Пути-дороги (Солдаты - 2) - Михаил Алексеев

-- Кажется, большой либерал. Нерешителен.

-- Не верю в его либерализм.

-- Что ж, попробуем. Нынче же поговорю с ним об этом.

-- Забот-то нам прибавляется, генерал, -- меланхолически заметил Раковичану.

-- Да-а-а, -- тяжко протянул Рупеску.

И они надолго замолчали.

...А за дверцей землянки звенел не умолкая девичий голос:

Винограда лист зеленый.

Кротка Мариона.

-- Что в лице ты изменилась,

-- Крошка Мариона?

2

Немало пришлось в те дни потрудиться нашим политработникам. Нужно было разъяснить Заявление Советского правительства не только румынскому населению, но и своим солдатам. Последние, как известно, всегда считают себя политическими деятелями и прежде всего сами стараются разобраться во всем. Вообще-то красноармейцы довольно ясно представляли себе свои цели и задачи с переходом государственной границы.

Однако в заявлении были места, которые истолковывались солдатами по-разному. Часто среди них разгорались горячие споры. Шахаев сразу это почувствовал и встревожился. Нужно было немедленно разъяснить солдатам важный документ, но старшему сержанту казалось, что сам он не вполне подготовлен для этого. Он решил обратиться к начальнику политотдела.

Демин, очевидно, сразу же догадался, с чем пожаловал к нему парторг. Спросил:

-- Что, брат Шахаев, худо?

-- Не так уж худо, товарищ полковник. Но в общем трудновато.

-- Трудновато?.. Нет, Шахаев, пожалуй, очень трудно все-таки. Нам казалось, что мы провели немалую разъяснительную работу среди бойцов перед тем, как вступить в Румынию. Все как будто предусмотрели. Но едва шагнули на землю этой страны, встало столько вопросов -- батюшки мои, хоть за голову хватайся!.. Вот пришел ко мне сегодня местный поп, спрашивает: о чем ему сейчас, в данный, так сказать, момент, просить бога? И глядит, волосатая бестия, этак хитро на меня. А черт его знает, что ему посоветовать? "Иди, говорю, батюшка, и молись, как молился всегда. С небесным политотделом связи не имею". Ушел, недовольный ушел... Такие-то вот, Шахаев, дела! А ведь приходил этот попик неспроста... Ну, что у тебя там, давай выкладывай все сразу...

-- Да вот... потолковать хотелось бы...

-- За советом пришел?

-- За советом, товарищ полковник, -- несколько смущенный тоном начподива, сказал Шахаев.

-- Ну, давай посоветуемся. Но ты не думай, дорогой товарищ, что начальнику политотдела всегда все ведомо. Давай уж вместе обсудим. -Маленький, аккуратный, по-прежнему энергичный Демин прошел за свой столик, за которым сидел над какими-то бумагами до прихода Шахаева. -- Присаживайся. Гуров, -- окликнул он инструктора, -- убери свои листовки! Дай человеку присесть.

Вечером у разведчиков проходила беседа. На ней присутствовали все солдаты. Объявив тему беседы, Шахаев спросил:

-- Кто желает высказаться, товарищи?

-- Я желаю! -- поднялся с земли Али Каримов. До этого он сидел, сложив ноги по-восточному, и нетерпеливо ожидал, когда перейдут к делу. Его вечно удивленные глаза на этот раз были беспокойно-злыми. -- Как же понимать надо, товарищи? -- начал он, поворачиваясь лицом к разведчикам, разместившимся в саду. -- Выходит, Антонеска опять у власти останется?

-- Это почему же? -- сердито спросил его Ванин.

-- А ты не перебивай меня. А вот почитать нада, -- Каримов с непостижимой быстротой извлек из кармана брюк измусоленную газету, нашел нужное место и, сбиваясь от волнения, начал читать: -- "Советское Правительство заявляет, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии". Понял, Ванин, о чем тут речь? Вот разъясни нам, а я кончил! -- И Каримов, взглянув на посрамленного, по его мнению, Сеньку, гордо пошагал на свое место.

-- Ванину слово! -- раздалось несколько голосов.

-- Ванину! -- по-петушиному пропел Кузьмич. -- Пусть разъяснит! Скажи-ка, Семен...

-- К порядку, хлопцы! -- остановил расходившихся солдат Пинчук. -- Ишь як вас подмывав... У мэнэ в колгоспи на собрании и то бильш було порядку... Ну, Семен, будэш говорыть?

Сенька поднялся нехотя. Все выжидающе поглядывали на него.

-- Как же это, ребята, а? -- растерянно развел он руками.

-- А вот так! -- не утерпел Каримов.

-- А ты меня не перебивай! -- зло одернул его Ванин, досадуя больше на себя, чем на Каримова. Ему, по-видимому, нужно было выиграть время, чтобы собраться с мыслями, и он охотно вступил бы в любую дискуссию, не касавшуюся этого вопроса. -- Я тебя не перебивал?

Каримов посмотрел на Сеньку.

-- Как это не перебивал? А кто же...

-- Ты замолчи, Каримыч! Хай говорыт. Продолжай, Семен! -- Петр Тарасович грозно глянул на азербайджанца, и тот скорехонько умолк.

Шахаев сидел молча. Он решил пока не вмешиваться в солдатский спор.

-- Как же это, ребята, а? -- повторил Сенька, беспомощно разводя руками. -- Выходит, Каримов прав. Я присоединяюсь, -- закончил он, готовый уйти на свое место.

-- К кому присоединяешься? Говори точнее, -- остановил его Пинчук.

-- К Али Каримову.

-- Добрэ. Ну, сидай. Хто еще будэ говорыть?

Охотников не нашлось. Выкрикивали с мест.

-- Тут надо разобраться! -- подал вновь свой голос Кузьмич.

-- Разберутся и без нас, -- ответил ему флегматичный и, казалось, ко всему безразличный повар Михаил Лачуга.

-- Як цэ -- бэз нас? -- Петр Тарасович потемнел. -- А мы, по-твоему, що?.. Так соби... Ну, хто еще желает высказаться?

Поднялся Кузьмич.

-- Насчет территории там все правильно указано. У нас своей земли хватит. А вот касаемо обчественного строя, тут что-то непонятное есть. Антонескова этого у власти ни в какую нельзя оставлять.

-- А его и не оставят, -- уверенно произнес уже давно порывавшийся выступить Вася Камушкин, которого ранее останавливал предостерегающий взгляд парторга: обожди, мол, пусть сначала солдаты говорят. -- Его, Антонеску, мы будем судить по всем строгостям советских законов как военного преступника. А режим мы не будем здесь устанавливать. Это дело самих румын.

-- А ежели они сами не справятся? Была же здесь когда-то революция, подавили ее. Аким нам рассказывал об этом... -- Сеньке, видимо, хотелось взять реванш за свой провал, и он старался срезать каверзным вопросом Камушкина, который высказал -- Ванин в душе отлично понимал это -- стоящую мысль.

-- Справятся. Теперь справятся! -- твердо сказал комсорг.

Кузьмич сердито посматривал то на Пинчука, то на Камушкина, стараясь привлечь к себе внимание, но, очевидно, все уже забыли, что слово предоставлено сибиряку. Оскорбленный, он махнул рукой, прошел на свое место и затих там, прикусив по обыкновению свой левый ус.

-- Не кипятись, Семен, -- одернул своего дружка Аким, до этого молча наблюдавший за перепалкой разведчиков. -- Комсорг правильно говорит. Румынский народ сам должен решить, какая власть ему по душе...