Хрустальное счастье - Француаза Бурден

– Черт возьми, Ален! – вырвалось у Винсена, и он сильно ударил кулаком по столу.

Он злился на него за то, что он подменил его, занял его место, и взял на себя его проблемы, и сохранял спокойствие в такой ситуации.

– Ты ее сильно любишь! И я даже не могу подозревать, что ты делаешь все это с каким-то тайным умыслом, само собой разумеется, она тебя не привлекает. Ты просто альтруист, сильный, преданный! Тогда как я ее бросил… У меня даже нет повода, чтобы я мог перевести мою злость на тебя, что…

– Что ты там сказал? – перебил Ален.

– О чем?

– О том, что она меня не привлекает. Слишком растерянный, чтобы реагировать, Винсен глубоко вздохнул.

– Некоторые женщины вызывают во мне желание, у меня были случайные связи и с ними, – продолжил Ален.

Секунда молчания последовала за этим сообщением, потом Винсен пожал плечами и ответил:

– Нет, дружище, ты меня так не возьмешь. Я к тебе не ревную, это будет еще плачевнее, чем все остальное…

– Согласен. Но тогда не держи себя за презренного из презренных. Людей не спасают вопреки их воле. Если Магали хочет опуститься на дно, ты ничего не сможешь изменить.

– Не согласен. Я могу заставить ее вылечиться.

– Да, ты можешь. Только это будет называться добровольное помещение семьей, потому что она никогда не пойдет туда по своей воле. Ты будешь обязан поместить ее в психиатрическую больницу.

– Психиатрическую?

– Она склонна к самоубийству, Винсен… Рано или поздно это произойдет.

– А если я вернусь сюда и не буду ни на шаг отходить от нее?

– Ты этого не сделаешь, и ты прав. Даже если я знаю, что ты ее любишь. Тем не менее, сейчас тебе действительно надо вмешаться. Одетта ничего не может сделать, я разговаривал с ней, мы рассмотрели все возможности… Кстати, она мне сказала, что у нее были предшественники, отец Магали пил безбожно, и он умер. Ты это знал?

– Нет, я узнаю это от тебя, как и все остальное…

На этот раз Винсен казался больше подавленным, чем злым. Он, наконец, прикурил сигарету, не предложив Алену, который искал в кармане мелочь. Двадцатью годами раньше они были неразлучны, соединенные, как два сиамских близнеца. И даже потом, когда они не жили вместе, они оставались такими близкими, что им не надо было разговаривать или видеться, чтобы понимать друг друга. Вплоть до того дня, когда они узнали правду об их уважаемых отцах, о ненависти и пролитой крови, об этом слишком тяжелом наследстве, которое внезапно превратило их во врагов. Тогда непреодолимый ров образовался между ними. Ален не пришел на похороны Шарля, провокация, которой Винсен ему не простил. После этого они старательно избегали друг друга, и их ссора стала уже открытой и необратимой. Помимо того, злись не злись, Ален был лучшим – на самом деле единственным – другом Магали, образцом для Виржиля и Лукаса, любимчиком Тифани. И сегодня Винсен стал его должником.

– Как она чувствовала себя сегодня утром?

– Когда проснулась – не особо. Жан-Реми с ней. Извиняюсь, в принципе он не ходит в Валлонг, но у меня больше никого не было под рукой, а я не мог оставить ее одну.

Немного стесненный этим признанием, Ален поднялся первым. Винсен хотел ему что-то сказать, что угодно, хотя бы по поводу Жана-Реми, о том, что кузен мог принимать у себя кого желал, но он не нашел, что добавить. Они покинули аэропорт в молчании, дошли до стоянки и поехали по направлению к Бо. Не считая смерти отца, Винсен еще ни разу в жизни не чувствовал себя так плохо.

Магали смотрела безумными глазами вокруг себя. Комната была просторной, светлой, безликой. Кровать, тумбочка, два кресла, и маленький столик на колесиках, который, должно быть, служил для приема пищи. Ее дорожная сумка лежала на полу около единственного стенного шкафа, белого, как и все остальное. Дверь в коридор была закрыта, та, что вела в ванную, была приоткрыта, и через нее можно было видеть раковину и маленькое зеркало.

– Я не собираюсь здесь оставаться, – сообщила она охрипшим голосом.

Винсен хотел обнять ее за плечи, но она грубо освободилась и посмотрела ему прямо в лицо.

– Что ты делаешь? Ты меня запираешь, да? Я в сумасшедшем доме?

– Мадам Морван-Мейер, – вмешался врач, который их сопровождал, – дома для умалишенных не существуют уже давно, вы не в тюрьме. Вам надо вылечиться, вот и все. Бригада врачей здесь, чтобы за вами ухаживать, помочь вам…

Она даже не удостоила его взглядом, внезапно раздавленная ужасом.

– Не оставляй меня здесь! – вскрикнула она, вцепившись в руку мужа.

В тот же момент она поняла, что окна не открываются и к тому же снабжены решетками. Она тут же почувствовала приступ клаустрофобии.

– Я не больна! – простонала она.

– Успокойся, дорогая, я тебя умоляю, – пробормотал Винсен. – Это на несколько дней, время, за которое ты избавишься от этих глупостей… Я приду тебя навестить…

– Где Ален? – прервала она тоном, в котором слышались истерические нотки.

– Он тоже придет.

– Ты вернешься в Париж, ты будешь следить за детьми, ты оставишь меня гнить с отбросами! Ах! Но ты не имеешь права, Винсен. Это превышение власти, и я отказываюсь! Я хочу сейчас же видеть Алена! Он помешает тебе так поступить, иди за ним!

Ее подбородок дрожал, глаза были полны слез. Она сильно похудела за последние несколько месяцев, но, тем не менее, ее лицо казалось опухшим.

– Послушай меня, – умолял он. – Ты больше не отдаешь себе отчета в том, что себя разрушаешь, Магали…

– Прекрати свои речи, я тебе ни в чем не доверяю!

Она скрестила руки на груди, как если бы искала защиты, потом стала ходить туда сюда по комнате. Она не желала этому верить, не хотела его помощи, она даже начинала его бояться. Мог ли он на самом деле заключить ее в больницу и держать там против ее воли? Куда пропал тот любезный молодой человек, которого она любила много лет назад? Он был юристом, он знал закон, он собирался оставить ее здесь, украсть у нее детей, и все это потому, что она иногда выпивала немного больше? Потому что у нее была бессонница? Она не заметила, как Винсен, которого все считали идеальным мужем, совершенным мужем, стал ее палачом, и сейчас она пропала, она была замурована в четырех стенах, откуда ее больше не выпускали.

– Вам лучше сейчас уйти, – сказал врач вполголоса, – пока она не стала слишком активной…

Оскорбленная, Магали резко спросила:

– Вы меня считаете не только сумасшедшей, но и глухой?

– Мадам Морван-Мейер, полно вам, – возразил он, как если бы говорил с ребенком.

Она бросила на него взгляд полный ненависти и повернулась к Винсену.

– Отвези меня домой, я тебя умоляю!

– Не сейчас, но скоро, я тебе обещаю.