К звездам! - Гарри Гаррисон

— А что это такое? Звучит как-то противно.

— Это и на самом деле противно. Архаичный термин, обозначающий презрение… Простите, это не ваша вина. Вы выросли в обществе с мужской ориентацией, где женщины — граждане уважаемые, но все-таки второсортные.

Раздался мелодичный звон, Сара вопросительно подняла брови.

— Входная дверь, — сказал Ян. — Это может быть Джон?

— Должно быть. Ему даны ключи от двери гаража и назван номер вашей квартиры. Он знает только, что это надежное место, где мы можем встретиться; что вы здесь живете, он знать не должен. Плохо, конечно, сама знаю, но ничего лучшего мы в спешке не придумали. Во всяком случае, он не из активных членов организации, и с ним контактов очень немного. Он только источник информации. Но наденьте-ка. — Сара достала из сумочки маску. — И темные очки. Я его впущу.

В ванной комнате Ян натянул маску — эффект оказался потрясающим. Из зеркала на него смотрел совершенно чужой человек. Если он даже себя не узнает, то, конечно же, никогда не сможет выдать человека по имени Джон. Если тот тоже в такой маске.

Когда он вернулся в гостиную, Сара разговаривала с невысоким плотным человеком. Пальто он снял, но остался в перчатках и в шляпе. Рук и волос видно не было. Сара маску не надела; из чего следовало, что ее они знают оба.

— Джон, это Билл. Тот самый человек, который хочет задать вам несколько вопросов.

— Рад быть вам полезным, Билл. — Голос сочный, хорошо поставлен… — Что вы хотите узнать?

— Не знаю, право, с чего начать, о чем спросить. Ну, кое-какие мои сведения об Израиле не совпадают с обычными текстами в книгах — но это, пожалуй, и все, что я знаю. Кроме того, чему учили в школе.

— Ну что ж. Начало хорошее. У вас сомнения, вы обнаружили, что мир не таков, как вы до сих пор полагали. Значит, мне не придется тратить время, убеждая вас раскрыть глаза. Мы можем сесть?

Джон устроился в кресле, скрестив ноги. Разговаривал он, словно лекцию читал, загибая палец при ответе на каждый вопрос. Очевидно, это был ученый, скорее всего историк.

— Давайте вернемся к концу двадцатого века и присмотримся к событиям, происшедшим с тех пор. Но постарайтесь быть tabula rasa и не прерывать меня вопросами. Вопросы потом, времени у нас будет достаточно. Итак, мир двухтысячного года. В исторических текстах, которые вы изучали, он изображен вполне адекватно — в плане материальном, физическом. Но не в плане политическом. Формы правления в мире были не такими, как вам рассказывали. В то время существовали различные степени личной свободы. Были государства в высшей степени деспотические, но были и либеральные. В последующие годы все изменилось. Виноваты в этом Вредители, как вас и учили. По крайней мере здесь наша историография не лжет… — Он закашлялся. — Дорогая, вы мне не дадите стакан воды?

Сара принесла воды, и он продолжал:

— Никто из мировых лидеров или правительств — Вредителей — не обращал внимания на истощение естественных ресурсов, пока не стало слишком поздно. Народонаселение перерастало естественные ресурсы планеты, запасы горючих ископаемых быстро сокращались… В то время многие опасались, что мир будет уничтожен атомной войной, но, очевидно, мировые державы испытывали одинаковый страх друг перед другом, так что большого взрыва не произошло. Было, правда, несколько атомных инцидентов в Африке — использовались так называемые кустарные бомбы, — но их уладили достаточно быстро. Так что конец мира озвучен был не взрывом, как боялись, а рыданием. Я поэта цитирую. — Рассказчик изящно отпил воды и продолжал: — Энергии не стало. Заводы закрывались один за другим. Без горючего транспорт работать не мог. Мировая экономика покатилась в пропасть депрессии и массовой безработицы. Менее сильные и устойчивые нации пошли ко дну, раздираемые междоусобицами и мучимые голодом. У более сильных было столько собственных забот, что они даже не пытались помочь другим. В странах так называемого третьего мира уцелела лишь малая часть населения и в конце концов стабилизировалась на этом же уровне, при сугубо аграрной экономике.

Для экономики развитых промышленных стран необходимо было другое решение. Для иллюстрации я возьму пример Британии, поскольку вы знаете, какой стала жизнь здесь. Попробуйте представить себе прежние времена, когда форма правления была демократической, когда регулярно проводились выборы, когда Парламент не был наследственным и беспомощным, как теперь. Демократия, при которой все люди равны и каждый имеет голос при выборе правителей, — роскошь, доступная лишь очень богатым. Я имею в виду — очень богатым странам. Любое уменьшение национального продукта, любое снижение жизненного уровня может означать лишь упадок демократии. Простой пример. Работающий человек с постоянным устойчивым доходом может выбирать, где ему жить, что есть, как отдыхать и так далее; то, что можно назвать стилем жизни. Безработный, получающий пособие, вынужден жить там, где ему прикажут, есть то, что ему дадут, — и приспосабливаться к неизменному унылому существованию. У него нет никаких вариантов. Британия пережила годы бедствий — не вымерла, — но заплатила за это страшную цену, утратив свободу личности. Денег на импорт продовольствия не было, так что стране пришлось перейти на продовольственное самообеспечение. Это означало микроскопическое количество мяса только для самых богатых и вегетарианскую диету для всех остальных. Нация, привыкшая к мясу, воспринимает такие перемены нелегко, пришлось заставлять силой. Правящая элита издавала указы, а полиция и армия следили, чтобы они выполнялись. Тогда это была единственная альтернатива хаосу, голоду и смерти — и казалась вполне разумной. При тех обстоятельствах это и было разумно. Но беда в том, что, когда необходимость в чрезвычайных мерах отпала, поскольку материальное состояние общества улучшилось, — правящая элита успела привыкнуть к своей власти и не захотела ее отдавать. Один великий мыслитель сказал однажды, что власть развращает, а власть абсолютная развращает абсолютно. Кто поставил кованый сапог на чью-то шею — добровольно его не уберет.

— Что такое кованый сапог? — удивленно спросил Ян.

— Прошу прощения. Это очень устаревшая метафора, извините мои излишества. Я хотел сказать, что восстановление экономики осуществлялось медленно, и власть имущие свою власть сохранили. Народонаселение постепенно уменьшилось и стабилизировалось на уровне простого воспроизводства. Были построены первые энергетические сателлиты, снабжавшие Землю дополнительным теплом. Потом появились термоядерные электростанции, и энергии стало достаточно для всех нужд человечества. Генная инженерия позволила вывести растения, ставшие источником химического сырья взамен прежней нефти. Сателлитные поселения стали поставлять на Землю сырье и продукцию с Луны. С созданием работоспособного космического транспорта началось исследование и освоение планет ближайших звездных систем. И вот к чему мы пришли, что имеем сегодня. Земной рай, даже небесный рай, где никому не надо бояться войны и голода. Где все предусмотрено, где все жизненные потребности обеспечены.

Однако в этой райской картине есть один изъян. Абсолютная олигархия подавила все страны Земли, распространилась на сателлитные колонии и дальше — на новые планеты. Правители каждой страны находятся в тайном сговоре с правителями всех остальных стран, чтобы не допустить даже намека на свободу личности среди масс. Полная свобода наверху — судя по вашей речи, Билл, вы принадлежите к этому классу — и экономическое крепостное право, рабство, для всех, кто внизу. И немедленный арест или даже смерть для каждого, кто осмелится протестовать.

— Неужели все на самом деле так скверно? — спросил Ян.

— Гораздо хуже, чем вы можете себе представить, — сказала Сара. — И вам придется увидеть это своими глазами. Пока вы не убедитесь в абсолютной необходимости перемен, вы будете опасны и для себя, и для других.

— Эту ознакомительную программу предложил я, — провозгласил Джон, выдавая своим тоном гордость ученого-педанта. — Одно дело — прочитать печатные материалы или услышать кем-то сказанные слова. Совсем другое — воочию увидеть и пережить реалии мира, в котором мы живем. Мы встретимся с вами снова после того, как вы вернетесь из преисподней. А сейчас я, с вашего позволения, пойду.

— Забавный человечек, — сказал Ян, когда захлопнулась наружная дверь.

— Забавный, очаровательный и совершенно неоценимый для нас. Это обществовед, у которого ответов больше, чем вопросов.

Ян стащил с лица маску и вытер пот.

— Очевидно, ученый, скорее всего историк…

— Не надо! — резко перебила Сара. — Не надо теоретизировать на его счет. Иначе в один прекрасный день вы сможете выдать его тем, кому знать о нем совершенно ни к чему. Запомните, что он сказал, а его самого — забудьте. Вы сможете оставить работу на несколько дней?