Русская война: дилемма Кутузова-Сталина - Лев Исаков

19 июня 1941 г.

1. Руководить оборудованием полосы обороны. Упор на подготовку позиций на основной полосе УР, работу на которой усилить.

2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником госграницы.

Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье, так и [в] основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности.

В районе позади своих позиций проверить надёжность и быстроту связи с погранчастями.

3. Особое внимание обратить, чтобы не было провокации и паники в наших частях, усилить контроль боевой готовности. Всё делать без шума, твердо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку.

4. Минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые и противопехотные препятствия создавать по плану командующего армией – тоже по плану оборонительного строительства.

5. Штарм, корпусу и дивизии – на своих КП, которые обеспечить ПТО по решению соответствующего командира.

6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать участившиеся случаи перелёта госграницы немецкими самолётами.

7. Продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения.

Настойчиво сколачивать подразделения на марше и на месте.

Признаться, я впервые обнаружил что-то положительное в Электронной Паутине.

Глава 3. Буря 1941 года – «Мокрый мешок» на «Стальные клещи»

Признаться, я без особого желания принимаюсь за эту работу: в общем плане, в контексте истории нации, не истории её отдельного пресуществления, например национального военного искусства, она просвечивается скромно; её должны делать узкие специалисты, и для достаточно камерных целей, если не братье её как выражение особой формы военного мирочувствия, что отразилось в ней и ярко, и значимо, и трагически – этого не полагалось, почему я был склонен её обходить, хотя с удовольствием начитывал в специальной аудитории, военной или мужской. Увы, постоянное и устойчивое уклонение т. н. «военных историков», т. е. назначенных к тому кадровых старших офицеров, всё более делало её растираемым больным местом, обращало в нарыв, который наконец и прорвался, когда мне попал на глаза материал в «Красной Звезде» от 22 июня 2000 г. о планах советского командования на начальный период советско-германского военного конфликта под громким названием «Ложь и правда о 22июня 1941 года»; обращённый против потуг Киселёвых-Резунов запятнать коммунизм Ленина-Сталина поставив его на одну доску с фашизмом Гитлера-Муссолини, т. е. фактически обелить последних, как и власовщину, и бандеровщину, и латышско-литовско-эстонских эсэсовских выкормышей из обслуги концлагерей Саласпилса, 9 форта, эстонских «Шталагов». Попытка недостойная и унизительная для «Звёздочки»: мразь– Резуна ничего не исправит, Киселёв-подонок мигом всё поймёт на тюремных нарах. Задача вразумления очередного Гришки Катошихина бессмысленна, налицо национальная задача выбить платно-американского змеёнышей с экрана, поелику возможно с гнилыми зубами.

С другой стороны остаётся и чисто профессиональное обстоятельство, делающее моё обращение к этой теме щекотливым: как специальная и научно-ориентированная она требует, если поднимается, и профессионального инструментария, обращения к архивам и фондам, что мне преимущественно недоступно; в обход можно городить вспомогательные леса из воспоминаний и мнений военачальников, тем более развязных, чем далее они находились от центров принятия решений и скандальное выступление В.И.Чуйкова в 1970-е годы по поводу Берлинской операции показывает большие возможности «обоснования» собственных благоглупостей таким образом. Оставим это «школам» Богдановых-Бугановых, обращающих маловразумительные знания московского подьячего Андрея Лызлова о всемирной истории в точку опоры преобразования её в святоотеческую похлёбку, или уже совершенно беспардонным Фоменко-Асовым вкупе с Соколовыми-Белоконями.

Что же остаётся в материальное, а не примысленно-логическое обоснование той картины полагаемой начальной битвы, что зрима автору, но подозрительна читателю? Да единственно же и материальные свидетельства: оформленные группировки войск; сосредоточенные материальные средства (дивизии, танки, самолёты); назначенные к тому военачальники – а авторское изложение будет раскрывать то, что ныне явлено как бессмыслица: тот замысел, что полагался их стержневым основанием, который обращал их в механизм, но не возобладав, развалил в судороги…То, что где-то лежит в папке под кодовым названием Цветка в Мужском роде, Операция «Лотос», «Георгин», как ещё…

Уже летом 1939 года на советско-германских переговорах в Москве начинала закладываться картина той военной схватки, что грянет через 2 года – шёл интенсивнейший и в большей степени с советской стороны торг о линии западной границы, т. е. исходного рубежа, с которого противники ринутся друг на друга, и потому его очертания в значительной мере определяют и картину начальной битвы.

Гитлер, прижатый внутренним развитием германского фашизма к мировой войне В РАМКАХ СТАРЫХ ЗАПАДНИЧЕСКИХ СЧЁТОВ, пошёл бы на все условия советской стороны в малозначительном, с точки зрения принятого решения об «антиверсальском начале» всемирного конфликта, вопросе о будущем разграничении в Польше, и пожелай Сталин, мы имели бы на западе идеально-оборонительную границу, привязанную к почти прямой линии рек, текущих с Карпат в меридиональном направлении с Юга на Север, по Неману-Бугу, или ещё как окажется, вплоть до линии Нарев-Висла– Вислока, образцовой в смысле организации устойчивого, не дающей наступающему противнику никаких зацепок рубежа. Да что гадать, ИМЕННО ЭТА ЛИНИЯ была установлена в качестве разграничительной для войск, вступающих в Польшу во время блиц-переговоров 13–14 сентября 1939 г. В.Молотова с И.Риббентропом и стала исходной на Советско-Германских переговорах о демаркации границ 13–17 октября того же года в Москве. А под неё солидное «обоснование»: 136 советских дивизий на 56 немецких; повсеместное преобладание советских бронетанковых соединений в случайных столкновениях на линии разграничения; генерал-лейтенант В.И.Чуйков против генерал-майора Г.Гудериана. И уже одно то, что присутствие советских контингентов на Висле обесценивает Варшавский узел коммуникаций, равным которому по значимости для сосредоточения и развертывания войск, организации манёвра по фронту и в глубину, являются только Берлинский в Центральной Европе и Парижский в Западной полагало держаться её как Китайской стены – налицо другое, сдвиг с этой линии на 300–350 км. к востоку, обращающий границу в оскаленные клыки многократных вклинений территорий, задающий с первого дня войны самый энергичный, на достижение решительных целей поражения основной массы войск противника характер приграничной битвы, с большим размахом событий в пространстве. В целом очевидно преобладание политических ориентиров над узко военными: если В.Молотов в эти дни говорил о крушении Польши «этого уродливого детища Версальского мира», то уклонение советской стороны от участия в разделе коренных польских территорий свидетельствовало, что против НЕ-Уродливой Польши советское руководство не возражает; знаменательный сигнал для западных держав – ведь во внешне-аффектационном плане они начали войну «за Польскую Свободу».

Но любопытно другое, конфигурация советско-германской границы, волей Сталина принявшей не «межимперский», а этно– исторический характер для советской стороны, задаёт исходно разные условия для захождения противников – она как бы «лучше» именно для «немецкого начала». Два громадных балкона, глубоко выдвинутых в советскую территорию, Восточно-Прусский с Сувалкским Когтем, охватывающим пограничные армии Западного Особого Военного Округа с севера в районе Белостока; и Люблинский, вклинивающийся между Западным и Киевским Особым Военным Округом и нависающий над тылом оборонительной линии Карпат, в значительной мере обесценивая её, как и систему укреплённых районов по Днестру на старой госгранице – прямо подталкивали к глубокому вторжению с охватом и окружением войск ЗапВО в Белостокском выступе и Косозаходящему удару по Украине с перехватом путей отхода русских армий с линии Сан– Карпаты– Серет– Дунай.

В то же время глубокое вклинение русской границы в районе Белостока прямо не может быть быть использовано до тех пор, пока затылок ему долбит Сувалкский клюв; при этом движение в северо-западном направлении заводит войска в тупик мощной оборонительной линии Мазурских озёр; движение с юго-западного фаса означает лобовое проталкивание противника по долине Нарева на Варшаву при нарастающей угрозе флангового удара из Восточной Пруссии, что немцы и применили в 1944 г. сковав К.Рокоссовского на Висле. Удар из района Львова под основание Люблинского выступа заводит войска в сложное положение, когда противник владея центром железно– и автодорожных коммуникаций Польши Варшавским узлом будет действовать по внутренним операционным линиям и имеет лучшие условия разгромить заходящую русскую группировку катастрофическим ударом от Люблина на Ковель– Броды, как то осуществил Вейган против Тухачевского и Егорова в 1920 г.