Аристократ обмана - Евгений Сухов

– Хитрец! – погрозила великая княгиня пальчиком. – Не так уж и часто мне приходится видеть тебя во дворце ночью. Хорошо, если у тебя нет никаких дел, приходи в Белый зал пить чай. Настенька! – громко выкрикнула великая княгиня.

– Я здесь, Александра Иосифовна, – вышла из соседней комнаты служанка.

– Поставь еще один прибор для Николая Константиновича. Мы будем пить чай вместе. И обязательно приготовь тот чайный сервиз, мой любимый.

– С павлинами, ваше высочество?

– Да нет же, с цветами. Ох, опять ты все напутаешь! Пойдем вместе, я сама все выберу. А ты не задерживайся, – обратилась она к сыну, удаляясь из комнаты, – я тебя жду.

– Мне нужно вернуться в комнату, матушка. Я купил твои любимые печенья.

– Это те, что у Рогозина?

– У него, матушка.

– Хорошо. Подходи.

Великая княгиня ушла. Некоторое время Николай прислушивался к удаляющимся шагам, а потом решительно подошел к камину и, взяв с подставки икону Божией Матери, сунул ее под сюртук. Некоторое время великий князь стоял неподвижно, вслушиваясь в удары сильно бьющегося сердца, а затем решительным шагом вышел из будуара матери и зашагал по коридору. Проходя мимо комнаты адъютанта, он уверенно распахнул дверь и тотчас натолкнулся на удивленный взгляд Леонида Варнаховского, сидевшего на диване с книжкой в руках.

– Тебе не кажется, что у Элиз кто-то есть? – спросил Николай.

– С чего ты взял?

– Она не похожа на себя прежнюю. Старательно меня избегает, чего прежде за ней не наблюдалось.

– Не думаю, – пряча взгляд, ответил Варнаховский. – Просто она хочет больше внимания. Это женская природа, тут ничего не поделаешь.

– Элиз для меня все!.. Если ее не будет рядом, тогда я даже не знаю, как мне жить дальше.

– Ты взволнован, Николай, относись к этому попроще.

Вытащив из-под сюртука икону, тот положил ее на стол.

– Икона? – удивленно протянул Леонид. – Откуда она у тебя?

– Эту икону я взял в будуаре своей матери.

– Боже! – побледнел адъютант. – Мне не хочется докучать тебе нотациями, но я бы посоветовал отнести ее обратно, пока матушка не хватилась пропажи. Дело может иметь весьма серьезные последствия.

– О каких последствиях ты говоришь, когда у меня долга почти на полмиллиона рублей! Меня просто бросает в пот, когда я думаю о том, что мои кредиторы заявятся к императору со всеми моими расписками о немедленной уплате и с неоплаченными векселями! Это будет конец! Конец всему! Император просто сошлет меня куда-нибудь на окраину с запрещением возврата. Мне дали всего лишь месяц сроку. Если за это время я не достану деньги, мое имя будет опозорено. Вариант с иконой будет для меня попредпочтительнее. Мать не выдаст своего любимого сына. Она сделает все от нее зависящее, чтобы не дать разразиться скандалу.

Варнаховский развел руками:

– Даже не знаю, как убедить тебя в обратном. Этот поступок может закончиться для тебя печально.

– Послушай, поручик, у меня нет времени для препирательств. Что случилось, то случилось. Я не намерен ничего переделывать. Сейчас матушка позвала меня к чаю. Она ни о чем не должна догадываться. Постараюсь быть во время семейного чаепития беззаботным и естественным. Ты должен выломать из оклада драгоценные камни. Полагаю, они стоят очень дорого. Этих денег мне хватит, чтобы хотя бы частично погасить свои долги, а дальше я что-нибудь придумаю. Предложу отстрочить выплату хотя бы на полгода, а там уеду с Элиз куда-нибудь за границу!

Леонид отрицательно покачал головой:

– Я не участвую в этом деле, попробуй как-нибудь справиться без меня. Одно дело – надуть какого-то простака в карты, и совсем другое – кража иконы!

– Какого черта! – в гневе воскликнул князь. – Что за капризы! Деньги я занимал не только для себя, но и для тебя! Кутили мы вместе и вместе будем вылезать из этой ямы. Пока я буду гонять чаи с матушкой, выломай из оклада все камни. Там их не менее полусотни.

– Послушай, Николай, я не стану этого делать.

– Ты, кажется, должен мне тридцать тысяч… Знаешь ли, твои девочки тоже обходятся мне не бесплатно.

– Долг я отдам в ближайшее время.

– Срок уже прошел. Тебе ведь нравится быть адъютантом у великого князя, иметь комнаты в Мраморном дворце…

– Послушай, Николя…

– …Если не хочешь, чтобы я тебя ославил и выставил из дворца, делай то, что я тебе приказал! – строго сказал великий князь, не повышая голоса.

– Я, конечно, не безгрешен, но почему все-таки икона? Не мог бы ты позаимствовать у своей матушки что-нибудь менее кощунственное?

– На этой иконе каждый изумруд величиной с грецкий орех, – зло прошипел Николай. – К твоему сведению, я нигде не видел лучших изумрудов, чем на этой иконе. А как это будет называться – кощунством или обыкновенным грабежом, – для меня значения не имеет! Когда я приду с этого чаепития, чтобы из оклада были вывернуты все камни, тебе понятно, поручик?

– Да, ваше императорское высочество.

В какой-то момент князю показалось, что в голосе адъютанта сквозила откровенная насмешка.

– Что делать с иконой?

– Икона мне не нужна. Вряд ли ее можно продать в таком виде. А впрочем, решим после.

Задержав на адъютанте взгляд, Николай Константинович, не сказав более ни слова, вышел из комнаты: не тот случай, чтобы вникать в душевные переживания приятеля.

Оставшись в одиночестве, Леонид Варнаховский долго рассматривал икону. Ему казалось, что она смотрела на него с каким-то затаенным укором. Пожалуй, что так может смотреть только мать на своего нерадивого дитятю. И покрестясь (не самый подходящий жест для кощунства), он взялся за ножницы. Еще через полчаса, стараясь не повредить драгоценные камни, он вытащил из оклада двенадцать крупных изумрудов и восемь сапфиров. Никак не удалось отодрать большой александрит, зло сверкавший на него красным оком. Стараясь не поломать его, Леонид распилил оклад и бережно извлек камень. Странное дело, когда он взял его в ладонь, то камень сверкнул красным светом, будто бы уголек, и рука невольно дрогнула, как если бы опасалась ожога. Еще через час Варнаховский вытащил из оклада три рубина и четыре крупных желтых алмаза. Теперь, когда икона лишилась серебряного оклада и драгоценных камней, взор Божией Матери как-то потускнел.

Еще через два часа подошел Николай Константинович. Схватившись пальцами за горло, сказал:

– Вот где мне эти чаепития! Ну что, выломал?

– А ты не видишь? – кивнул Леонид на икону, лежавшую на столе без оклада. Здесь же рядышком на салфетке, разложенные в три неровных ряда, лежали с полсотни драгоценных камней, среди которых чистотой воды выделялись алмазы.

Великий князь подошел к столу.

– Вот это да! – невольно выдохнул он, увидев великолепие, разложенное на столе. – Красота, ничего не скажешь! Я не только расплачусь с долгами, но мне еще и на жизнь останется… Вот что сделаем: завтра же все камни заложишь в ломбард! Проси за них триста тысяч. Деньги мне нужны немедленно.

– Что делать с иконой? – глухо спросил Варнаховский, понимая, что перечить бессмысленно.

На Николая Константиновича нашел кураж, такое с ним случалось всякий раз, когда он садился за карты. В таком настроении он мог проиграть целое состояние. Или, наоборот, выиграть его.

– С иконой, говоришь… Ее-то уж точно не продашь. Отдай куда-нибудь в церковь, там она будет куда более полезной.

– А иконы не хватятся?

– Думаю, хватятся, но вряд ли матушка станет поднимать шум. Поищут немного и успокоятся, не в ее характере скандалить. А потом, кого ей подозревать? Уж не меня ли? Что-то скверно выглядишь, Леонид…

– Интересно, Николя, как бы ты выглядел на моем месте, если бы разломал икону?

– Ну-ну, не драматизируй! Вот тебе французский коньяк «Хеннесси». Его основатель капитан Ричард поставлял его ко двору французского короля Людовика XVI, а тот понимал толк в удовольствиях. Впрочем, как и мы… Ха-ха! А потом, этот коньяк один из самых любимых напитков моего батюшки, – протянул он плоскую бутылку в виде скрипки. – Тридцать лет выдержки! Надеюсь, что его неповторимый аромат как-то поднимет тебе настроение. Да не грусти ты, поручик! Все образуется. А этот алмаз, – взял он самый крупный камень слегка желтоватого цвета, – я отвезу в Париж. Только там за него могут дать настоящую цену. Ну, будь здоров!

Кивнув на прощание, великий князь вышел столь же скоро, как и появился.

Оставшись в одиночестве, Варнаховский открыл бутылку коньяка и, приложившись к горлышку, не чувствуя вкуса, выпил полбутылки, а потом, не раздеваясь, плюхнулся на диван, тотчас забывшись тревожным сном.

Глава 8

Ростовщик

Леонид проснулся ранним утром, когда дворец еще спал. Кто-то неторопливым шагом прошелся по коридору, ненадолго остановившись у его комнаты, а потом затопал дальше, и толстый ворс ковровой дорожки заглушал тяжеловатый шаг.

Тщательно побрившись, поручик освежил лицо одеколоном, аккуратно сложил драгоценные камни в небольшие мешочки, припасенные заранее; отдельно от остальных положил три алмаза. Подумав, тщательно упаковал икону, без камней и оклада выглядевшую скорбящей, и уложил на дно сумки. Придав лицу беспечный вид, вышел в пустующий коридор.