукас на мельнице?

— А как же иначе? Я вам больше скажу… Когда я ехала сюда, то я его встретила, только не узнала. Ведь это, конечно, он высекал огонь среди поля! Боже мой! Подумать только, что иной раз животное бывает гораздо разумнее людей! Надо вам сказать, сеньор Хуан, что наши ослицы, понятно, спознали друг дружку и поздоровались, а Лукас и я — мы не поздоровались и один другого не узнали!.. Какое там! Мы бросились в разные стороны, — мы приняли друг друга за сыщиков!..

— Хорош же ваш Лукас! — заметил алькальд. — Ну да ладно, поедем, а там видно будет, как с вами со всеми поступить. Со мной не шути. Я ведь король!.. Только не такой, какой у нас теперь в Мадриде или, может, в Пардо,[23] а такой, какой был в Севилье и которого звали дон Педро Жестокий… Эй, Мануэла, подай мне жезл и скажи своей госпоже, что я уехал.

Служанка (которая наверняка была более покладистой девицей, чем это могло понравиться хозяйке, и менее скромной, чем того требовали добрые нравы) повиновалась, а так как мул сеньора Хуана Лопеса стоял уже оседланным, то сенья Фраскита и алькальд не теряя времени отбыли на мельницу, сопровождаемые неизменным Тоньюэло.

Глава XXV

Звезда Гардуньи

Забежим вперед, предположив, что мы способны обогнать любого скорохода.

Гардунья, обыскав все улицы города, но так и не найдя сеньи Фраскиты, к этому времени уже вернулся на мельницу.

Хитрый альгвасил не преминул заглянуть по дороге в коррехимьенто[24] и застал там мир и тишину. Двери были распахнуты настежь, как среди бела дня. Такой уж там установился обычай: двери не затворялись до тех пор, пока власти не вернутся, завершив все, что вменяют им их священные обязанности. На площадке лестницы и в приемной мирно дремали альгвасилы и другие чины, дожидаясь коррехидора. Но заслышав шаги Гардуньи, двое или трое из них, потянувшись, спросили своего старшину и непосредственного начальника:

— Сеньор вернулся?

— Нет еще! Будьте спокойны. Я пришел узнать, нет ли чего нового.

— Ничего.

— Как сеньора?

— Она у себя.

— Тут недавно не приходила женщина?

— За весь вечер никто не показывался…

— Так вот, вы никого не впускайте, кто бы он ни был и что бы он ни говорил. Мало того: кто спросит сеньора или сеньору, пусть это будет хоть само утреннее светило, сейчас же хватайте и тащите его в тюрьму.

— Видно, нынче охота идет за крупной дичью? — спросил один из альгвасилов.

— На крупного зверя! — поправил другой.

— На самого крупного, — многозначительно подтвердил Гардунья. — Сами можете судить, какое тонкое дело, ежели мы с коррехидором взялись за него самолично!.. Ну, пока до свидания, будьте здоровы, и не зевать!

— Идите с богом, сеньор Бастьян! — хором ответили все.

— Моя звезда заходит! — пробормотал Гардунья, покидая коррехимьенто. — Даже бабы втирают мне очки! Вместо того чтобы ехать в город, мельничиха отправилась в село за своим мужем… Глупый Гардунья! Что сталось с твоим нюхом?

Рассуждая таким образом, он пустился обратно на мельницу.

Альгвасил был прав, жалуясь на утрату прежнего нюха: он не почуял человека, который притаился в ивняке, близ овражка, и который при виде Гардуньи прошептал, как бы обращаясь к своему ярко-красному плащу:

— Берегись, Пабло![25] Вот идет Гардунья!.. Он не должен меня видеть…

То был дядюшка Лукас, переодетый коррехидором; он шел по дороге в город и все повторял про себя сакраментальную фразу:

— А ведь коррехидорша тоже недурна!

Гардунья проскочил мимо, ничего не заметив, а мнимый коррехидор вышел из своего укрытия и двинулся по направлению к городу.

А вскоре, как уже было сказано в начале этой главы, альгвасил снова появился на мельнице.

Глава XXVI

Внезапное решение

Коррехидор продолжал лежать в постели все в том же виде и в том же положении, в каком он открылся взору дядюшки Лукаса сквозь замочную скважину.

— Я славно пропотел, Гардунья! Это меня спасло от простуды! — воскликнул он, как только альгвасил появился на пороге комнаты. — Ну, что сенья Фраскита! Ты встретился с ней? Ты ее привел сюда? Виделась она с женой?

— Сеньор, — жалобным голосом заговорил Гардунья, — мельничиха провела меня, как последнего дурака: она поехала вовсе не в город, а в село, за мужем. Простите мне мою глупость…

— Тем лучше! Тем лучше! — произнес мадридец, и глаза его злобно засверкали. — В таком случае все спасено! Прежде чем рассветет, оба они, Лукас и Фраскита, отправятся в тюрьму инквизиции, скованные одной цепью, а уж там я их сгною, там уж им