Сны о России - Ясуси Иноуэ

Четырнадцать дней поднимались вверх по течению Большой реки лодки с японцами. День ушел на то, чтобы пересечь водораздел. Вниз по течению плыли куда быстрее. Казалось, в одно мгновение они пролетели несколько десятков верст и первого июля прибыли в Тигиль. Весь путь в триста семьдесят верст занял пятнадцать дней. Близ водораздела были заранее приготовлены запасные лодки, так что тащить своп лодки волоком не пришлось.

Сразу же по прибытии в Тигиль японцы отправились в дом уездного начальника, где был приготовлен для них ночлег. Тигиль представлял собой небольшой городок, состоявший из ста сорока пяти домов. Здесь отряд прожил целый месяц. Чтобы попасть в Охотск, надо было пересечь море. Из-за неустойчивой погоды плавание могло продлиться дней пятнадцать-двадцать, и необходимо было запастись продовольствием. День отплытия назначили на первое августа. Японцы пошли на пристань поглядеть на судно, на котором им предстояло добираться до Охотска. Они увидели одномачтовый бот водоизмещением примерно четыреста коку. Понравился он им или нет — трудно сказать. Во всяком случае, теперь они знали, на каком суденышке спустя несколько дней они отплывут в Охотск.

Первого августа судно отплыло из Тигиля. Кодаю сказали, что при попутном ветре до Охотска можно добраться за полмесяца. Однако на двадцать пятый день плавания земли все еще не было видно. Продовольствие и пресная вода были на исходе, экипажем стало овладевать беспокойство. Рацион сократили до двух кружек воды в день, вместо обычной еды выдавали соленую черемшу.

Наконец показалась земля. Палуба судна огласилась радостными криками, но радость была преждевременна. По словам матросов, они оказались значительно севернее Охотска, и никто не знал, сколько еще потребуется времени, чтобы достигнуть цели путешествия. Курс держали теперь к югу. Стояла безветренная погода, паруса обвисли, и судно в течение трех дней едва продвигалось вдоль унылого побережья без единого деревца. Пассажирам настолько опротивела соленая черемша, что они готовы были высадиться в любом месте, не дожидаясь прибытия в Охотск. В самый разгар обсуждения за и против высадки внезапно подул попутный ветер и разрешил споры.

К вечеру следующего дня судно прибыло в Охотск. Ярко светила полная луна. Кодаю и его спутники впервые за многие годы после отплытия из Сироко увидели настоящую морскую гавань ночью. Правда, она не была очень оживленной, здесь не сновали взад и вперед суда и лодки, но у пристани стояли на якоре несколько крупных кораблей, а на берегу в окнах домов светились золотой цепочкой огни. По морю путь от Тигиля до Охотска составил восемьсот верст, по суше пришлось бы пройти около двух с половиной тысяч верст. Первую ночь в Охотске Кодаю и его спутники провели на судне. Кюэмон и Сёдзо уснули сразу. Остальным не спалось. Возможно, они были слишком взволнованы.

На следующее утро японцы сошли на берег и в сопровождении чиновника отправились в город.

— Гавань приличная, а городишко маловат, — отметил Коити.

Охотск и в самом деле был невелик — домов двести. Главная улица тянулась здесь не вдоль побережья, а пересекала город с востока на запад. Сойдя у пристани на берег, японцы как раз и пошли по ней. Но чем дальше они шли, тем большее испытывали разочарование: дома по обе стороны улицы встречались все реже.

— Все дома здесь построены на один манер, — сказал Сёдзо.

По виду они напоминали японские продовольственные склады, которые строят из бревен.

— В том большом доме с окнами на восток живет начальство, — сказал чиновник, сопровождавший японцев.

— Здесь есть поблизости река? — обратился к нему по-русски Исокити.

— А на что у тебя глаза? — удивился чиновник. — Разве не заметил реку Охоту? Гавань как раз в устье реки находится.

— А рыба в реке водится? — не унимался Исокити.

— Ну и глупый же ты парень! Какая же река без рыбы?

— А есть эту рыбу можно?

— Есть? — у чиновника даже губы побелели. — Да мы этой рыбой живем круглый год.

Исокити объяснил своим спутникам, что здесь есть река и в ней водится рыба. Японцы не зря интересовались рыбой. Давал о себе знать опыт голодной зимы, пережитой в Нижнекамчатске.

Кодаю же в тот момент беспокоило другое. Прежде он надеялся, что из Охотска им удастся добраться на попутном корабле до Японии. Но с тех пор как он сошел на охотскую пристань, эта надежда казалась ему все более несбыточной. Он был убежден, что в этом городе нет даже чиновника, который смог бы совершить необходимые для возвращения иноземцев на родину формальности.

Поэтому, считал Кодаю, их безусловно переправят куда-то в другое место. Вопрос только в том, как это будет осуществлено. У Кодаю были все основания предполагать, что сразу их никуда не отправят, а оставят на некоторое время в Охотске, как в свое время в Нижнекамчатске. Не исключено, что придется даже перезимовать в Охотске. А уж им-то теперь хорошо известно, что значит перезимовать в незнакомой стране на новом месте…

Перед тем как проводить японцев в канцелярию, чиновник привел их на северную окраину города.

— Глядите, вон она — река Охота! — сказал он, указывая на протекавшую вдали мутную, неширокую, но, по-видимому, довольно глубокую реку.

Японцев принял уездный начальник Иван Гаврилович Кох и сразу же распорядился, чтобы им было предоставлено жилье. В Охотске находилась губернская канцелярия, но на время инспекционной поездки Угренина по Камчатке всеми делами в городе заправлял Кох. Кодаю выдали тридцать рублей серебром, а остальным- по двадцать пять рублей. Это были первые деньги, полученные японцами на чужбине. На следующий день Кох пригласил Кодаю в канцелярию и сообщил, что через десять дней японцев отправят в Якутск. Поскольку дорога дальняя, более тысячи верст, время холодное, а земли, по которым предстоит ехать, безлюдные, деньги, полученные Кодаю и его спутниками, следует потратить на приобретение теплой одежды, посоветовал Кох.

Услыхав от Кодаю новость о предстоящем отъезде, японцы буквально в лице переменились. Даже привыкшие, казалось, к невзгодам Кюэмон и Синдзо и те расстроились.

— Когда же нас наконец оставят в покое? — не выдержал Коити. — Завезут еще на тысячу верст и прощай навсегда родимый дом!

— Не представляю, где находится этот Якутск. Наверное, туда свозят всех, кто потерпел кораблекрушение, и заставляют там жить, уж я вам точно говорю, — добавил Кюэмон.

Кодаю стал объяснять, что Нижнекамчатская канцелярия и здешняя, Охотская, подчинены Иркутской канцелярии, но в Иркутск можно попасть только через Якутск, где имеется такая же, как в Охотске, губернская канцелярия, но сам Якутск, как он слышал, благоустроенней Охотска. Не исключено, что мытарства их на этом не кончатся, но другого пути на родину нет. По напряженным лицам товарищей Кодаю видел, что его доводы до них не доходят.

— Ну что ж, — вздохнул Кодаю, — если вы не хотите ехать в Якутск, я доложу об этом уездному начальнику и поеду туда один, как ваш представитель. Но предупреждаю, что вам в таком случае придется зимовать здесь — в продуваемом всеми ветрами Охотске.

Последний довод, кажется, подействовал. Все понимали, что условия в Охотске еще хуже, чем в Нижнекамчатске: и жилье плохое, и огородов вокруг ни у кого нет.

— Сколько дней добираться до этого Якутска? — спросил Сёдзо.

— На лошадях два месяца, — ответил Исокити, уже успевший где-то почерпнуть кое-какие сведения.

— Два месяца? — переспросил Сёдзо. — Сколько же можно повидать за это время перелетных птиц! Я уже видел — вчера и сегодня. Не знаю, правда, что это за птицы, но только гляжу — летит их тьма-тьмущая, полнеба занимают.

Кодаю прислушивался к их разговору и думал с удовлетворением: кажется, они поняли, что нет смысла ему одному ехать в Якутск. Пребывание в Охотске ничего хорошего им не сулит, уездный начальник и тот обнадеживать не станет. Выход один: отправляться в дальний путь через огромную неведомую равнину. А. раз так, то хоть порадоваться тому приятному, что может встретиться в пути: полюбоваться на стаи перелетных птиц…

Охотск представлялся Кодаю и его спутникам маленьким никчемным городишком, на деле уже в то время он играл немаловажную роль в развитии Дальнего Востока. Именно сюда поступала с Камчатки и Алеутских островов пушнина, направлявшаяся далее в Якутск, Иркутск и в пограничный город Кяхту, через который велась торговля с Китаем и где пушнина обменивалась на китайский чай и шелк.

Дорога из Охотска в Якутск называлась Охотским вьючным трактом и была открыта для передвижения во время первой экспедиции Беринга, в 1727 году. Впоследствии, по мере расширения деятельности Российско-американской компании, тракт постепенно благоустраивался. Ко времени путешествия Кодаю и его спутников по нему ежегодно проходили от шести до десяти тысяч якутских лошадей и от тысячи двухсот до тысячи шестисот носильщиков.