Птица феникс - Александр Новиков

– Ну так что вы от меня хотите? – спросил Крушинников.

Задумавшийся Петрухин вскинул на него глаза, помолчал, вглядываясь в лицо.

– Да мы же с тобой говорили, Саша… Полноценное интервью. А теперь – коли уж мы оказались в Питере…

– Как – в Питере? – вскинулся Крушинников. Всю дорогу от Твери до Санкт-Петербурга он находился в алкогольном тумане.

– Так, золотце мое, в Питере… в замке Людоеда, Саня, на Казанской улице. А ты не знал? Вот то-то… А я всегда (Петрухин повернулся к Зеленцову) говорил, что пить вредно. Особенно без закуски, особенно неумеренно… Так-то, Саша. А ты выжрал бутылку водки один. Да еще коньяку сверху влил. Да еще по дороге прикладывался. Ну, дело ли это? Хорошо ли? Вот дорогу-то до Питера и проспал. Не могу сказать, что тебя тут с музыкой встречали, но некоторый интерес твоя персона у сотрудников ГИБДД вызвала. Пришлось, Саша, говорить не правду. Лгать, Саша! Лгать, изображать пьяного и даже совершить преступление… Дать взятку сотруднику этого самого ГАИ-БИДЭ… Ай-яй-яй, Саша, как низко я пал.

На убийцу сообщение о том, что он находится в Питере, произвело сильное впечатление. Он привалился к стене и закрыл глаза. Петрухин и Зеленцов переглянулись.

– Эй, Саша, – сказал Петрухин. – Саша! Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, – буркнул убийца.

– Можем пригласить врача…

– Лучше уж сразу – могильщика, – ответил Крушинников.

– Зачем так мрачно? Сделаешь, что от тебя требуется, – отдохнешь, купим тебе одежонку, дадим денег на дорогу. Езжай в свою Тверь.

– Без обмана?

– Ты уже сто раз спросил. А я сто раз ответил: да, без обмана. Если бы нужно било грохнуть тебя, то прямо там бы и грохнули. Стоило ли везти в Питер, чтобы убить?

– Что я должен сделать?

– Дать интервью и повторить все в лицо Бодуле… Что такое очная ставка, знаешь?

– Да.

– Вот и хорошо. Потом поедешь домой. Спустя двадцать минут Александр Крушинников механически жевал пиццу из «Пицца-хат»… Петрухин и Зеленцов совещались в прокуренном кабинете Зеленцова. У входа в «Феникс» горела свеча, и уборщица тетя Зина меняла розы в вазе.

Лежащая на столе «Nokia» проиграла мелодию из Баха.

– Телефон, – сказала, поднимая голову, пятнадцатилетняя проститутка.

Бодуля толстым желтым ногтем влепил ей в лоб звонкий щелбан и прошипел:

– Делай свое дело, сучка.

Деваха снова склонилась над бессильной Бодулиной плотью… Бодуля и сам предполагал, что ничего не выйдет. Малолетка старалась уже минут двадцать, но ничего не получалось. Не помогала и крутая порнуха, льющаяся блевотиной с экрана телевизора… Телефон продолжал наигрывать мелодию из Баха. Навряд ли Иоганн Себастьян мог предположить, что когда-нибудь его музыка будет звучать из сотового финского телефона на съемной хате в Санкт-Петербурге. А «слушателями» будут старый наркоман-уголовник и пятнадцатилетняя проститутка, безуспешно пытающаяся возбудить его минетом… Впрочем, они не слушали «музыку», да и не знали, что это Бах.

Кирилл Евсеевич Коровин по прозвищу Бодуля взял в правую руку папиросу «Беломорканал» с дурью, в левую – телефон. Он хорошо затянулся и бросил в трубку:

– Але.

– Кирилл Евсеич, – услышал он голос Зеленцова. – Зеленцов приветствует. Найдешь для меня пару минут?

Этого бывшего мента (как и всех остальных ментов вообще) Бодуля презирал. Бодуля презирал ментов вдвойне сильно потому, что несколько лет назад попал на крюк к оперу РУОПа. Крюк был хороший, и Бодуля стал барабаном у руоповского опера. Вот за это – за свою собственную слабость – Бодуля и презирал ментов глубоко и искренне.

– А-а, – сказал он обрадованно, – Константин Матвеич… Феникс ты наш несгораемый… хе-хе… Что такое случилось у тебя, дорогой?

– Да случиться-то ничего не случилось. Но есть потребность встретиться и потолковать. Есть серьезная тема. Думаю, что представляет взаимный интерес.

– А что за тема? – вяло полюбопытствовал Бодуля.

– По телефону не стоит, – ответил Зеленцов. – Но гарантирую, что тема действительно стоящая… Надо бы встретиться, Евсеич. У тебя какие планы на сегодня?

– На сегодня? Сейчас, погоди-ка… загляну в свой календарь.

– Жду, – ответил Зеленцов и, отключив звук на своем телефоне, сказал Петрухину и Купцову:

– Ну и козел! Сейчас, говорит, загляну в календарь… Да нету у него и календаря-то никакого. И вообще он, по-моему, порнуху смотрит. Там, блин, такие стоны слышны – караул! – Зеленцов рассмеялся. Отсмеявшись, включил звук.

Бодуля выждал секунд тридцать, снова взял трубу и сказал:

– В принципе, около полудня я свободен. Вполне можно попить кофейку в «Англетере».

– Нет, в «Англетере» не тоже, – сказал Зеленцов, – ты бы, Кирилл Евсеич, подъехал ко мне в офис… Тут, понимаешь, такой разговор конкретный, что нужно его у меня провести. Не годится нам с тобой «Англетер». Не тот случай.

– Интересно, – неопределенно протянул Бодуля.

– Да, интересно… Кстати, ты своего Митроху не подключай к этим нашим делам. Думаю, мы и без него сумеем разобраться.

– Интересно, – уже другим тоном сказал Бодуля. Слова Зеленцова он истолковал как предложение провернуть какую-то сделку за спиной у босса. Такие предложения интересны всегда, так как дают возможность заработать. – Интересно, – сказал Бодуля. – Хорошо, подъеду к тебе в двенадцать. Стол накрывай… хе-хе…

– Жду, -. ответил Зеленцов и положил трубку.

Бодуля тоже выключил свою трубу и затянулся, добивая «пяточку»… Проститутка продолжала свой упорный и бесперспективный труд.

Петрухин, Купцов и Зеленцов наблюдали приезд Бодули на мониторе охранника. Господин Коровин приехал на БМВ, но без водителя. Петрухин по этому поводу заметил:

– А Крушинников говорил, что Бодуля ездит с водилой.

– Так это он в Твери понты кидает, – ответил Зеленцов. – А перед нами-то чего? Мы же его знаем… Ну ладно, мужики, давайте-ка на позиции. Встретим дорогого гостя, как договаривались.

Бодуля прошел мимо охранника, как мимо пустого места. Зеленцов двинулся навстречу ему через холл. Костя улыбался, и старый уголовник тоже озарился улыбкой… Он был лыс, низкоросл, носил темные очки и всем своим обликом напоминал латиноамериканского гангстера. Скорее всего, он сам не отдавал себе в этом отчета и бессознательно копировал на людях какой-то киноперсонаж. Так или иначе, но блестели фарфоровые зубки, блестела цепь с иконкой в разрезе черной шелковой рубашки, отбрасывали блики начищенные штиблеты. На пальце правой руки сверкал камень. Все движения Бодули были «исполнены достоинства». Официально он числился в штате «Манхэттена» и даже имел там собственный кабинет, но на службе появлялся крайне редко.

Бодуля озарился улыбкой – ах, ах! совсем по-американски! – и сказал:

– Э-э, Константин Матвеич! А я, понимаешь, тут случайно мимо ехал, дай, думаю, заскочу к Матвеичу, может, пропустим с ним по глоточку холодненькой… хе-хе… угостишь?

– Э-э, Кирилл Евсеич, – в тон ему отвечал Зеленцов, – что нам, старикам, по глоточку? Мы с тобой и литрик уговорим запросто… а?

Они встретились посредине холла, пожали друг другу руки и даже похлопали друг друга по плечу. Выглядело все это в достаточной степени натурально. Зеленцов подхватил гостя под локоть и повел в глубь офиса. Охранник, глядя им вслед, ухмыльнулся.

– А мы куда идем-то? – спросил Бодуля, когда они прошли мимо кабинета Зеленцова.

– А у меня, понимаешь, там сейчас человек работает… Но мы с тобой найдем, где присесть, Евсеич, – отвечал Костя, быстро увлекая Бодулю вглубь.

– Да вот хоть и здесь, – сказал Зеленцов, когда они оказались у двери в конце коридора. На двери не было никакой таблички. Костя повернул ручку и распахнул дверь:

– Прошу, маэстро.

Бодуля сделал шаг внутрь… и остановился. Гудела над головой люминесцентная лампа, и в ее неживом свете Бодуля впился глазами в человека на голом линолеумном полу.

– В чем дело? – резко обернулся к ним Петрухин. Он был без пиджака, в рубашке с засученными рукавами. В правой руке – дубинка. Бодуля отпрянул назад, толкнул Костю.

– А, черт! – сказал Зеленцов. – Мы, кажется, не сюда…

Он быстро развернул Бодулю и подтолкнул его к коридору. Было совершенно очевидно, что Бодуля Крушинникова узнал.

Было совершенно очевидно, что Бодуля узнал земляка-киллера. Костя быстро вытащил Коровина в коридор и повел к себе в кабинет. По дороге он много говорил, не давая Бодуле опомниться и как-то сосредоточиться. Он говорил, что, мол, извини, Евсеич, ошибочка вышла, совсем по запарке забыл, что кабинетик-то занят, что там ребята одного отморозка колют… Но это все ерунда. Он уже, считай, раскололся, сейчас начнет говорить. А мы с тобой, Евсеич, посидим у меня, обсудим одну тему серьезную, примем по каплюшечке-другой-третьей холодненькой. А, Евсеич?