Религиоведение. Индуизм - Альбедиль Маргарита Федоровна

А если она к тому же красиво одевалась, умело пользовалась косметикой и носила хорошо подобранные украшения, то могла почти приблизиться к идеалу.

Итак, индуизм снабдил своих адептов предписаниями на все случаи жизни. Однако каждый человек чаще действует не под влиянием указаний священных или дидактических текстов, а движимый своими намерениями и желаниями. Об этом размышляет княжна Марья в «Войне и мире» Л. Н. Толстого: «Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь, на земле, наслаждений и счастья; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. И…И все они борются, и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье”». Здесь трудно удержаться от искушения и не отметить, что лучшие произведения классической русской литературы, в отличие от западной, всегда отличались приверженностью высоким идеалам, во многом созвучным индуистским. Это подметил в свое время С. Цвейг: «Раскройте любую из пятидесяти тысяч книг, ежегодно производимых в Европе. О чем они говорят? <…> Женщина хочет мужа, или некто хочет разбогатеть, стать могущественным и уважаемым. У Диккенса целью всех стремлений будет миловидный коттедж на лоне природы с веселой толпой детей, у Бальзака — замок с титулом пэра и миллионами. <…> Кто из героев Достоевского стремится к этому? Никто. Ни один».

Согласно индуизму, до тех пор пока человека не оставляют бесконечные желания и обуревают страсти, он обречен вновь и вновь рождаться в этом мире и претерпевать страдания, перевоплощаясь не только в людей, но и в животных, растения, насекомых и т. п., пока не освободится от желаний, втягивающих его в череду перерождений. Это странствие из одной жизни в другую, этот круговорот жизни и смерти не ограничивается в индуизме только одним земным существованием. Областей сансары множество, и в них входят как круги мучительного ада, так и райские кущи.

Смену тел в земной юдоли регулирует закон кармы, глубокой причинно-следственной зависимости, который делает нашу жизнь приятной и удобной или тяжелой и невыносимой. По сути, это закон воспроизводства сансары. Он действует вечно, неопровержимо и недоказуемо. Разумеется, речь идет не о простейшей, бытовой причинности (съел много мороженого — заболело горло), а о сверхъестественной, которую можно считать предельным обобщением принципа причинности. Согласно ему благие или, наоборот, тягостные перерождения обусловлены поступками людей в предыдущих жизнях.

Любой сознательный (это надо отметить особо) поступок или даже намерение, мысль не проходит бесследно, а откладывается в глубинной памяти человека и запечатлевается на его тонком теле. Там их след может храниться как угодно долго, но при благоприятных для этого внешних обстоятельствах может проявиться и принести плоды. Так, убийца в одном из следующих рождений скорее всего сам будет убит или попадет в ад, где подвергнется нескончаемым мучительным пыткам. Как тут опять не вспомнить песню Высоцкого!

Пускай живешь ты дворником — родишься вновь прорабом, А после из прораба до министра дорастешь. Но если туп, как дерево, — родишься баобабом И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.

Вспоминается, кстати, не только Высоцкий. Вечные вопросы всю жизнь занимали и Л. Н. Толстого. Уже в ранней трилогии «Детство. Отрочество. Юность», принесшей Толстому литературную известность, Николенька Иртеньев рассуждает об инкарнации: «…Вот жизнь — и я нарисовал на доске овальную фигуру. После жизни душа переходит в вечность; вот вечность — и я провел с одной стороны овальной фигуры черту до самого края доски. Отчего же с другой стороны нету такой же черты? Да и в самом деле, какая же может быть вечность с одной стороны, мы, верно, существовали прежде этой жизни, хоть и потеряли о том воспоминание».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Разомкнуть круг сансары, выйти из него, освободиться раз и навсегда от тягот нескончаемых бренных существований, переходящих из одной юги в другую, из одного периода в другой и так до бесконечности, — вот высшая цель жизни индуиста, именуемая мокшей, т. е. «освобождением», «избавлением». Для этогонадо суметь отказаться от всякой кармы, как от благой, так и от дурной: первая ведет к накоплению добродетелей и религиозных заслуг, а вторая — к пороку. По-настоящему действенными признаются нейтрализация, «выжигание» следов старой кармы и прекращение ее действия. В разных направлениях индуизма эти процессы описываются по-разному, но чаще всего — как обретение свободы, блаженства, как вечное пребывание в боге. Достичь этой цели можно разными путями.

Как выйти из сансары?

Итак, жизнь и мир двойственны: с одной стороны, они заставляют человека страдать, втягивая его, как арканом, посредством кармы в круговорот перевоплощений, но, с другой стороны, они подталкивают его к поискам свободы, и чем больше он страдает, тем больше жаждет освобождения.

Интересно, что, хотя страдание в индуизме универсально и понимается как всеобщий и непреложный закон существования, а человек — всегда и неизбежно существо страдательное, никакого пессимизма этот вывод ни у кого не вызывает. Скорее наоборот, он имеет положительную ценность, указывая человеку на его зависимость от кармических пут и вызывая желание избавиться от них. Ни отчаяния, ни безысходной тоски ни в одном индуистском учении мы не найдем. Для них нет оснований, тем более что человек, в отличие даже от богов и других существ, обладает явными преимуществами: он способен превозмочь страдание и превзойти свое положение.

Метафизические знания, медитация и иные упражнения могут привести и к пониманию того, что на самом деле и сансары никакой нет, что все это — не более чем наваждение, игра майи, коварной иллюзии, которая, словно переливающийся всеми цветами и зачаровывающий занавес, скрывает от нас истинную реальность. «Жизнь наша — словно мираж, исчезающий в мгновенье; зная это, сходись с добрыми людьми ради добродетели и благополучия», — гласит древнеиндийский афоризм.

В индуизме каждый может найти ту дорогу к богу, которая ему ближе и понятнее. Брахман занимается жертвоприношением и рецитирует ведийские гимны; теолог изощряется в богословских спорах; философ предается глубоким размышлениям; аскет — истязает свою плоть; йог — медитирует; бхакт — сочиняет гимны во славу своего бога и т. д. При этом ни один из путей к постижению истины не будет считаться ни лучше, ни хуже всех остальных. Но во всем их многообразии выделяются основные четыре дороги-марги.

Первая из них именуется карма-марга, путь деяний (имеются в виду ритуально чистые деяния). В древности она — в самом общем виде — состояла в том, что человек должен был следовать своей дхарме, отправлять все необходимые ритуалы и соблюдать предписанные правила поведения. Позже карма-марга стала пониматься как путь бескорыстных деяний и как исполнение долга без оглядки на себя, т. е. с внутренним отречением, без вовлеченности в процесс и без привязанности к конечным результатам.

Второй путь — джняна-марга, путь знания, предполагающий размышления, интуитивное углубление и обретение знания единого абсолюта. Этот путь ставит во главу угла развитие интеллектуальных способностей и сверхчувственной интуиции. Если карма-марга связана главным образом с мирской жизнью домохозяина и предназначена социально активным людям, то джняна-марга предполагает отрешенность от мира и обращенность внутрь себя.

Третий путь, бхакти-марга, подразумевает беззаветную, всепоглощающую любовь и безоглядную преданность избранному божеству. В Бхагавадгите этот путь провозглашен наивысшим, доступным только духовно зрелым людям. В свое время он произвел большое впечатление на Л. Н. Толстого, писавшего: «Все учение и вся жизнь Кришны есть только любовь. Кришна… нс принимает ничего, кроме любви, действует только любовью, дышит только ею и говорит только ею. <…> Я твердо верю в основной принцип Бхагавад-гиты, всегда стараюсь помнить его и руководствоваться им в своих действиях, а также говорить о нем тем, кто спрашивает мое мнение, и отражать его в своих сочинениях».