На грани человечности - Ирина Горбунова

   - Это правдиво, Мастер. - Суламифь возвращала наброски с грустным восхищением.

   - Кое-что, думаю, небесполезно будет для полотна "Не меч, но мир..." Как полагаете: трудновато будет Пророкам, при Втором Пришествии, создать людей... из такого материала?

   - Нелегко, Мастер. Но нет ничего невозможного.

   - Кой-кто всё жужжит, из благодетелей придворных: ах, Мастер, что ж вы жизнь свою драгоценную опасности подвергаете? Это о моей работе в трущобах. Вздор. Здесь я доселе под защитой леди Виальды, да пребудет она в Чертогах Горних.

   - Воистину, пребудет.

   Коснулись амулетов; помолчали. Миловидный парнишка возник у столика, элегантно откупорил бутыль, разлил вино в чаши. Суламифь бросила ему золотой; блеснула монета, ловко подхваченная, и блеснула зазывная улыбка. Землянка только головой качнула - услужливый официант растворился среди теней.

   Наверняка было ему велено: упреждать всякую прихоть "редкостной гостьи", но докучать - упаси Единый.

   Не отрывая от набросков сосредоточенных глаз, Томирела подняла чашу в безмолвном тосте, чуть пригубила. Суламифь не спешила ни пить, ни кошель прятать.

   - Вам, Томирела. Простите, что немного.

   - Не впервые запрещаю вам это, сестра Вайрика. - Взгляд, исполненный мягкого укора. - Не бедствую я, хвала всем святым. Уверяю, щедро платят вельможи за свои парадные портреты.

   Улыбнувшись кротко, Суламифь всё ж вложила кошель в руку элкорнки.

   - Зато многие из ваших учеников бедствуют. Наипаче те, кто отмечен благодатью таланта. Неверно сужденье, что талант надлежит держать в чёрном теле. Храните его, лелейте - и даст он прекрасные всходы. Если ж нет - что ж, значит, и не было истинного дара. Куда серьёзней и вернее испытание сытостью, нежели испытание голодом.

   Уступая, Томирела благодарно пожала локоть землянки; и потаённая грусть сквозила в её жесте.

   - Коль так полагаете - пусть минуют их лишенья, выпавшие мне в пору ученичества. Только выдержу ли я сама испытание сытостью? Погрязать начала в живописи придворной. Завершу ли дело, дохода не приносящее, но для душ насущное?

   - Я верю в вас, Мастер, - подбодрила Суламифь лаконично.

   - Порою стоит поступиться верностью пропорций - ради высшей жизненной правды. - Томирела придирчиво обозревала один набросок, так и эдак, под всеми углами. - Не стоит опасаться и преувеличенья. Как полагаете, сестра Вайрика?

   - Правда ваша, леди, - раздался рядом - прежде, чем Суламифь успела ответить - знакомый глуховатый голос. - Дозволите ли присоединиться к беседе вашей?

   Удивлённо-радостно кивнула землянка маленькому, сухопарому старичку с интеллигентным лицом: тот стоял, посмеиваясь, у самого столика. Поразительно умел Тарла Лоин, по прозванью Кудесник - лейб-медик Королевского Дома - являться из ниоткуда и исчезать в никуда. Порою подозревала его Суламифь в тайном владении искусством телепортации.

   - Да пребудет Единый с вами, лекарь. - Обращение было официальным, тон - дружеским. - Вы, как всегда, неожиданно.

   - И мне отдохнуть не грех от несчётных капризов наследного принца.

   Подсев к столу, Тарла оглядел собеседниц задумчиво-строго, теребя растрёпанную бородку клинышком. Не из-за неё ли напоминал он Суламифи классического земного академика времён Красной Империи?

   - Право, смерть была бы более милосердна, нежели жизнь, к сему отроку злополучному, - вымолвил он вполголоса.

   - Господин лейб-медик! - опасливо шикнула Томирела. - Даже здесь у стен уши есть.

   Неловко крякнув, Тарла откинул капюшон и протянул к камину руки.

   - Зябко нынче. А вы, леди Томирела, всё мастерство оттачиваете, не ведая ни отдыха, ни срока?

   - О мастерстве говорить рано. Однако вы правы: довольно на сегодня. Дома ещё поразмыслю на досуге, что в рисунке изменить, дабы вот этот контрабандист на живого человека стал похож.

   Художница аккуратно увязала наброски в небольшую котомку. Давешний паренёк скользнул мимо, как-то незаметно наполнил бокал для Тарлы и снова сгинул.

   Определённо, хозяин ни на миг не выпускал из внимания "редкостную гостью" с присными её.

   - Давненько вас не видно, - начала Суламифь, после того как Тарла насладился первым добрым глотком.

   - Грех жаловаться на бесцельно прожитый месяц. - С сухим треском старик потёр ладони. - Две операции удачные, трое исцелённых от оспы. Да ещё с полдюжины неуклюжих попыток сделать из меня отравителя.

   - Славно потрудились. - Томирела не улыбнулась даже. - Наслышана и я, что оспа пришла в столицу.

   - Утверждаю и утверждать не устану: большинство недугов - от неопрятности людской, - воздел Тарла узловатый палец. - Те черви незримые и зловредные, что переносят оспу, чуму и холеру, зело нечистоты любят.

   В зал ввалился, похоже, целый экипаж сарнийского корабля: здоровенные бородатые парни, столь же дюжие девицы с короткими тугими косами. Мигом сделалось шумно, бестолково и весело - словно не две дюжины человек пожаловали, а впятеро больше.

   - Не угодно ли - сарнийцы, - указал Тарла, воодушевлённый. - Чистоплотный народ, и оттого на диво здоровый. Нет у них и нищеты вопиющей, как у нас, правоверных далуоров. Но, будучи богаты, отчего не боятся они подставить лица свежему ветру путешествий, взамен того, чтобы запираться в городах?

   - И ещё океан, - добавила Томирела. - Наверняка черви, о коих говорите вы, господин лейб-медик, не в силах океан пересечь.

   - Увы нам. Церковь Святая всегда предпочтёт обвинить в появлении хворей колдунов, нежели помои на улицах.

   - На правах колдуньи - согласна всецело, - улыбнулась Суламифь.

   - Всё ж не оставляют меня помыслы о тех временах, когда и болезнетворные сии черви будут людьми побеждены. - Тарла задумчиво тёр лоб ладонью.

   - После поветрий бывают выжившие... - начала Суламифь - и спохватилась.

   - Позвольте, позвольте, - оживился Тарла.

   - Пустое. Вздорная фантазия.

   Вздорная, нет ли, но подопечные сами должны открыть тайну вакцинации.

   - Обучиться бы и мне исцелять одним наложеньем рук. Как вы, сестра Вайрика. - Обращение Тарлы донеслось до Суламифи словно издали. - Да опасное это ремесло - чародей придворный. Ведаю лишь травы да зелья - и то тянут меня в игры грязные. Сколько же охотников найдётся на колдовскую силу? и на какие цели обернули бы её... да хоть Его Величество да лимийки? И как знать, кто ещё придёт на смену королеве и Владычице...

   В неверном свете камина скрестились взгляды молодой землянки и пожилых элкорнцев. И вновь накатило ощущение нереальности, когда все мысли собеседника внятны тебе.

   ...Сколь же хрупки и уязвимы вы и вам подобные, друзья мои. Сказочно вам повезло - родиться и работать при просвещённых правителях. Да и то не всегда уместно говорить правду в полный голос. И безошибочны, увы, предчувствия: кто-то ещё придёт на смену вашим высоким покровителям. Скоро, скоро - может, и при ваших учениках - настанет время смутное, тёмное. Дорвётся до власти инквизиция; и запылают книги на площадях; и каждый перекрёсток ощетинится виселицами; и страх, низость, предательство пустят корни в каждом сердце. Многие из вас, святых подвижников, найдут безвременную смерть; кому повезёт, те скроются за океаном; иных и отречься вынудят. И замолчит, затаится, замрёт надолго всякая живая мысль; и останутся одни кликуши да подхалимы.

   Каждый из вас, бескорыстных, свой шанс получит: Второй Шанс, Второе Рождение в Конфедерации Миров. Но, уничтожив вас, сограждане ваши лишатся своего, неповторимого шанса стать чище, добрее, человечнее.

   Сколько ещё таких проб и ошибок у вашей цивилизации - несть числа. Редкие эпохи взлёта - и опять крушение, каждое новое страшнее предыдущего. Родится инквизиция, и породит она фашизм. Хлебнёте досыта горького исторического опыта; начнёте понимать сами, как опасно губить свою же живую мысль. И только после - никак иначе! - явимся мы, Галактическая Конфедерация, старшие братья по разуму. Дабы протянуть руку помощи - открыто...

   ...Но куда более хрупка и уязвима ты - сестра Вайрика, святая Вайрика. Все святые - великомученики, так уж повелось в грешном нашем мире. Несомненно, мудра ты мудростью небесной; но земной-то юдоли что до того? А мы повидали виды, и нажили мудрости житейской. Ты - молода и горяча, и всегда правду говоришь в полный голос, не взирая ни на лица, ни на обстоятельства. Мы же знаем, когда сказать, когда и смолчать. Вот - дожили до седин, и в меру сил продолжаем служить людям. Доживёшь ли до седин ты? едва ли. Недолго суждено тебе нести людям слово правды и дело правды. Не убережёшь себя; и мы тебя не убережём тем паче. Увы, все святые - великомученики.

   Доколе же будут люди сами гасить свои путеводные звёзды во Тьме Вековечной порочных жизней своих...

   Некто нарочито закутанный в плащ шагнул за порог; во взглядах, что бросал он по сторонам, властность странно смешалась с вороватостью. Хозяин бдил и тут. Обмен несколькими быстрыми, отрывистыми словами вполголоса - и оба удалились, видимо, в верхние комнаты. Сарнийская команда продолжала с размахом пить, шуметь, горланить песни, бряцать оружием, стучать об стол игральными костями. Не иначе, обмывали удачную сделку. Прочие тёмные личности мало-помалу заполоняли таверну. В воздухе начинало потягивать потом, перегаром, наркотическим дымом; вскоре - почти наверняка! - ко всему этому примешается запах свежепролитой крови. Под шумок кто-то успел устроиться у кого-то на коленях. На деревянных подмостках в дальнем конце зала зажигали факелы. За захватанным полотняным занавесом угадывались музыканты и танцовщики: они готовились к привычному своему всенощному бдению перед публикой.