Дрессированная смерть - Сергей Зверев

«Обязательно должен быть наблюдатель, – рассуждал майор – если так, то никуда он не денется, я его вычислю».

Вот уже десять минут он, не отрываясь от бинокля с прибором ночного видения, осматривал ближайшие скалы, представляя себя на месте противника. Своих наблюдателей высчитал, а вот чужих так и не удалось.

«Да нет, просто так их высматривать – бессмысленно. Надо пару ребят послать».

Пока еще действовал запрет пользоваться рациями. Кто знает, какое оборудование есть у противника?

Лавров перебежками, под скалами добрался до отряда. Там радист, совсем молодой парень, уже расчехлил туго затянутую в мешок рацию. Возле него стоял чекист. Лавров подошел и молча стал рядом.

– Они сами пытались в последнее время выйти в эфир?

– Нет.

– Плохо.

– Сколько времени займет установка связи? – спросил капитан Вежновец.

– Пару минут, не больше. Если, конечно, они ответят.

Андрей решил подождать…

– Борт… «Ту-154», вы меня слышите? Ответьте!.. Борт… «Ту-154», отвечайте! – через каждые пять секунд бормотал в микрофон радист.

Это продолжалось несколько минут. Наконец в наушниках раздался треск, послышалось:

– Борт… «Ту-154» на связи. Вас слышу хорошо. Прием.

Лавров выхватил микрофон:

– Кто со мной говорит?

– Говорит командир корабля.

– Как обстановка на борту? – спешил командир батальона.

– Обстановка нормальная. Приземлились хорошо. Пострадавших нет, – ровно, без всяких эмоций отвечал пилот, даже не поинтересовавшись, кто с ним говорит, и это насторожило.

Лавров и Вежновец переглянулись – слишком безразличный был голос пилота. Он только отвечал на вопросы, сам ничего не спрашивая, как будто ждал заранее, что с ним свяжутся, и его самого ничего не интересовало. Лавров уловил чуть заметную напряженность в голосе. Комитетчик, глядя на него, медленно качал головой – было видно, что его мучают такие же сомнения. Андрей уже хотел сказать «конец связи», чтобы не «проколоться» и не подставить самого командира корабля, если конечно…

Неожиданно им овладело острое желание поверить пилоту. Ведь внешне все нормально и нет никаких танков и БМП – просто неправильно расшифровали фотоснимки со спутника и задачу поставили спецназу ошибочную. Радист вопросительно смотрел на майора. Чекист прошептал:

– Не отключаться. – И затем, пригнувшись, спросил в микрофон. – Вам ничто не угрожает?

Лавров сжал кулаки. Если на борту не все в порядке, то такой вопрос звучал чистой воды провокацией.

Наступившее молчание затягивалось. Неожиданно командир корабля заговорил снова, как будто решившись на отчаянный шаг. На этот раз голос прозвучал отчетливо и быстро:

– Не суйтесь сюда – здесь засада! Залож…

Голос прервался на полуслове. Послышались хрипение и бульканье. Потом наступило молчание. Андрею были понятны эти звуки, да и другие, наверное, тоже догадались, что произошло в самолете – радист побледнел, комитетчик поморщился.

Они еще несколько секунд вслушивались, пытаясь понять, что происходит в кабине, но так ничего и не услышали.

– Вот сука, – непонятно в чей адрес вполголоса выругался чекист.

– А ты что, удивлен? Ты же сам… – зло сказал Лавров.

– По-другому было нельзя. Теперь, по крайней мере, все стало на свои места. Омар опередил нас и оставил засаду.

– Послушай, мы не отряд по освобождению заложников. Это не наш профиль, и моих ребят учили не этому. Мы можем уничтожить талибов, но сохранить при этом жизни заложников… Здесь нужен «Вымпел» или «Альфа», а не штурмовой отряд ВДВ. Почему послали нас, а не их?

– Да знаю я все, – фээсбэшник озадаченно потер лоб, – вот только где ж я тебе сейчас «Альфу» возьму? У нас тридцать человек, и перед нами стоит ясная задача, и природные условия для вас привычные. Что тебе еще надо? Имей в виду – один человек уже погиб.

– Да, погиб – по твоей неосторожности. Только ведь пассажиров может оказаться полный самолет. Зачем мне в такой ситуации тридцать бойцов? Я сейчас и с пятью самолет взять штурмом могу, но заложникам от этого легче не станет. Командир – он ведь нескольким десантникам жизнь сохранил. Конечно, всем скопом мы туда бы не сунулись, но разведгруппу они точно на подходе к самолету положили бы.

– Ладно, делай как умеешь. Я тебе в этом не советчик. Но докладывать каждый свой шаг ты обязан.

– Куда ж я от тебя денусь?

– Вот именно, только учти – времени у тебя всего ничего.

– А я-то думал, что как раз в этом деле спешить и нельзя. Пока людям ничего не угрожает. Талибы даже требований никаких не выставили. Попробуем с ними договориться.

– Ну, в общем-то, да, – фээсбэшник замялся. – Но не в этом случае.

«Почему не в этом случае? – про себя подумал Лавров, но вслух говорить не стал. – Не все он мне рассказал. Темнит, сволочь. Наверное, и про захват самолета он заранее знал. Пилота подставил. Еще не хватало, чтобы его контора нас в дерьмо окунула». – Он взглянул на часы:

– Довольно скоро светать начнет, подождем и перед рассветом начнем.

– Ага, дадут они тебе подождать. Знают суки, что мы здесь и их раскрыли. Ты что, ждал бы на их месте?

– Значит, будем делать все очень быстро? Прямо сейчас? – Андрей поднялся и испытующе глянул на чекиста. Если бы тот согласился, то майор послал бы его куда подальше, невзирая на субординацию.

– Постой, – Вежновец понял, что его «разводят», и тихо произнес, медленно поднимаясь с колен. – Запомни, теперь твоя… наша… главная задача – ликвидировать боевиков. Неважно, ценой каких жертв, да ты ведь и сам говоришь, что с заложниками раньше дел не имел. Зачем зря ребятами твоими рисковать? Напутало командование, когда твой спецназ сюда прислало. Неправильно обстановку оценило. Вечно у нас так. Ну, ты понял, террористов уничтожить, остальное, как получится.

– Это уж мне решать, как и что делать, – Андрей смотрел на Вежновца с нескрываемой неприязнью.

«Вот падла, о бойцах моих он задумался. Значит, заложники ему не нужны. Зачем же мы сюда прилетели? Сам он правды не скажет».

– Ну что ж, как знаешь, – со странным спокойствием согласился конторщик.

Майор, вскипев, зашагал прочь. Вспомнил командира корабля.

«Сознательно на смерть пошел. Никто ведь не заставлял его, и шансы на жизнь были. А тут, рядом, такие…» – Лавров, задыхаясь в приступе подкатившей злобы, пытался подобрать ругательство, когда, заметив старлея Барханова, свернул к нему.

– Пошли человек десять группами проверить местность в радиусе километра-полутора. У них должны быть посты. Остальных, пока темно, распредели по позициям возле аэродрома и, если получится, на самом поле, только чтобы перед самолетом не мелькали.

– Есть, – старлей уже на ходу отдавал команды.

Лавров, оставшись один, вновь принялся изучать аэродром в бинокль. Он так и не принял для себя окончательного решения, как именно поступить на рассвете. «Если бы сами талибы вышли на связь, но рация молчит…»

Глава 8

Надежда Мустафы устроить засаду рухнула в одночасье, после того как командир экипажа успел сказать всего одну лишь фразу, которая и нарушила планы афганского полевого командира. Командир экипажа посчитал, что Мустафа русского языка не знает, во всяком случае, заместитель Омара ничем свое знание до этого не проявил. Мустафа только и смог что полоснуть пилота по горлу, хотя было уже поздно.

«Как же это я так не угадал с ним?» – думал он, тщательно вытирая длинный кривой нож о галстук пилота. Второго пилота сотрясала дрожь. Голова его была неестественно запрокинута, глаза прикрыты, а пальцы крепко вцепились в подлокотники кресла.

Одноглазый никак не мог предположить такого поворота событий. Омар рассчитал все верно, загрузил часть заложников в машины и повез в лагерь, оставив Мустафу и часть пассажиров в самолете, «встречать» русский спецназ.

Действия командира корабля были Мустафе непонятны: еще пять минут назад тот от страха и слова не мог сказать, соглашался во всем, казалось, вот-вот упадет в ноги. Ждали до самого вечера. Омар твердо сказал, что скоро будет русский спецназ. Почему он обязательно будет и откуда это знает командир, гордо называвший себя бригадным генералом, Мустафа не представлял. Но за годы, проведенные в отряде, он усвоил: все, что ни скажет Омар – обязательно случалось.

«Привык хозяин на несколько ходов вперед рассчитывать. Все знает», – думал Мустафа, сидя в кресле второго пилота в темной кабине «Ту-154».

Сам он не мог понять, что исчезновение такого крупного авиалайнера, как «Ту-154», да еще с далеко не рядовыми гражданами России на борту, не может долго оставаться незамеченным. Омар же не давал ему ничего, кроме прямых приказов. Бригадный генерал считал, что у каждого должны быть свои обязанности, и никто не должен знать больше, чем ему положено.

В принципе, одноглазого такое положение вещей вполне устраивало. Он и не думал претендовать на какое-то лидерство, не умел принимать решения или долго думать над одним вопросом. У боевика для этого был слишком примитивный склад ума. Но Омар именно за это и ценил его. Мустафа был человеком дела, идеальным исполнителем приказов, хоть и излишне жестоким.