Добро пожаловать в NHK! - Тацухико Такимото

Три дня подряд я не выходил из комнаты.

Работать стало ужасно сложно. Мой сценарий не продвигался и на строку в час. Слова… я не находил их. Мои мозги попросту не были оснащены метафорами, которые можно было использовать в эротической литературе. Я понятия не имел, что мне делать. На подбор одного слова уходила вечность.

Хуже того, получившееся меня убивало. Какого чёрта, как я мог написать такие непристойные предложения? Даже эскапизму есть предел. Я краснел, сидя в одиночестве в своей тёмной комнате. Моё сердце колотилось, меня пробивал холодный пот, мои пальцы застывали на клавиатуре … я так больше не мог. Я не хотел сочинять сценарии для эротики.

Я был сыт по горло. По самое горло сыт всем этим.

И всё же я собирал остатки решимости и сочинял предложения, концентрируясь на них всем своим существом, поскольку я опасался, что как только брошу писать эротическую игру, настоящие проблемы, которые я отчаянно старался не замечать, набросятся на меня в полную силу. Мне придётся прямо взглянуть в лицо неприятной истине, а это будет непросто. По правде говоря, очень непросто.

Так что я обращался к книжкам France Shoin{29}, купленным в качестве примера, и думал только о написании сценария. Ищи нужные слова! Подбирай метафору! Это было изматывающее, суровое испытание. Я писал и удалял… Писал и удалял. Я был готов слететь с катушек.

«Он расстегнул ширинку и приспустил джинсы…»

«Ах, ах, о нет!»

«Сестрёнка, сестрёнка!»

«…и её мягкие груди…»

«…гоняя…»

Ерунда. Удалить.

«Набухший…»

Нет. Удалить.

«Он мужественно воспрял…»

Чушь! Удалить, удалить!

«Пронзая небеса…»

Да что это за белиберда?! Удалить, удалить, удалить!

«…пропитавшиеся влагой…»

Не так!

«Нежно розовые…»

Я сказал, не так!

«Блестя влагой…»

Нет!

«С хлюпаньем вошёл в неё…»

Хватит!

«Липкий…»

Не надо!

«Биение сердца…»

Я больше не могу!

«Её губки…»

Да что со мной такое?

«Светло–розовый…»

Говорю же, что со мной такое?

«Молочно–белая…»

Что со мной…?

«Маленькие груди…»

«…молодые и свежие…»

«…взмокший…»

«…сильнее…»

«Н–нет!»

«…сладко застонала…»

«…вошёл в неё…»

«…слегка заострённые…»

В голову лезли всё новые и новые слова: «сжал» … «волнами» … «бёдра» … «с её губ» … «толкал» … «сладко» … «как котёнок» … «тело девушки» … «напряжённый» …

Что со мной такое…?

«Набухший» … «между ног» … «прелестные» … «сейчас же» … «отвердевший» … «бледно–розовые» … «хочешь посмотреть» … «ничего, всё в порядке» … «совершенно голая» … «ничто не скрывало её тела» … «овальные пятнышки» … «холмик» … «щель» …

Не надо.

«Чуть ниже пупка» … «интимные места» … «заставляя колотиться в груди» …

Мне конец.

«Набухший» … «тихо вздыхая» … «незатейливо» … «растительность» … «вытекающий нектар» … «своими тонкими пальцами» … «как будто ты обмочилась» … «нетерпеливо» … «непристойные» … «на её плеве» …

Что будет с моей жизнью…?

«Набухший» … «поршень» … «грубо» … «щель» …

У меня нет будущего.

«Набухший» … «липкий звук» … «влажную» … «горячую» … «увяз» … «вошёл» … «мягкую плоть» … «слегка покраснев» … «развратно» …

Лучше мне просто умереть.

«Набухший» … «набухший» … «пронзая небеса» … «встал».

«Набухший» … «набухший» … «набухший» … «набухший» … «набухший»!

ААААААААА!

Я схватился за голову.

Удалить, всё удалить, всё удалить…

Не стоило и пробовать копировать книги France Shoin[31]. Когда выдумку делают по выдумке, вполне естественно, что описания сцен становятся всё более и более странными. Мне казалось, я сейчас сойду с ума.

Ну хорошо. Спокойно, спокойно.

Глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя, я решил начать всё с самого начала, ориентируясь только на свой собственный опыт. Если действовать так, я должен суметь описать реалистичные эротические сцены, вспоминая свои собственные жизненные похождения.

Собственный опыт, собственный опыт…

Когда дело дошло до использования собственного опыта в эротической игре, у меня не оставалось выбора, как только углубиться в далёкое прошлое. Мне нужно было вспомнить тот давний случай пять лет назад… то милое время пять лет назад… годы моего учения в старшей школе.

Я закрыл глаза и принялся ворошить прошлое. Роясь в воспоминаниях, я вскоре сообразил, что мысли мои потекли в совершенно ином эмоциональном направлении. Я поспешно открыл глаза и попытался перестать думать об этом. Однако стоит обратить мои мысли в какую–либо сторону, и их уже не остановишь.

Мои светлые, весёлые деньки в старшей школе… золотые времена.

Слова «старшая школа» отдают чуть горчащей романтикой, и общество в целом придерживается такой точки зрения. Я тоже не избежал этого; каждый день был полон волнений, как в симуляторе свиданий. Например, мне нравилась старшеклассница из литературного кружка.

Как и стоило бы ожидать от участницы клуба литературы, она крайне любила читать. И именно поэтому она была такой дурой. Однажды она на моих глазах читала «Полное руководство самоубийства».

Прекрати, — думал я, — такое поведение тебе не к лицу. Ты красива, так почему не хочешь вести себя нормально?

Девушка не замечала этого вовсе.

— Зачем ты это читаешь? — спросил я её, чувствуя, что у меня нет шансов.

Смущённо засмеявшись, она ответила:

— Тебе не кажется, что самоубийство вроде ничего так идея?

Тогда она насмерть разругалась со своим парнем и это, похоже, угнетало её.

— Сато, а Сато. Что ты думаешь о самоубийцах? — спросила она меня.

— Это их дело, разве нет? Раз человек решил покончить с жизнью, то это его выбор. Возможно, мы не вправе судить

— Хм, — похоже, её не впечатлил мой скучный ответ; попытавшись скрыть своё уныние, она опустила взгляд обратно к книге на коленях.

На другой день после школы, когда мне уже поднадоело играть с ней в карты, она сказала:

— Скажи, Сато…

— Чего?

— Ты меня давно знаешь… если бы я вдруг умерла или что ещё, ты бы расстроился?

Сколько ни стараюсь, не могу вспомнить, что я тогда ответил на этот неожиданный вопрос. Точно помню лишь, что через несколько дней она появилась в школе с белыми бинтами на тонких запястьях.

Я не могу поверить в это. Понятия не имею, насколько серьёзно твоё желание умереть, но тебе должно быть хоть немного стыдно за всю эту мелодраму.

— Ты же не какая–нибудь дурочка из средней школы.

Она ответила:

— Потому что я дурочка из старшей школы.

Она была из тех людей, которые открыто говорят подобные вещи, несмотря на то, что она собиралась поступать в престижный университет Васеда. С гордостью она делала бессмысленные заключения вроде:

— Кстати, все беды от того, что нигде нет плохих людей.

— Некого винить, — объясняла она дальше, — Ни Мизугути из баскетбольной команды, ни меня, ни тебя, Сато, — все мы не причём. Просто по какой–то причине всё становится хуже и хуже. Странно всё это.

— Странно у тебя только голова работает.

— Ну зачем ты так холодно с девушкой, которая только из реанимации? Кстати, Сато, ты заметил, что хотя мы ни в чём не виноваты, многое вокруг ненароком причиняет нам боль? Всё потому, что против нас плетёт страшный заговор огромная организация.

— Да, да.

— Это правда. Мне птичка чирикнула.

— Да, да, — она была из девушек, любящих притворяться сумасшедшими. Несмотря на это — и поскольку она была красива, — мне она нравилась.

За несколько дней до выпуска она даже позволила мне разок заняться с ней любовью. Меня глубоко трогала мысль, что наградой за все два года, что я старался понравиться ей, был тот единственный раз. Местами это было неожиданно захватывающе, но в то же время, печально. В конечном счёте, я смог сделать это только однажды.

Мне казалось, что стоило бы переспать с ней ещё пару раз. Но с другой стороны, мне казалось, что лучше было бы отказаться и от первого раза. Иногда я спрашиваю себя, что было бы правильней…