Последний игрок судьбы - Андре Олдмен

— Умри, умри, — хрипел туранец, задыхаясь в объятиях варвара, но, не разжимая пальцы, — тебе конец…

Его огромный нос нависал, словно клюв хищной птицы, в маленьких серых глазах метались безумные искры.

Чувствуя, что мрак готов окутать его сознание, Конан разжал руки и ребрами ладоней ударил Красного Брата по спине. Али охнул, широко разинув тонкогубый рот, пальцы его разжались, тело обмякло. Конан отбросил его ногой и, пока туранец еще был оглушен падением, прыгнул на него, перевернул и заломил руку за спину.

Али лежал лицом вниз, тонко постанывая, — он был теперь беспомощен, как ягненок на заклании. Одно движение — и Конан сломал бы ему кости, но он не стал этого делать. Наклонившись к уху поверженного, шепнул:

— Ты готов?

Краем глаза он видел, как поднялись женщины на ступенях. Одно слово на непонятном языке неслось в воздухе, и Конан понял, что это слово — «убей».

— Только быстрее, — прохрипел Али.

— Скажи Нергалу, что я не виноват в твоей смерти. На то была воля богов.

Он поднял туранца, ухватив поперек туловища, поднял над головой и понес к колодцу. Глубокий вздох несся ему вслед.

У колодца варвар остановился.

— Прощай, — сказал он Али.

— Еще свидимся, — выдохнул туранец.

Тело его мелькнуло в воздухе и исчезло в черной дыре. Конан ждал удара или плеска, но ничего не услышал. Когда он обернулся к лестнице, она уже почти опустела.

Глава пятая. ПРЕРВАННЫЙ ПИР

Сначала процессия миновала величественные ворота, похожие на каменную гору, на вершине которой переливался на солнце огромной хрустальный шар.

Из пышной листвы деревьев, растущих у подножия этого древнего сооружения, выступали каменные головы чудовищ с выпученными глазами и широко открытыми пастями. По бокам ворот высились идолы-стражи — самый высокий человек был им всего по колено. Левое изваяние изображало мужскую фигуру с волчьей головой в короне из золотых лучей.

В правой руке фигура сжимала жезл из нефрита, обвитый крылатым змеем с оскаленной пастью. Справа возвышался женский идол с длинноклювой головой ибиса в маленькой желтой шапочке. Одна грудь статуи была обнажена, в руках — короткое копье с алым наконечником.

Над открытыми створками ворот виднелось изображение двух переплетенных квадратов, образующих восьмиконечную фигуру, а из центра ее смотрел куда-то вдаль огромный каменный глаз.

За воротами лежала прямая широкая дорога, вымощенная белыми плитами и обсаженная стройными кипарисами. Темные листья покачивал ветер. Между деревьями виднелись статуи странных существ: человеческие фигуры с головами зверей и птиц, крылатые львы, птицы с женскими лицами… А за этими двумя рядами камней и растений теснились многочисленные постройки: ротонды, беседки и дома из желтого, розового, зеленого и зернистого с прожилками мрамора. Строения тянулись вдоль ложбин, взбегали на пологие холмы, тонули в море зелени. Фронтоны домов украшали пышные барельефы, стены срастались арками, и повсюду виднелись остроконечные стройные обелиски, указывающие в синее безоблачное небо.

И нигде — ни души. Строения были ухожены, и дорожки перед ними посыпаны мелким желтым песком, но, казалось, века миновали с тех пор, как по ним ступала человеческая нога. Среди этого великолепия тяжело плавал густой, насыщенный ароматами цветов воздух — словно вязкая патока среди марципанов, украшающих чудовищный, пышный и приторно-сладкий торт.

Сидя в золотых носилках, которые несли на голых плечах шестеро мускулистых брагонов, Конан с удивлением поглядывал по сторонам. Царство женщин казалось ему нереальным, словно картина, на которую подвыпивший художник бросил слишком густые мазки. Было жарко, пот катил по щекам, и варвар утирал его с недоумением: обычно он умел отлично приспосабливаться к любому климату и чувствовал себя уверенно и в ледяных полях Асгарда, и в душных джунглях Черных Королевств.

Далеко впереди сверкал на солнце золотой шлем Даны: туземка вышагивала впереди отряда брагонов, казалось, жара нисколько не беспокоит белокурую воительницу. Шеренга мелкоголовых с копьями на плечах безучастно топала за своей предводительницей, тяжело опуская ноги в пыльных сандалиях на белые плиты дороги.

За брагонами шли женщины, похожие на оживший цветник. Они приплясывали в такт легкой музыке, покачивали смуглыми плечами — браслеты и подвески их легонько позванивали.

Музыкантши с кифарами, лютнями, флейтами и бубнами двигались следом. А за ними, потные, безоружные и растерянные, тащились, настороженно озираясь по сторонам, двенадцать корсаров — команда «Белит». Выиграв состязание и, отправив Али в черную пасть колодца, Конан получил заверение Даны, что пираты поступают в его распоряжение, и он волен делать со своими людьми что хочет. Очнувшиеся ото сна, вызванного летающими иглами брагонов, головорезы все еще не пришли в себя и то и дело оборачивались на своего капитана, как бы желая удостовериться, что все происходящее — явь и они еще живы.

Киммериец и сам бы не поручился за реальность всей этой фантасмагории. Не часто случалось ему подчиняться обстоятельствам и чувствовать себя беспомощным пловцом, которого подхватил и влечет неведомо куда мощный поток. Мутная волна подкатывалась от желудка к горлу, и все же он знал, что поток не будет нести его вечно, что впереди обязательно возникнет заводь или боковая протока, которой можно будет воспользоваться, чтобы снова обрести твердую почву под ногами…

Впереди сквозь знойное марево проступили желтые стены большого дворца. Дорога упиралась в широкую террасу, на которой стояли какие-то люди.

Когда процессия приблизилась, Конан понял, что это мужчины. Сухопарые, с костистыми лицами, одетые лишь в короткие широкие юбки из какой-то плотной красно-синей материи, они стояли двумя шеренгами, тянущимися от квадратного входа вниз, к первым ступеням террасы.

Руки скрещены на груди, лица бесстрастны, глаза прикрыты набрякшими веками.

И — они не были брагонами.

Бритые головы — обычных средних размеров, из-под век временами поблескивал живой острый взгляд. Когда носилки проносили по ступеням, Конан ощутил сильный запах мускуса и еще чего-то непонятного, вызывающего тревогу.

Дворец был четырехугольным, внутри — большой открытый двор с круглым бассейном, посреди которого бил высокий фонтан. Собственно, все строение представляло собой квадратную в плане колоннаду, под кровом которой располагались постройки поменьше, снабженные собственными крышами. Между ними высились статуи, обратившие к фонтану свои звериные, птичьи и рыбьи физиономии. Завидев эти порядком надоевшие лики, Конан только хмыкнул: ему было непонятно, зачем тратить камень на столь однообразные изображения, Когда носилки вынесли из-под колоннады во внутренний двор, толпа женщин, смешавшаяся с теми, кто только что прибыл, приветствовала победителя радостными криками. Его засыпали цветами, многие из которых больно кололи кожу шипами. Киммериец вяло помахал рукой и полез наружу. Он сразу приметил многочисленные низкие столики, уставленные блюдами и разнообразными сосудами, и это несколько примирило его с судьбой. Туземки окружали его плотным кольцом, их полные, похожие на бархатистые персики груди трепетали под тонкой полупрозрачной тканью одеяний, но женщин было слишком много, от них несло жаром, словно из недр южного леса, и сквозь заливавший глаза пот варвар едва мог рассмотреть их лица… Больше всего хотелось пить.